Сьюзан Конант - Пес, который боролся за свои права
— А этот пушистый?
— Петушиный Гребень, — сказал Мэт. — Но его сделал не я. Работа Эда Николза.
— В самом деле? Я не знала, что ты был с ним знаком. На днях я виделась с его женой или, вернее, вдовой. Так ты его знал?
— Да, — ответил Мэт.
— Кембридж, — улыбнулась Марти.
— Мы частенько рыбачили на Деннисе, — сказал Мэт.
— Да? Шейн тоже там рыбачил, — сказала я. — Думаю, и сейчас рыбачит. Так это Эд Николз сам связал?
— Да, — сказал Мэт. — Разве кто-нибудь так сработает?
— Откуда мне знать? Я подумала, что, может быть, он кому-то это заказал. Или где-то купил.
— Ни в коем случае, — возразил Мэт. — Эд сам его связал. Для нас это дело привычное. Ну, так что слышно?
После краткого обмена новостями, я перевела разговор на Клайда.
— Твой отец и слышать про это не хочет, — сказал Мэт, — но я убежден, что его скрещивания ни к чему хорошему не приведут. Это ошибка. Я говорил об этом в печати.
— Я с тобой согласна, — сказала я. — Сейчас у меня маламут. По-моему, это идеальная волчья собака.
Мы заговорили про маламутов, и я спросила, не собираются ли Джерсоны брать новую собаку. Они решили подождать, пока подрастет как-Его-Там.
— Ограда и собачья конура на месте, — сказала Марти. — Где-то в скорости. Мы об этом думаем.
— Кого вы хотите взять? — спросила я. — Снова овчарку?
— Мы подумываем о золотистом ретривере, — сказал Мэт. — Или о сеттере.
— Вы видели сеттера Шейна? — Меня так и подмывало произнести его имя. Увлечение невозможно хранить в тайне. — У него прекрасная сука-ирландка, — продолжала я, — действительно прекрасная и очень ласковая. Как раз то, что надо для детей. Не знаю, где он ее взял.
Джерсоны обменялись многозначительными взглядами, но ни он, ни она не произнесли ни слова.
— Я могла бы спросить у него.
— Ты с ним часто видишься? — спросил Мэт.
— Не очень. Иногда. Он мой квартирант. Живет на третьем этаже.
— И давно? — спросил Мэт.
— Нет. Совсем недавно въехал. Винди, его сеттер, очень красива. Вам бы она понравилась. Да ты сам можешь его спросить. Вы ведь работаете на одном факультете. Вы там видитесь?
— Изредка, — сказал Мэт. — Он работает еще и в частном секторе.
Частный сектор. Так вот в чем дело. С точки зрения Мэта, Шейн продался промышленности, и, чем бы он ни занимался, его работа имеет прикладной, а не теоретический характер, что в Кембридже считается прибыльным, но не престижным. А я-то удивлялась, откуда у Шейна деньги на квартиру, одежду, мебель и старинные рыболовные снасти, которыми так восхищался Бак. Теперь я все поняла. Но даром ему это не прошло. Подержанные и самодельные вещи Мэта и Марти, их горы книг в бумажных обложках, допотопная «вольво», которая не всегда заводится под дождем? В Кембридже это более престижно, чем тридцатикомнатный дом Мими Николз. И у Мэта только что приняли книгу в издательстве Гарвардского университета. А в Кембридже это означает, что он перещеголял всех, кроме тех, кто сам печатался в этом издательстве, ну а тех, разумеется, перещеголяли те, кто печатался в Оксфорде. Бедный Шейн. У него хватило дерзости работать не просто за деньги, но за большие деньги.
Глава 14
Моя любимая поваренная книга была издана Благотворительным обществом Элизабет Г. Браун, Орлеан, штат Вермонт. В ней есть рецепты самых разнообразных блюд для собак, кошек и людей. Иной раз трудно определить, что на кого рассчитано. Как на скорую руку приготовить домашнее печенье для собак? Вот вам рецепт в нескольких словах. Смешайте три столовые ложки растительного масла и треть стакана воды. Добавьте в воду один стакан пшеничной муки и четверть стакана соевой. Все это как следует размешайте, затем тесто раскатайте, нарежьте на кусочки и пеките до тех пор, пока они не покоричневеют. Если вы хотите, чтобы все было как у настоящих профессионалов, можете купить формочки в виде кости, я же пользуюсь обычным стаканом. Видимо, поэтому Кевин Деннеги и не распознал, что в четверг пеклось на противне. Должно быть, ему пришлось как следует поработать челюстями, и если у него были камни на деснах, то теперь от них не осталось и следа.
— Кажется, на днях ты заходила в аптеку Квигли? — спросил он.
— Да.
— Пока держись от нее подальше. Не стоит снова туда наведываться.
— У меня и в мыслях этого не было, — сказала я. — Знаешь, по-моему, Остин Квигли просто сумасшедший. Или сходит с ума. У него явно неустойчивая психика. За какую-то секунду он меняется буквально до неузнаваемости. Мне никогда не приходилось видеть людей во время истерики, но я боялась, что у него она вот-вот начнется. Он вдруг начал хихикать. Потом я узнала, что он убил одну из собак Сиси. Он сам рассказал мне, словно это обычное дело. Я ему не доверяю.
— И если тебе надо провести какие-нибудь малярные работы, то займись ими сама.
— Я всегда сама этим занимаюсь, — сказала я. — А в чем дело?
— Пит Квигли на многих работает здесь по соседству. Красит фасады.
— Я знаю. Остин говорил мне об этом.
— Но он свою работу называет иначе, — проговорил Кевин с каменным выражением лица.
— Кто?
— Пит, — ответил Кевин. — Художник.
— И как же он ее называет?
— Доводкой. Он, что называется, мастер. — Кевин был очень доволен собой. — Он не красит. Он занимается доводкой. Мики потратил битый час, чтобы выяснить, чем парень зарабатывает на жизнь.
— О, — сказала я, — я ему сочувствую. Он твой родственник и, по-моему, малый что надо. Время от времени он снимает обноски Санта Клауса.
— Слышала бы ты его в декабре, — сказал Кевин. — Ну как бы то ни было, я знаю, что Рита в отъезде, и поэтому решил предупредить тебя на тот случай, если бы тебе вздумалось за это время перекрасить ее квартиру. Я не хочу, чтобы он совал сюда нос.
— У меня этого и в мыслях не было. К чему кого-то нанимать, когда все можно сделать самой? — В чем-то Бак прав. Иногда во мне действительно оживает моя мать. Иногда она говорит моими устами. — Впрочем, Ритина квартира в ремонте не нуждается, а третий этаж я отделала, пока он стоял пустым.
— Хорошо.
— Послушай, — сказала я. — Мне иногда все-таки кажется, что Остин получил сполна. Правильно? Так все считают. А теперь ты говоришь мне, что это сделал их малыш. («Малыш» был примерно моего возраста.) Или мог бы сделать? Ты действительно думаешь, что он убил свою мать?
— Конечно нет, — возразил Кевин. — Разве так бывает? Для этого нам пришлось бы изобрести новое слово. Что ж, подумаем. Матереубийство. — Последнее слово он произнес медленно и по слогам. — Подойдет?
— Отвечай серьезно. Ты думаешь, что это сделал он? Де Франко тоже так думает?
— Он думает, что они оба со странностями, — сказал Кевин.
— В вашей семье все такие гениальные? Тогда к чему весь этот разговор?
— Я не полагаюсь на твою рассудительность, — сказал он. — И разговор именно об этом.
Мне так и не удалось вытянуть из него, что же на самом деле думает по этому поводу Де Франко. Кевин твердил, что он не занимается этим делом. В поисках Клайда он тоже по-прежнему ничем не мог мне помочь.
Он ушел, и я снова села обзванивать приюты. Затем я отправилась по одному адресу, который услышала по телефону и который показался мне не совсем безнадежным. Но когда я показала звонившей мне женщине цветную фотографию Клайда размером девять на двенадцать, та с нескрываемым негодованием заявила:
— Ах нет! Это не он.
Вернувшись домой, я обнаружила в почтовом ящике приглашение, как нельзя более созвучное моему душевному состоянию. Завтра, в пятницу вечером, Мими Николз принимает в своем доме желающих сделать взнос в фонд ее Группы поддержки прав животных, которая сплачивала свои ряды с целью добиться от городского совета принятия закона, регулирующего исследования на животных в Кембридже.
К приглашению было приложено несколько брошюр и фотокопий газетных статей, посвященных деятельности возглавляемого ею комитета. Избавлю вас от подробностей и скажу только, что Кембридж, оказывается, был очень гуманным и прогрессивным и уже запретил проведение тестов Дрейза и СД-50. Ну не безобидно ли звучат эти названия? СД означает «смертельная доза». СД- 50 — это тест на токсичность, при котором животным — в том числе собакам и кошкам — насильно скармливается то, что подлежит проверке. Тест ограничивает дозу, достаточную для того, чтобы убить половину подопытных пятьюдесятью процентами. Так-то! Ну разве Кембридж не великолепен? Мы оказались слишком цивилизованными, для того чтобы продолжать этим заниматься. Да и организация Мими едва ли ратовала за радикальные перемены. Предполагалось, что постановление будет только регулировать исследования на животных, а не остановит их. Исследования могут по-прежнему убивать животных. Но предполагалось, что делаться это будет гуманно. Клетки станут достаточно просторными, и животные смогут в них двигаться. Во время проведения болезненных экспериментов животные будут находиться «под наблюдением». Что, черт возьми, значит «под наблюдением»? Кто-то собирается на все это смотреть?
