Михаил Март - Спиной к стене
– Отлично. Сейчас отвезу тебя, и сам вернусь на работу. Помозолю глаза людям.
В хранилище выяснилось, что его уже три часа не могут найти, пришла внеплановая машина с деньгами, принимать валюту пришлось старику, а Семеныч теперь не имел права подписи на документах. Подписывали у Скороспелова. Другими словами, Антон остался без алиби, но с выговором от старого главбуха.
6
Пожилой мужичок, в насквозь промасленной телогрейке перебиравший в грязных руках ветошь, пожал плечами:
– Извини, Виктор Степаныч, но кто же знал, что в этот момент парня убивают. Я видел хозяина «Судзуки» мельком. В движке копался. Да, он прошел к своему сараю с каким-то парнем. Но я даже не скажу тебе, как он был одет. Потом я видел только открытые ворота его гаража, а после слышал рев мотоциклетного мотора. Оглянулся – никого, он же молнией пролетел, а я в боксе с инструментами возился.
Кравченко с трудом нашел свидетеля, который хоть что-то мог бы рассказать о дне убийства хозяина «Судзуки», но и тот ничего не видел и не знал. Планета слепых и глухих.
Полковник еще раз осмотрел гараж.
– А посторонней машины ты тут не видел? Ведь покупатель не на крыльях прилетел, его кто-то привез, а уехал он на «Судзуки».
– Вот! – обрадовался старик, доставая из-за уха сигарету. – С этого и начинал бы. Человека я мог и не заметить, а тачку всегда увижу. Когда я вышел из бокса сполоснуть руки бензином, ворота гаража были открыты, а с той стороны коридора, в самом конце, стояла серебристая «десятка». Чужая. У наших ребят таких нет, мы на «классике» ездим.
– Кто сидел за рулем?
– Ну ты и спросил! Я тебя-то с пяти метров не узнаю. До конца коридора метров тридцать, а то и сорок.
– Не мудри. Ширина гаража два семьдесят. До конца – шесть отсеков, итого шестнадцать метров.
– Вот что, Степаныч, ты опроси Лысого. Ну Яшку из девятого бокса. Когда я видел «десятку», он шел в аккурат с той стороны. Стало быть, мимо «десятки» проходил.
– А Яшку ты узнал?
– Если его на Луну пошлют, я ночью гляну на небо и скажу: «А Яшка в кратере ханку жрет!»
– Где он живет?
– В новых домах. В гости не приглашал. Наш дом здесь, в смотровой яме.
– Фамилию тоже не знаешь?
– Лысым его из-за фамилии зовут, шевелюра-то у него богатая. Лысенко какой-нибудь. Не знаю.
– Ни черта ты не знаешь, черт гребаный. Я тебя тоже не узнаю, когда за талоном техосмотра придешь.
– Ладно тебе важничать, Степаныч. Короче, так. Дай мне два дня, и найду тебе Лысого.
– За два дня он до Луны долетит.
– Ну день. Полтора, от силы.
– Ищи. Позвонишь дежурному и доложишь. Я тебе не мальчик по помойкам ездить.
Старик стал по стойке смирно и отдал честь.
– Служу Советскому Союзу, товарищ полковник.
– Оно и видно.
Кравченко направился к своей машине.
Великий репортер, сыщик, бабник и пройдоха Олег Громов выполнил просьбу Антона и разыскал фотографии всех трех братьев Кочергиных. Убитого при налете на фургон Федора Кочергина, погибшего при бегстве из колонии Никиты Кочер-гина, живущего поныне и здравствующего Леонида Кочергина. Проблема была в том, что снимочки оказались старыми. Три дня подряд Громов наблюдал за главбухом хранилища. Антон не ошибся: главбух очень походил на Леонида. Но похожих людей немало. Тем более что с годами они меняются. Прошлое Леонида Кочергина было покрыто мраком, слишком много переездов и разных фирм, где тот работал. С прошлым главбуха все было ясно, понятно и прозрачно. Если речь идет об «облике-морале», а не о сути. О том, что творилось в стенах хранилища, никто не знал и не узнает. Работают, как партизаны, под пыткой рта не раскроют. Может, Антон до чего-то докопается. Да вряд ли, новичков там не любят, им не доверяют. Во всяком случае, до тех пор пока те сами не погрязнут в болоте. Громову было известно, что Вербицкий уже побывал у Леонида Кочергина, ныне Постникова, и остался очень доволен результатами встречи. Если бы Илья знал, что Громов сам занимается этим делом, то, стиснув зубы, помалкивал бы. Но Олег ничем не выдавал своей заинтересованности, и Вербицкий за кружкой пива продолжал откровенничать со старым другом.
Итак. Леонид Кочергин оставался для Громова главной загадкой. Чтобы им заняться вплотную, требовалось обрубить другие концы. Нужны подробности о Никите Кочергине. И Олег знал, где искать информацию. В работе репортера оперативность важнее таланта. Когда нужно дополнить материал, лезешь в архив. У Олега имелся свой архив, он собрал досье на половину города. Не гнушался спекулировать своей осведомленностью, запугивать, «брать на понт». Оттого он и стал суперзвездой в своей среде.
Сегодня Громов приехал в захудалую пивнушку, чтобы «взять на понт» бывшего уголовничка, знающего больше других об одной любопытной истории. К сожалению, эта история интересовала только Громова и читателю ее не скормишь. Иногда, чтобы добраться до корней, приходилось начинать с макушки.
– Привет, Валек! – подошел Громов к столику бывшего «авторитета». – Мир тесен. – И поставил кружку на стол.
– До того тесен, что вам приличных пивных в городе не хватает. На днях сюда Антон Гордеев заглядывал, сегодня ты. Того хоть есть за что уважать, но тебя, Олег… Людей дерьмом обливаешь из брандспойта, а сам ходишь в белом фраке. Дешевые понты.
– Ладно. – Олег сел за столик. – Есть мнение, Валек, что ты помогал бежать из колонии Никите Кочергину, больше известному по кличке Гений.
– Погоняло соответствует уголовному элементу.
– Колись, Валек, не то я твое досье достану с пыльной полки. Кстати. Тут фрайерочка взяли с «зубным порошком». Он молчит. И правильно делает. Но упаковочка твоя, фирменная. Ментура не в курсе, но я-то для чего?
– Чего хочешь, гнида?
– Давно меня так никто не называл. Я ведь теперь шпаной не интересуюсь, нынче коррупция в моде. Базар такой: ты мне о Гении все поведаешь, а я про тебя забуду. Надолго. Слово даю.
– Твое слово только с параши звучит, когда на толчок очередь выстраивается.
– И еще. История с побегом Гения интересует уважаемого тобой мента Гордеева.
– Ему могу кое-что накопать со дна кружки, но не тебе.
– Ты вытаскивал с зоны Гения?
– Рассудком не болею. Кочергин всех пришил, кто его же задницу спасал. Чистой воды отморозок.
– Значит, живой. А как же труп, опознание, заключение?
– Им лишь бы отписаться. Чего там опознавать? Обгоревшую головешку? Когда краснопогон-ники автобус нагнали, тот сгорел дотла. С понтом, перевернулся и взорвался.
– Уже вижу рисунок. А теперь детали, Валек. Я должен точно знать – Никита жив, или Никита мертв.
– В деталях Господь Бог не разберется. Автобус с тремя охранниками вез пятерку зеков на карьер. Это восемь человек плюс шофер. Лесник услышал стрельбу, связался по рации с зоной. Те приехали. Автобус валялся под откосом на крыше и ярко полыхал. Вот тебе и вся история. Из обгорелого остова вытащили семь головешек вместо девяти. Где еще двое?
– Но его же как-то опознали?
– У Гения ни одного своего зуба не было. Во рту нашли комок расплавленной пластмассы, вроде как вставная челюсть. И еще дырка между ребер, отметина от ментовской пули. Вот и все схожести, но не факты. О пробитых пулями колесах промолчали. Дело закрыли. – Так проще зеков списывать. В аварии может быть виноват водитель.
– Кто устроил спектакль?
– Были такие, но теперь их нет. Где-нибудь на дне оренбургских болот покоятся. Никита – волк. Ему никто не нужен. Он один из любого капкана вылезет. Те свое дело сделали, и Гений их отблагодарил.
– Красиво, но не убедительно.
– В Оренбурге двое блатных искали парня лет тридцати, без зубов. Это я точно знаю.
– Зубы можно выбить.
– Так они и сделали. Потом придушили его и прострелили трупу ребра. Автобус взять в тайге не проблема. Тем более если захват происходит снаружи и изнутри. Гений знал, в каком месте начнется стрельба.
– Понял. Надзирателей перебили, беззубый труп запихнули в автобус, перевернули и подожгли.
– Не знаю, не видел. Но в Оренбург никто не вернулся. Все правильно, их уже ждали. А в одиночку Гений мог просочиться.
– И главное, что его никто не сдаст.
– Надежно. О тех двоих, что ушли из автобуса, никогда больше не слышал. Их тоже списали, а те, кто пошел выручать Гения, – мелкие сошки, такие пачками сдыхают на «стрелках». Вот и весь сказ. Но я тебе другое скажу. Если Никита ушел, он сюда не сунется. Слишком горячо.
– Трупы никто не ищет, Валек, их нет. Похоже, Никита Кочергин и впрямь Гений, если провернул такой красивый уход из зоны.
– Так ты обо мне забыл, баснописец?
– Забыл, Валек.
7
Старик был прекрасным психологом, не зря же он прокручивал чужие деньги и ни разу не попался. Десять минут в кабинете стояла гробовая тишина. Наконец Руденко не выдержал.
– Да что, черт подери, случилось? – спросил он, пристально глядя на Антона.
