Стелла Трофимова - Стяжатели
Сидоренко продолжал сидеть. Обхватил голову руками и не тронулся с места. «Сейчас будет истерика, — подумал Дегтярев. — Или обойдется?..»
— Простите! — с трудом выдавил Сидоренко и глухо зарыдал. — Простите… Павлов сказал правду!
* * *Когда Дегтярев вернулся в прокуратуру, его уже ждал там шофер Бережнова.
— Вы меня вызывали, товарищ следователь. Моя фамилия Королев.
— Извините, я немного задержался.
Женя удивленно взглянул на Дегтярева. «Извиняется? Вот здорово! Никогда не думал, что следователи такие»… Впрочем, какие «такие» Женя не успел додумать.
— Садитесь, Евгений Петрович.
Так как Дегтярев был первым человеком, назвавшим его по имени и отчеству, Женя не сразу понял, что это относится к нему. Даже оглянулся, полюбопытствовав, кто же еще находится в кабинете. Но никого, кроме него и следователя, здесь не было. Только тогда до Жени «дошло». Он поспешно сел.
«Симпатичный парнишка», — подумал Дегтярев. Спросил:
— Давно работаете у Бережнова шофером?
— Скоро четыре года.
— Как он к вам относится?
— Пожаловаться не могу.
— Вы, кажется, живете в общежитии?
— Да.
— Не женаты?
— Только собираюсь.
— Есть девушка?
Женя застенчиво улыбнулся:
— Еще какая!
Улыбнулся и Дегтярев:
— Что же медлите со свадьбой?
— А куда привести жену? В общежитие?
— Почему вы не обратитесь к Бережнову с просьбой предоставить квартиру?
— Обращался…
— Что же он ответил?
— Обещал Николай Николаевич. Даже сказал, что в списке стою. Только вылетел я из списка.
— Как это — вылетел?
— Появился новый список. В нем моей фамилии нет.
— А что Бережнов говорит?
— Не могу я спрашивать его, товарищ следователь. Не до того сейчас Николаю Николаевичу. Разве я не понимаю?
— Да, я слышал у него жена недавно умерла.
Женя вздохнул:
— Все шишки на Бережнова валятся. То сына чуть не посадили, потом жену похоронил. А тут еще нашего председателя постройкома арестовали, потом Мещерского… Совсем бы Николаю Николаевичу худо было, если б не Аглая Федоровна… — Женя осекся. И дернула же его нелегкая говорить про Аглаю! Хотя, надо сознаться, что если прежде Женя не любил ее за то, что разбивает семейную жизнь, то теперь стал относиться к Аглае лучше. Одна она и заботится сейчас о Бережнове…
— Кто это Аглая Федоровна?
— Не знаю уж как назвать, — нехотя сказал Женя. — Вроде невесты. Заявление в загс подали, сегодня будут расписываться.
Впрочем, Аглаей Дегтярев сейчас не слишком интересовался. Знал о ней довольно подробно. А вот что с сыном у Бережнова были неприятности, услышал впервые. И потом этот список, о котором говорит Женя… До сих пор о существовании первого списка Дегтярев не знал. Возможно, «вылетел» из него не один Женя.
— Кто еще из старого списка не попал в новый?
— Наш электромонтер Иван Громов. Может быть, есть и другие, не знаю. Но Громов это точно. За него сама Аглая Федоровна, говорят, хлопотала. Да пришлось Николаю Николаевичу отдать квартиру кому-то из новых сотрудников. Несколько крупных специалистов были недавно в трест приняты. А без квартир они не шли. Что поделаешь? Самый больной вопрос! Ну, со мной еще полбеды. А Громовых жаль, в такой тесноте живут…
— Когда вы узнали, что вас вычеркнули из списка?
Женя ответил, не задумываясь:
— Девятого февраля.
— Вы хорошо запомнили день.
— Как раз мой день рождения. Подарочек получил…
В голосе этого парня, который с каждой минутой все больше нравился Кириллу, не было горечи. Но Женя что-то недоговаривал, Кирилл чувствовал это. «Хитрить с ним нечего. Надо прямо спросить!»
— Ты говори. Не бойся, — неожиданно переходя на «ты», сказал Кирилл. И это «ты» не только не было обидным, но прозвучало как-то по-особому тепло и душевно.
— Я не боюсь! — Женя широко и открыто улыбнулся. — Просто неудобно как-то… Ведь что получается? Пока Мещерский был барином, — он так и сказал «барином», выражая этим всю степень своего неодобрения, — все молчали. А теперь каждый готов на него грязь лить. Теперь этим себе не повредишь…
— А раньше можно было повредить?
— Пара пустяков! Стоило только не угодить Мещерскому.
«Неплохое подтверждение показаний Павлова», — подумал Дегтярев.
— Мне и пришло в голову — не лишился ли я квартиры из-за того, что отказался к нему в шоферы идти?
— Список на получение квартир подписан Бережновым, не Мещерским. Значит Бережнов виноват, что ты не получил квартиру.
— Мещерский всего, чего хотел, мог добиться у Бережнова, — возразил Женя. — Я просто удивляюсь, как это Николай Николаевич, которому прежде слова никто поперек сказать не смел, последнее время чуть не на поводу ходил у Мещерского.
«Неужели и Бережнов? — подумал Кирилл. — Нет, это невозможно!»
— Последнее время — понятие растяжимое. А точнее?
— Началось с тех самых пор, как сынка Николая Николаевича забрала милиция.
«Невозможно? А почему, Собственно говоря, невозможно? Потому что у Бережнова боевое прошлое и грудь в орденах? Или потому, что он много лет ответственные посты занимает? Хорошо, положим все это на одну чашу весов. А на другую — сына, Аглаю, Мещерского. Ну-ка, что перетянет?.. И не потому ли молчит Мещерский, что боится запутаться и выдать Бережнова? Как это мне раньше в голову не пришло! Ведь пока Бережнов на свободе, он сделает все, чтобы спасти Мещерского и таким образом спастись самому. Да, именно поэтому и молчит Мещерский. Надо немедленно проверить, предпринимал ли уже Бережнов какую-нибудь попытку выручить Мещерского. Следует действовать быстро и в то же время осторожно — за Бережнова многие горой станут».
И Кирилл начал действовать.
* * *Вечером следующего дня Дегтярев прошел к прокурору.
— Интересная петрушка получается, — сказал Пономарев, выслушав Кирилла. — Значит, прибавилось еще одно звено в твоей цепочке. Что думаешь делать?
— Надо арестовать Бережнова. Он уже мутит воду.
— Санкцию на арест не дам. Представь мне сначала неоспоримые доказательства его вины. Бережнов — это фигура. С ним где сядешь, там и слезть можно.
— Инвалид? — усмехнулся Кирилл.
— Почему инвалид? — не понял Пономарев.
— А как же? Одна рука. Вторая в исполкоме.
Пономарев рассмеялся:
— Не только в исполкоме. Поднимай выше. — Перестал смеяться, сказал серьезно. — Я ведь не боюсь, Кирилл. И не хуже тебя понимаю, что Бережнов в этом деле замешан. Просто не хочу, чтобы какая бы то ни была «рука» помогла ему выпутаться. Мне нужны не предположения, не интуиция. Мне нужна твердая уверенность. Доказательства нужны. Ясно? Только тогда дам санкцию на арест. Не раньше.
Дегтярев вернулся к себе.
— Отказал? — спросил Карпов.
— Отказал.
— Я уверен, что Бережнов брал взятки!
— Я уверен, ты уверен, он уверен, мы, вы, они, оне… Мало, Валерий. Пономарев прав, нужны доказательства. И доказательства эти надо добыть незамедлительно. Ты, кажется, жаждешь о чем-то спросить?
— Да… Вы обратили внимание на серьги Аглаи, Кирилл Михайлович?
— Красивые серьги. Дальше.
— А вы заметили, что эти серьги и кольцо Марины похожи как братья-близнецы?
— Только слепой мог этого не заметить.
— Значит, можно предположить, что серьги Бережнов купил у Мещерского?
— Бережнов и не отрицает. Не считает нужным скрывать, что Мещерский неоднократно его выручал. Бережнов не дурак. Понимает — если не скажет сам, узнаем от других. Кстати, он обещает нам кучу неприятностей за то, что мы посадили «ни в чем неповинного человека».
— Разве Бережнову не известно, что найдено у Мещерского при обыске? — удивился Карпов.
— Пока нет. С этим мы подождем.
— Не торопись, едучи на рать, как говорит Верезов, — рассмеялся Валерий.
— Вот именно.
— А жена Мещерского не могла рассказать?
— Могла.
— И тогда что?
— Не будем гадать на кофейной гуще. У нас есть дела поважнее. — Дегтярев протянул список адресов и фамилий. — Эти люди вычеркнуты из старого списка. Съезди, посмотри, как они живут, действительно ли нуждаются в жилплощади. А я побеседую с теми, кем их заменили. С предполагаемыми взяткодателями. Да, вот что еще — позвони Верезову, пусть займется сберкассами. Новый список подписан Бережновым седьмого февраля. Надо выяснить, делал ли он после этого крупные вклады. Не мешает поинтересоваться и вкладами Мещерского, а также этих пятерых, которые попали в новый список.
12.
— Итак, вы продолжаете настаивать, что найденные у вас при обыске ценности оставлены вам в наследство бабушкой со стороны отца, умершей два года назад?
Мещерский кивнул головой:
