Реймонд Хаури - Последний тамплиер
— Не знаю, может, он заглядывал в будущее. Или был растроган их самоотверженностью.
— Да ведь в том-то и дело, — не сдавалась Тесс. — Они еще ничего не сделали. Вот получили они свою великолепную резиденцию — и чем занимается наша великолепная девятка? Отправляется совершать геройские подвиги? Сопровождать пилигримов, как обещали? Как бы не так. Первые девять лет они неизменно проводят в храме. Не покидают его. Не выходят, не принимают новых членов. Просто сидят там взаперти. Девять лет!
— То ли у них разыгралась агорафобия, то ли…
— То ли все это великое мошенничество. Самая распространенная теория — и лично я в нее верю — они занимались раскопками. Искали что-то, спрятанное в земле.
— Что-то, тысячу лет назад скрытое служителями храма от легионеров Тита…
Тесс почувствовала, что его, наконец, проняло, и глаза у нее загорелись.
— Точно! Подумайте, их не видно, не слышно девять лет, а потом они вырываются на простор и начинают с невероятной скоростью наращивать богатство и влияние, и Ватикан рьяно поддерживает их. Что-то они нашли там, под храмом, что обеспечило им такие возможности. Что-то, заставившее Ватикан заискивать перед ними, — и доказательство того, что после Иисуса остались дети, вполне вписывается в эту картину.
Рейли снова потускнел.
— Постойте, по-вашему, они шантажировали Ватикан? Разве они не были воины Христовы? Не проще ли предположить, что их находка так порадовала Ватикан, что папа не поскупился на награды?
Она поджала губы.
— Если бы дело обстояло так, почему они не объявили о находке всему свету?
Тесс чуть подалась назад, похоже, она немного растерялась.
— Вообще-то я понимаю, что в этой головоломке не хватает кусочков. Они ведь в самом деле двести лет сражались за христианский мир. Но признайте хоть, что все это очень увлекательно.
Она помолчала, изучая его лицо.
— Как вы считаете, в этом что-то есть?
Рейли мысленно взвешивал новые сведения, которыми она с такой готовностью поделилась с ним. Как бы смешно все это ни звучало, совсем сбрасывать эту информацию со счетов нельзя. Нападение на Метрополитен явно скрывает за собой нечто большее: всякому ясно, что это не обычный грабеж. Он знал, что радикалы и экстремисты всегда создают свою идеологию на том или ином мифе, присваивают и извращают его, пока он не теряет всякую связь с реальностью, и уверовав, готовы ради него на все. Не тут ли кроется искомая нить? Легенду о тамплиерах не так уж трудно перекроить на свой лад. Вполне возможно, что ужасная гибель ордена так подействовала на кого-то, что парни отождествили себя с тамплиерами, обрядились в одежды храмовников, чтобы от их имени отомстить Ватикану и попытаться вернуть утраченное сокровище?
Рейли открыто взглянул на Тесс.
— Считаю ли я, что тамплиеры хранили некую тайну — благую или зловещую, относящуюся к первым дням христианства? Не знаю.
Тесс отвернулась, стараясь скрыть жестокое разочарование, но Рейли, склонившись к ней, продолжал:
— А вот считаю ли я, что между тамплиерами и тем, что произошло в Метрополитен, есть связь?
Он выдержал паузу, и кивнув себе в ответ, с легкой усмешкой заключил:
— Я уверен, что этим стоит заняться.
ГЛАВА 22
Денек у Гаса Уолдрона выдался не из лучших.
Он вспомнил, что уже приходил в себя, но как давно, сказать бы не решился. Очнулся на несколько минут — или часов — и снова уплыл куда-то. А теперь снова пришел в себя и мог соображать.
Он знал, что не в форме. Поморщился, вспомнив удар. Все тело — как говяжья отбивная у Киприани. И еще досаждает непрерывное попискивание мониторов у кровати.
Он понимал, что находится в больнице, по гудкам и доносившимся извне звукам. Приходилось полагаться на слух, потому что не видел он ни черта. Глаза жгло. Он попробовал пошевелиться — и не смог. Что-то сдавило грудь. «Они привязали меня к постели». Хотя давило не так уж сильно. Так что ясно — повязку наложил врач, не полиция. Хорошо. Рука поднялась к лицу, нащупала бинты и еще кое-что. Его утыкали всякими трубками.
Пока действовать бессмысленно. Надо сперва разобраться, тяжело ли он ранен, да и без глаз отсюда не выберешься. Пока неизвестно, какой счет, лучше попробовать сторговаться с копами. Но что он может им предложить? Нужно что-то основательное, что перевесило бы отрубленную голову того хренова охранника. Зря он это сделал. Очень уж здорово было скакать на коне, в наряде этакого доблестного, чтоб его, рыцаря, вот и захотелось попробовать, каково это — махать настоящим мечом. Оказалось здорово, ничего не скажешь.
Вот что: можно отдать им Бранко Петровича. Поганец так и не сказал, кто нанял его, все болтал, как это круто, цепочка слепых звеньев. Гаса нанимает Петрович, которого нанял кто-то, нанятый еще каким-то придурком. И хрен знает, сколько таких вот слепых звеньев тянется цепочкой к парню, который нужен полиции.
Больничный шум на мгновенье стал громче и снова заглох. Должно быть, открылась и закрылась дверь. Пол заскрипел под ногами — кто-то приближался к его койке. Этот кто-то взял Раса за руку, пальцы сомкнулись на внутренней стороне запястья. Доктор или сиделка щупает пульс? Пожалуй, доктор, пальцы жесткие, не женские. Сиделка должна быть нежнее, так, по крайней мере, представлялось ему.
Надо бы узнать, насколько он плох.
— Что там со мной, док?
Человек не ответил. Те же пальцы приподняли бинты, охватывающие голову за ушами. Гас хотел повторить вопрос, но жесткая ладонь закрыла ему рот, и одновременно он почувствовал болезненный укол в шею. Гас дернулся всем телом.
Зажимавшая ладонь превращала его крики в сдавленные стоны. Горячая волна от укола охватила горло. Удерживавшие его руки медленно разжались.
Очень тихий мужской голос зашептал ему прямо в ухо, Гас ощутил тепло дыхания:
— Врач пока не разрешает тебя допрашивать. Но я ждать не могу. Мне нужно знать, кто тебя нанял.
— Какого х..?
Гас хотел сесть, но повязка поперек груди и чужие руки, прижимавшие голову к подушке, удержали его на месте.
— Отвечай на вопрос, — потребовал голос.
Кто же это? Наверняка не коп. Какой-то козел задумал отхватить кусок из музейной добычи? Но тогда какое ему дело до нанимателя?
— Отвечай! — Голос, по-прежнему тихий, стал жестче.
— Пошел ты, — хотел сказать Гас.
Но сказать не смог. Губы пытались выговорить, но наружу не вырвалось ни звука.
«Что за хрень у меня с голосом?»
— А, — прошептал чужой голос. — Это действие лидокаина. Доза небольшая, но ее хватило, чтобы парализовать связки. Значит, говорить не можешь. Жаль. Зато ты не сможешь и вопить.
«Вопить?»
Пальцы, так мягко нащупывавшие пульс, теперь легли на левое бедро, на то самое место, куда коп всадил пулю. Они помедлили мгновение, а потом беспощадно надавили. Сильно.
Боль пронзила все тело, словно изнутри его прижгли каленым железом. Он завопил.
Беззвучно.
Темнота почти затопила его мозг, но тут боль чуть отступила, и он захлебнулся слюной. Кажется, чуть не вырвало. Чужие пальцы снова коснулись тела, и он сжался, но на сей раз прикосновение было мягким.
— Ты правша или левша? — спросил тот же голос.
Гас обливался потом. «Правша или левша? Какая, на фиг, разница?» Он слабо шевельнул правой рукой и почти сразу почувствовал, как в пальцы ему что-то вложили. Карандаш.
— Давай, напиши-ка мне имена.
Его пальцы с карандашом коснулись чего-то, на ощупь похожего на блокнот.
С повязкой на глазах, лишенный голоса, Гас чувствовал себя как никогда одиноким, отрезанным от мира. «Где же они все? Где доктора, сиделки, да хоть бы полицейские, мать их?!»
Кто-то защипнул кожу вокруг раны и снова сжал. Теперь они не спешили отпускать. Невыносимая боль пронзила тело. Казалось, все нервы охвачены огнем. Гас забился в бессильной и беззвучной агонии.
— Не стоит затягивать это на всю ночь, — холодно проговорил голос. — Просто напиши мне имена.
Он знал только одно имя. И написал его.
— Бранко… Петрович? — тихо переспросил человек. Гас поспешно кивнул.
— Еще кто?
Гас что было сил замотал головой. «Ради бога, никого больше не знаю…»
Снова пальцы. Втыкаются в рану, сильнее, глубже. Сжимаются.
Боль.
Беззвучные вопли.
«Христос гребаный…» Гас потерял счет времени. Он сумел нацарапать в блокноте, где работает Бранко. Больше он ничего не мог, кроме как мотать головой и одними губами повторять: «Нет!»
Снова, и снова, и снова.
Наконец он с облегчением ощутил, как карандаш вынимают у него из пальцев. Тот наконец поверил, что он не врет.
Теперь Гас слышал непонятные тихие звуки и чувствовал, как повязку на голове поднимают в том же месте, что раньше. Он сжался, но на этот раз укол оказался почти безболезненным.
