Ирина Глебова - Загадочный перстень
Викентий Павлович почувствовал нервную усталость. Заболела голова: слишком быстро выстраивал он в уме один вариант, отбрасывал его, строил следующий, вновь опровергал и вновь искал новое объяснение. И ведь всё, что он придумал, хотя и очень похоже на правду, но только домыслы. Один факт может и развалить их, как карточный домик, но может и сделать реальностью. Но где он, этот факт?
Дверь быстро распахнулась, на пороге появился Никонов. Щёлкнул по-офицерски каблуками, тряхнул шевелюрой, низко склонив голову.
— Викентий, преклоняюсь перед тобой! Ты, как всегда, оказался прав.
— Aguila non captal muscas. — Орёл не ловит мух! Значит, у перстня нашёлся хозяин?
— Так точно! Догадайся, кто?
— Вот уж нет, — Петрусенко усмехнулся, — гадать не буду. Хоть и мог бы. Говори!
Никонов уселся на диване — нога за ногу.
— Итак, я полез на родовое дерево, как ты изволил выразиться. У княгини, вернее, её покойного мужа, оказалась племянница — дочь сестры. Были и другие родственники — и со стороны мужа, и самой княгини, но там ничего касательно нашего дела не прослеживалось. А вот эта племянница, Зинаида Замятина, вышла двадцати двух лет замуж за морского офицера Игнатия Коринцева… Как ты думаешь, Викентий, не может быть такое совпадение случайным?
— Ни в коем случае! Уверен: именно этой племяннице княгиня передала свой перстень.
— А та, наверное, сыну, а тот — молодой жене!
— Жене Юлии… Жюли — так звали первую жену Аржена.
В ту же минуту словно щёлкнул какой-то невидимый переключатель, и Викентий Павлович увидел чётко, словно сам там присутствовал… Салон жёлто-чёрного крытого лимузина, на заднем сидении — мадам Аржен и Эрикссон. Мадам протягивает мужчине ладонь: «Нет, перстень не фамильный. Мне подарил его муж. Раньше он принадлежал его первой жене, она умерла». Шофёр лимузина оборачивается, чтобы спросить, куда повернуть, и видит зелёный блеск изумруда в россыпи бриллиантиков. Он очень сдержанный человек, этот шофёр, умеющий скрывать чувства — научился за пять лет тайной подготовки побега. Он, наверное, даже не вздрогнул, узнав перстень предавшей его и сбежавшей жены. Однако у него остались сомнения: ведь он видел вещицу лишь мгновение. Как бы не ошибиться!
ГЛАВА 17
Коринцев с первых фраз понял, что мужчина и женщина не муж и жена. Хотя, как он знал, среди приехавших иностранцев были две или три семейные пары. Но он ещё в них не разобрался — врачи поселились в отеле вчера.
Он только что отвез в театр пожилых супругов из Австралии. Не успел постоять и пяти минут, как появились эти двое. Хорошенькая, очень живая молодая женщина, конечно же француженка, и, судя по выговору — парижанка. Мужчина — высокий блондин с характерными чертами лица, скорее всего скандинав. На Севере Александру приходилось часто общаться с карелами и финнами. Но этот, всё же, норвежец или датчанин. Или швед.
Они не удивились тому, что обыкновенный шофёр свободно говорит по-французски. Эта западная манера считать, что в любом уголке земли их обязаны понимать! Впрочем, ответив, что они хотят поехать по центральной улице города, парочка тут же забыла о его существовании: мужчина рассыпался в комплиментах, дама откровенно кокетничала.
Коринцев быстро выработал шофёрскую привычку слушать, не слыша своих пассажиров. Пропускать их разговоры мимо сознания. Но если бы вдруг понадобилось повторить то, что болтают люди на заднем сидении, он это сделал бы почти дословно. Каторжная выучка: на всякий случай запоминать всё, даже бессознательно.
Скандинав называл дамочку «Клоди», а она его — «Ивар». Муж француженки, по имени Жорж, был тоже среди врачей. Но сегодня, как он понял из её болтовни, тот уехал за город со своим русским другом. А она не поехала — что там делать! Этот город, конечно же, далеко не Париж, но всё же тут есть куда пойти, особенно в компании с таким милым кавалером!..
Коринцев притормозил машину и хотел было спросить: куда поворачивать — налево или направо? Но успел краем глаза уловить, что мужчина склонился и целует пальчики Клоди. Он тактично промолчал несколько минут, дожидаясь, когда они вновь заговорят. Но вот скандинав спросил что-то о перстне: не фамильный ли? И Коринцев оглянулся, собираясь задать свой вопрос… На приподнятой руке француженки блеснул зелёным огнём крупный изумруд в бриллиантовой оправе. И у Александра остановилось сердце.
Он отвёз их в Сокольники, к Саржину Яру, в «Мавританию» — концертный зал с рестораном, цыганским хором, азартными играми и прочими не рекламируемыми развлечениями. Внешне оставаясь спокойным, весь был, как сжатая пружина. Однако на обратном пути, без пассажиров, при медленной езде успокоился, пришёл в себя. И тут, когда тело освободилось от напряжения, а мозг — от бьющей в виски тупой боли, пришли воспоминания…
Счастливое, юное лицо Юленьки. Она уже без фаты, но в подвенечном платье. У неё необыкновенно блестят глаза, тонкие руки обнимают его за шею…
— Подожди, милая, — шепчет он, — чуть не забыл.
Достаёт из шкатулки и надевает ей на пальчик перстень — изумруд с бриллиантами. Юленька вскрикивает, восторженно прижимает подарок к щеке, к губам, далеко отставляет руку, любуясь.
— Это старинный перстень, фамильный, из рода моей матери, — объясняет он. — У родителей дочерей не было, я один. Незадолго до смерти матушка отдала его мне, сказала: подаришь своей избраннице.
…Юлия ни разу не пришла к нему в тюрьму после суда. Он и сам понимал: после всего случившегося ждать не стоит. А всё же ждал. Дважды приходили друзья-офицеры, но никто не упоминал его жены, и он не спрашивал. Но когда, за день до отправки по этапу, пришёл попрощаться лучший друг, Александр не выдержал, спросил:
— Как там Юлия? Видишь её?
Отводя глаза, друг ответил, что Юлия исчезла из города сразу после суда, даже её родители в панике, знают только, что она уехала. А куда, с кем — неизвестно.
Он долго потом раздумывал над этим. Давно знал, что его жена — развратная женщина, только себе до поры в это не позволял верить. Конечно, она могла быстро найти себе любовника и уехать с ним. Но, во-первых, Юлия всё же не из тех, кто бросается на шею первому встречному. И потом: она ведь в самом деле была сильно влюблена во Влада Загрельского. Было бы понятно, будь она с ним. Но Влад, кто бы ни убил его, мёртв. Ему показывали труп: те же искалеченные два пальца, то же красивое лицо, которое не испортила даже смерть, только ввалила щёки, заострила черты… Может быть, Юлия уехала от стыда за свои ложные показания на суде? Но никто ведь не знал, что она лгала, только он, Коринцев. А его Юленька давно не стыдилась.
Да, она беззастенчиво и бесстрашно лгала под присягой. Он не мог найти этому объяснения. Только одно: она и вправду считала его убийцей Загрельского, хотела отомстить.
И вдруг, через столько лет, на руке какой-то француженки он видит перстень — свой перстень. Тот самый, что исчез вместе с Юлией. Она, конечно, могла выйти замуж за этого Жоржа, потом умереть… Он спокойно подумал о смерти Юлии, чуть пожав плечами. Что ж… А француз подарил оставшийся от жены перстень второй жене. Ничего в этом нет необычного. Вот только удивительно, что именно ему и попался на глаза именно этот перстень. Его фамильный… Да право же, тот ли это перстень? Мелькнул перед глазами на мгновение — можно и ошибиться!
Александру захотелось перепроверить. Он сделал ещё две ездки от гостиницы и к половине одиннадцатого вечера освободился. Француженка и скандинав просили вернуться за ними к одиннадцати или прислать вторую машину. Но Коринцев наказал шофёру кадиллака ехать в театр за австралийцами, а сам помчал к Саржину Яру.
Увы, француженка вышла из «Мавритании» в перчатках и не снимала их до самого конца. На обратном пути Коринцев уже прислушивался к их разговору и понял, что эту ночь они проведут вместе — в номере у скандинава. Когда он притормаживал у входа в Гранд Отель, он знал, что будет делать. Он войдёт в пустой номер и разглядит перстень получше. Он должен убедиться, что это точно его перстень! Зелёная алмазная вспышка словно высветила всю его жизнь последних лет, всколыхнула улёгшиеся было страсти. Коринцев не мог избавиться от мысли, что, узнав перстень, он узнает и ещё о чём-то, о чём смутно догадывается, но никак не может понять — о чём же?
Он поболтал с портье, рассказал, куда возил последних своих пассажиров. Узнал, что она — мадам Аржен из 26-го люкса, а он швед Эрикссон из 21-го. Потом посидел поужинал в ресторане. Оттуда пришёл к туалетным комнатам — по первому этажу за угол. Ну а там бесшумно поднялся по служебному ходу на второй этаж. Уже пробило полночь, коридор был пуст. Сначала Коринцев приник к двери 21-го номера, и вскоре расслышал приглушённый смех — женский и мужской. Тогда он проскользнул к номеру Арженов и быстро, с помощью проволоки и маленькой отвёртки, взятых в машине, отворил дверь. Этой премудрости Александр тоже научился на каторге — народ там собрался ушлый, гораздый на рукотворные фокусы… Вспомнив это, Коринцев улыбнулся. Может быть, ему надо благодарить неизвестных, подставивших его в деле с убийством? Чего только он ни поведал и чему ни научился благодаря такому повороту судьбы! Однако усмешка быстро сбежала с его губ. Благодарить, конечно, было не за что. Да и кого, он не знал. Перстенёк, как внезапно появившаяся ниточка, вдруг поманил, словно обещал…
