Мария Спасская - Сакральный знак Маты Хари
– Смотрю иногда, – смутился Вождь.
– Ну что, ставить опрос Максима Маслова? – нетерпеливо спросил страховщик.
– Само собой, любезный, – кивнул Хренов.
Пальцы Дудкина забегали по клавиатуре ноутбука, выводя картинку на экран. И вот в кабинете хоккеиста уже стоял щуплый юноша скандинавского типа, на длинных светлых кудрях которого плотно сидела бейсболка, скрывая глаза. Весь вид его выражал безразличие к происшедшему и презрение к окружающим.
– Скажите, Максим Константинович, это вы привезли отцу ящик с телом индуса?
– Я привез ящик с живым йогином, давшим обет не двигаться, – ровным голосом откликнулся блогер. – Я лично видел его кровь.
– Отлично, – нервозно сглотнул следователь. – И до какой поры йогин собирался не двигаться?
– Понятия не имею. Он мне не говорил.
Шеф завозился в своем кресле и благодушно пробасил, ладошками поглаживая глобусный живот:
– Похоже, наш молокосос из следственного комитета получил перевод записки. Видите, как тонко подводит подозреваемого к признанию. Капканы расставляет, неводы закидывает.
– Скажите, Максим Константинович, были ли на Виктории какие-либо украшения?
– Кольца были, – пожал плечами парень. – Серьги с бриллиантами и рубинами и на шее кулон.
– Какой кулон?
– Из коллекции отца. Старинный восточный кулон. Там еще надпись какая-то вязью была. Кажется, на малайском языке.
– То есть вы хотите сказать, что не знаете, что это был за кулон, для чего предназначался и кому когда-то принадлежал?
– Именно это я и хочу сказать.
– А откуда вы знаете, что надпись сделана на малайском? Вы владеете этим языком?
– Нет, не владею. Но имею представление, как выглядят слова и буквы.
– А санскритом владеете?
– Вы мне льстите. В ваших глазах я прямо-таки какой-то полиглот.
– Значит, не вы написали на санскрите следующий текст: «Я, Камал Абу, даю клятву Всеблагому и Вездесущему господину моему Богу Шиве не вкушать пищу и не двигаться с места до тех пор, пока не принесу в жертву брачное ожерелье его преступной жены Маты Хари и ту, которой оно теперь принадлежит». Этот листок был в коробе, который вы подарили отцу.
– Да что вы, господин следователь, – усмехнулся Макс. – С чего вы взяли, что это я вложил листок в короб? Это мог сделать любой, кто находился в доме. Кабинет не был заперт. Кроме того, я любил Викторию. С чего бы мне желать ей смерти?
– Да потому, что она вас отвергла! Оскорбленное самолюбие не давало вам покоя. Признайтесь, вы написали это специально, чтобы запутать следствие и представить дело так, будто привезенный вами мумифицированный йог и в самом деле ожил, совершил свое страшное жертвоприношение, забрал из сейфа индуистские реликвии и был таков.
– Вы говорите вздор, – парировал блогер. – Йогин ничего не мог забрать. Он для этого слишком слаб.
Противники были примерно одного возраста, но интеллектуальные силы их были явно не равны. Более уверенный в себе Максим Маслов держался независимо, смотрел в глаза собеседника спокойно и говорил, не повышая голоса. В то время как следователь Зотов мучительно краснел, то и дело отводил свои телячьи глаза, и голос его нет-нет да и срывался на истеричные нотки.
– Я ничего не писал, никого не убивал и не крал у отца коллекцию, – хладнокровно закончил Макс. – Я напился и спал в своей комнате, как убитый. Попробуйте доказать обратное.
– Не сомневайтесь, Максим Константинович, мы проведем экспертизу вашей одежды, и результаты ее прояснят картину страшного преступления, – трясущимися губами объявил Зотов. – А показания свидетелей все расставят по своим местам. Кроме того, ваша бабушка сообщила нам много интересного.
Блогер устремил на следователя задумчивый взгляд и нараспев заговорил:
В одно окно смотрели двое.
И первый видел дождь да грязь.
Второй – листвы зеленой вязь, весну и небо голубое.
В одно окно смотрели двое…
Он печально улыбнулся и закончил свою мысль:
– Все зависит от восприятия, Илья Матвеевич. Бабушка уже давно живет иллюзиями, грезя о несуществующем, а реальность ей видится в черном свете.
– Давайте послушаем, что говорит старуха, – махнул рукой шеф. – Да, Берта, и вычеркни пункт о тали. С этим все понятно. Убийца действовал в точном соответствии с санскритским текстом. Из чего следует, что именно убийца его и положил в черный ящик. Итак, послушаем Нину Федоровну Маслову.
На экране появилась могучая старуха со следами былой красоты на широком лице, подпорченном старческими пятнами. Было заметно, что она не слишком-то следит за собой, и внешняя привлекательность ей досталась от природы. Собранные в пучок пышные седые волосы были небрежно забраны со лба гребенкой, коротко остриженные ногти на руках никогда не знали лака. Часы на потрепанном ремешке она по-мужски носила циферблатом внутрь.
– Я не удивлена поступком внука, – с апломбом заговорила Нина Федоровна. – Максим рос мальчиком нервным, вспыльчивым, держал обиды в себе. Со стороны могло показаться, будто мой внук спокойный и уравновешенный ребенок, но я же врач, я знаю, какой вулкан страстей кипит у него в душе! В жилах мальчика течет дурная кровь, кровь его матери. Кстати, она плохо кончила. Вы знаете, какого сорта была эта девица? Одна из фанаток, эти девки буквально не давали Косте прохода! А когда Лариса добилась своего, женила Константина на себе и родила Максима, она просто-напросто сбежала, подбросив мальчишку мне! А потом Ларису нашли в канаве, с проломленной головой.
Вот и Максим такой же. С виду тихий, а в душе – сущий дьявол. А ведь до этой шалавы – я говорю о Ларисе – у Кости была девушка, Валечка Дацук, такая приятная, просто прелесть! Студентка консерватории. Как она играла у нас в гостиной на рояле Шуберта! И Костик расстался с Валечкой из-за Ларисы. А Валечка, бедняжка, между прочим, была беременна! Но когда узнала, что Костик связался с другой, не стала унижаться и уехала в Читу. У нее там вроде бы жил двоюродный дядя. Если бы она родила, это был бы совершенно другой ребенок! Добрый, бесхитростный, с открытой душой. А не скрытный молчун, способный на что угодно, как наш Максим.
– Я, собственно, хотел узнать, что вы можете рассказать о вечере накануне преступления, – робко перебил ее следователь.
– А разве я не сказала? – удивилась старуха. – Когда Максим привел Викторию, она мне сразу не понравилась. Она не шла ни в какое сравнение с застенчивой Валечкой Дацук. Внук укатил в свою Малайзию, а его невеста принялась вешаться на Костика. Мне со стороны это было хорошо заметно, но у нас с сыном не те отношения, чтобы он стал меня слушать. Я молча наблюдала, как чухонская шлюшка прибирает к рукам Константина. Наконец они решили пожениться и в день рождения Кости сообщили об этом гостям. А чуть позже вернулся из Малайзии Максим и бурно отреагировал на новость. Он взбесился и начал хватать Викусю за руки, грозя ей расправой. Один из гостей вступился за нее, завязалась драка. Потом гости отправились по домам, остались только сосед Юрий – он виолончелист – и Костин заместитель Гриша Небаба – частый гость в нашем доме. С Викторией и Костиком мужчины поднялись в гостиную, а я уложила спать Максима. Внук прихватил из столовой бутылку виски, но, я так полагаю, сделал это больше для отвода глаз. Максим коварен, и верить ему нельзя.
– А вы не слишком-то любите внука, – заметил следователь.
– Ну почему же? – надулась старуха. – Очень даже люблю. Но хорошо понимаю, что это за человек. И честно вам скажу, если бы он был ребенком не Ларисы, а Валечки, я любила бы его гораздо сильнее.
Больше из Нины Федоровны не удалось вытянуть ничего ценного. Она снова и снова пересказывала историю рождения Максима, возвращаясь к уехавшей беременной Валечке, от которой бы она хотела иметь внука. Утомленный многословием старушки, Вождь не стал досматривать запись до конца, а сделал останавливающий знак рукой и проговорил:
– Господин Дудкин, сделайте одолжение, избавьте нас от болтливой матушки заявителя. Давайте посмотрим на других свидетелей.
На настенном экране возникло гладко выбритое лицо с длинным тонким носом и высокими залысинами на яйцевидной голове. Свидетель невозмутимо смотрел в объектив водянистыми светлыми глазами.
– Юрий Головченко, виолончелист, женат, – пояснил страховщик. – С двухтысячного года проживает по соседству с Масловыми. Дружат семьями.
– Почему супруга виолончелиста не пришла на юбилей? – Я с любопытством подалась вперед.
Дудкин усмехнулся и нажал клавишу пуска. Губы Головченко зашевелились, послышался его высокий ровный голос.
– Марина на гастролях в Японии. Моя жена оперная певица. Мне бы не хотелось, чтобы супруга узнала о нашей беседе. Полагаю, господин следователь, все останется между нами.
– Не думаю, что следствию понадобятся показания вашей жены, – устало обронил Зотов, осунувшийся за время разговоров с обитателями дома и его гостями. И строго добавил, заметно подрастеряв свою первоначальную покладистость: – Прошу вас рассказывать как можно короче и, если можно, только по существу.
