Марина Зосимкина - Комплекс Росомахи. Книга вторая из серии «Сказки мегаполиса»
шею от консервативной шелковой косынки и выдирая себя из рукавов дорогущего
пуловера излюбленной расцветки Кембриджа и Йеля.
Широкие дачные бермуды, окрашенные в песчаный «камуфляж», и
вытянутый почти до колен светло-серый вязаный балахон с треугольным вырезом,
который когда-то был папкиным джемпером, она нашла сразу. Но что делать с
обувью!? Не в кроссовках же идти. Шпильки? Да нет, какие еще на фиг шпильки…
«Степка должен помочь!» – осенило ее, и Алина, по-быстрому заперев
дверь, помчалась на третий этаж к Степке Филимонову, которому она иногда
помогала разбираться с латынью.
Степке было тринадцать, и он был гимназистом. В его гимназии почему-то
решили, что для современного образованного молодого человека мало знать
русский, немецкий и испанский. Их грузили латынью. Потому, видимо, что
попечительскому совету данной гимназии это показалось круто.
Алина в университете изучала латынь факультативно, всего два или три
семестра, но кое-что в голове осталось, и это кое-что все равно было лучше, чем
инглиш родителей Степана.
Стремительно одолев два пролета, Алина надавила на кнопку заполошного
звонка, и давила до тех пор, пока по ту сторону двери не услышала движение.
– Алин, ты чего? – огорошено спросил Степка, распахивая дверь.
– Ботинки есть? Дай быстро, – переводя дух, торопливо проговорила Алина,
втискиваясь мимо Степки в прихожую.
Степка стоял и тупил, и Алина поняла, что без комментария не обойдешься.
– Степ, мне ботинки высокие нужны, на шнурках. Только на сегодня. Дай, не
жмотничай.
– Да я и не собираюсь… Вон валяются, бери на здоровье. Только, Алин,
размерчик-то у тебя какой?
Алина так огорчилась, что топнула ногой в расхристанной кроссовке. Какой,
какой… Тридцать седьмой, какой же. А у этого переростка, наверно, сорок третий.
– А у тебя какой, сорок третий? – решила на всякий случай уточнить она.
– Не, сорок второй пока. А зачем тебе мои ботинки?
Алина чуть не плакала.
– За мной знакомый заехал, – она мотнула головой в сторону кухонного
окна, – А у меня кроссовки…
Степка проследовал на кухню и сунул нос между полосок жалюзи.
– Вон твой знакомый? На «Ямахе»?
– Степ, да не знаю я, на чем он! Вон на том монстре черном.
Алина тоже подошла к окну, и теперь они смотрели через жалюзи оба.
– Баушка! – вдруг заорал Степка. – Ба! Дай Алине свои баретки!
Отворилась одна из дверей, выходящих в прихожую, и из нее выглянула
Евгения Михайловна, бабушка Степки и родительница Степкиного отца. Бабушка
Евгения Михайловна была одета в лосины под анаконду и просторную оранжевую
футболку с надписью «Мир инструмента-2012».
На досуге она любила прошвырнуться с подругами-пенсионерками по
промышленным выставкам в Экспоцентре или Сокольниках, кося под матерую
бизнес-леди и собирая жатву из календарей и авторучек, хотя ни то, ни другое ей
на фиг было не нужно. Сын Степан был владельцем не то спортзала, не то
фитнес-центра, и мог купить дорогой маменьке сколько угодно календарей и ручек.
– А зачем тебе мои баретки, деточка? – спросила она величественно,
снимая с носа пенсне на золотой цепочке. Она любила понты.
Алина не знала, что ей ответить. Ведь это Степан решил, что ей нужны
бабушкины баретки. А сама Алина эти баретки и в глаза не видела.
– Ба, да ты посмотри, какой крутой кент за ней заехал, а у нее кроссовки!..
Евгения Михайловна тоже проследовала к окну.
– Вон тот, на «БМВ»?
– Баушка, ну какая же это «БМВ»? Это «Ямаха»!
– Н-да? А выглядит, как «БМВ». Ну, ладно. Я поняла суть проблемы.
Действительно, кроссовки как-то не очень. Сейчас принесу.
И Степанова бабушка принесла отличные замшевые ботиночки, высокие, с
круглыми мысами, школьным каблуком и на шнурочках.
– Не жмет? – спросила она озабоченным тоном.
Алина потопала ногой. Все отлично. И беленькие носочки пригодились.
– Только ты знаешь, Лина, чего-то в твоем облике не достает, – раздумчиво
произнесла Евгения Михайловна. – Степ, тащи тот свой ремень быстро.
Степка метнулся в свою комнату. Вернулся, держа в руках старый армейский
ремень со звездой на пряжке.
Группа поддержки перепоясала Алину ремнем поверх джемпера. Евгении
Михайловне опять что-то не понравилось, и она, отойдя на несколько шагов назад,
рассматривала результат, недовольно сморщившись. Степка ерошил волосы на
затылке.
На шум из гостиной с Плюхой под мышкой вышла Лизавета, мама Степана и
Евгении Михайловны сноха. Плюха была мелкой псинкой, которую в момент
покупки все считали пуделем.
– На свидание собралась? – спросила Лизавета Алину, размещая Плюху на
барной стойке. – Прическа у тебя какая-то… нестильная. Нужно прикрыть.
С этими словами она полуобернулась в сторону гостиной и прокричала:
– Степочка, можно тебя на минуточку?
Подчиняясь просьбе, вышел Степан, Степанов папаша.
– Степ, а дай Алине на время свою фуражку! – приказала ему Лизавета. –
Девочке на свидание надо, а с головой беда. За ней такой мачо приехал, ты
видел? Я из своего окна его рассмотрела, – пояснила она для присутствующих. –
Не староват он для тебя, дорогая?
Алина ее не расслышала.
Степанов папаша тоже сходил посмотреть на Егора. Хрюкнул одобрительно,
рассмотрев его транспорт, сказал:
– Жесть. Крутой перец. На «Харлее» катается.
Вновь разгорелся спор.
– Какой это «Харлей»? – надрывался Степка-младший. – Ты такие дуги у
«Харлея» своего видел? Это «Ямаха», ясный пень!
– Ты еще «Ява» скажи, – насмешничал старший. – Посмотри на «фартук»,
глупышка. Видишь, у него «фартук» какой? А какой бак?..
Алина маялась. Лизавета быстро прекратила базар, вытолкав мужа за
головным убором.
– А не велик он? – с сомнением спросила Евгения Михайловна, поправляя
картуз на Алининой голове.
– Ну кто так носит? Мама, что вы девочку уродуете?.. – возмутилась
Лизавета и перевернула картуз козырьком назад. – Великоват, но так не соскочит.
Алин, заколка только мешает, пусть волосы падают свободно.
Свекровь поджала губы, но тут ее осенила новая идея, и она весомо
произнесла:
– Я знаю, что нужно еще! Нужен нюанс. Образ не завершен. Лиз, неси свою
цепочку, маленькую самую.
Лизавета нырнула к себе в спальню и вернулась, неся золотую тоненькую
цепочку.
– Вот теперь порядок. Цепочка прекрасно конфликтует с общим образом и
при этом сочетается с очками, – удовлетворенно проговорила ее свекровь,
поправляя золотую ниточку на Алининой шее. – А то как-то твоя оправа
позолоченная смотрелась чужеродно. А сейчас просто блеск. Просто на грани
вульгарного! Погоди, девочка, я тебя сейчас своими духами немножко… Эти ваши
новомодные ароматы, как освежитель воздуха для туалета, извини, конечно.
И Евгения Михайловна потрясла над Алиной пузыречком из синей коробки.
Алина выдохнула. Все. Можно идти.
Егор заждался. Что у нее за форс-мажор еще? «Я ей не романтический
юный влюбленный», – с раздражением думал он, подрагивая ногой.
Знал бы, газету взял. Хотя с газетой на байке, как с веслами на лошади.
«А чего ж ты тогда к ней на своем байке приперся? – грубо поинтересовался
он сам у себя. – А что не юный, это ты в точку…»
Егора никогда не интересовало мнение его девочек на предмет разницы в
возрасте. С годами и с каждой новой девочкой эта разница неуклонно росла,
поскольку все его пассии были однообразно молоденькие. Почему так происходит,
он особенно не задумывался, но в глубине подсознания понимал, что не случайно.
Комплексуем помаленьку, самоутверждаемся, старость прочь гоним.
Но что забавно, при этом он никогда не заботился мыслью, а что там на этот
счет думает его очередная молоденькая пассия. А здесь перья распушил,
распыжился, кретиниус. Мог бы и на машине приехать. И в костюме с галстуком.
Да хоть бы и без галстука, хоть бы и в джинсах. Но нет, нам же надо демонстрацию
устроить на предмет, какие мы молодежные. Возрастной разрыв сократить.
Идиотто.
Зачем!? Зачем так пыжиться-то? Ну, понравилась тебе девочка, хоть и
странно, что такая понравилась, ну так и действуй без затей, не усложняй. Вместо
того, чтобы стратегические хитрости разрабатывать…
Алина вышла, а он ее не узнал. Он подумал – девчонка спешит на тусню,
школьница. Прикольная такая девчонка.
Девчонка подошла вплотную и сказала: «Добрый день, Егор, извините, что
опоздала», и Егор глупо спросил: «Это вы, Алина?»
Его взгляд на несколько секунд задержался на старом армейском ремне с
пряжкой, перехватившем тоненькую фигуру. Он подумал: «Забавно». Почти такой
же валяется где-то у него в шкафах.
– Какой у вас мотоцикл замечательный… «Ямаха»?
Егор посмотрел на нее с веселой иронией.
