Юлия Терехова - Хроника смертельного лета
– Больше ничего?
– Трудно сказать. Диван стоит так, что за Сержем мне почти не было видно эту несчастную девицу…
– Ну хорошо. Расскажите о вчерашнем вечере.
– А что – вчерашний вечер? – удивился Мигель. – Провели мы его прекрасно.
– У вас была дама?
– Ах, вот вы о чем! – усмехнулся Мигель. – Слух обо мне пойдет по всей Руси великой… Да, у меня была прелестная дама. Мы чудно провели вечер. И если б нам его не испортили…
– Астахова сама попросила вас разыграть эту сцену? – нетерпеливо перебил его Сергеев.
– Нет, о чем вы? Я когда увидел Орлова с этой… как бы помягче выразиться…
– Девушкой… – подсказал ему Сергеев.
– Ага, девушкой, как же! Где я был, когда она была девушкой… – скривился Мигель брезгливо. – Когда я увидел Орлова с этой телкой, сразу подумал о том, что все пахнет большим скандалом, и в этом скандале Катрин будет обиженной стороной. Мне захотелось избавить ее от унижения. Я сам ей предложил проучить этого кретина.
– То есть, она вас не просила? – встрял в разговор Зубов.
– Нет… Помните, у Булгакова: «Никогда и ни о чем никого не просите, гордая женщина. Сами предложат и сами все дадут…». Так вот – Катрин гордая и никогда не стала бы ни о чем просить. Но не думаете ли вы, что Катрин убила эту… мм… барышню?
– Не имеет значения, что я думаю. И на Воланда вы не тянете, – хмыкнул Сергеев. – Но еще один вопрос на эту тему я задать вам обязан: вы когда-нибудь состояли с Астаховой в интимной связи?
– Ну это-то тут при чем? – возмутился Мигель.
– Черт подери, – следователь разозлился. – А вы видели, что написано на стене? Чье имя? Вы думаете, оно просто так там написано? Кто-то упражнялся во французском правописании? Итак, повторяю вопрос – вы состояли с Астаховой в интимной связи?
– Нет! – заорал Мигель, – Кому нужен такой риск?!
– Насколько я знаю женщин, – проговорил Сергеев, – такая попытка могла бы принести плоды, тем более что ее любовник обходится с ней, как я слышал, не лучшим образом.
– Мне жаль вас, господин следователь, – надменно процедил Мигель. – Вы знали не тех женщин. Наши женщины – он с гордостью выделил слово «наши» – безупречны в поведении.
– Оно и видно, – хмыкнул Сергеев. – Это ей за ее безупречное поведение лицо разбили?
– А это не ваше дело. Мы сами как-нибудь разберемся…
– Ага, разберетесь, – ехидно произнес Сергеев. – Однако, поехали дальше. Во сколько вы отправились спать? И где вы спали этой ночью?
– Спал я вот в этом самом кабинете. Кресло в углу раскладывается во вполне сносное plaza de alojamiento [21]. А во сколько пошел спать – точно не скажу. Примерно в два. Может, и позже.
– Вы ничего не слышали необычного ночью или ранним утром? – Сергеев решил проигнорировать незнакомое ему выражение.
– Вроде нет… Здесь прекрасная звукоизоляция… Если б эту девку убивали за стеной кабинета – я бы не услышал.
– А ночью не вставали?
– Ночью – нет. Утром принял ванну. Мне хотелось подумать.
– О чем?
– Да какая вам разница, о чем? О жизни, – огрызнулся Мигель.
– Во сколько вы принимали ванну?
– Не смотрел на часы. Рано. Проснулся, не мог уснуть и пошел освежиться. Было светло. Но ночи сейчас короткие. Могло быть и пять, и шесть утра. Повалялся в ванне с полчаса и пошел снова спать.
– Во сколько вы встали?
– Около одиннадцати. Точнее не могу сказать. Анна постучала в дверь. Умылся, пришел на кухню завтракать.
– Кого вы там застали?
– Анну. Она варила кофе…
– Антон Ланской тоже находился на кухне?
– Нет. Я спросил, где он, и Анна сказала, что он порезался.
– Значит, сами вы не видели? – спросил Сергеев заинтересованно.
– Нет… Потом на кухню притащился Орлов. Без Катрин, – вдруг добавил Мигель с внезапной злобой.
Зубов оторвался от протокола.
– Они все еще были в ссоре?
– Да кто их разберет! Орлов не казался умиротворенным. Дерганый какой-то. Не знаю, что у них там произошло, но, по моему мнению, хороший секс успокоит кого угодно. Они навряд ли помирились. После того, как Орлов ее…
– Что он с ней сделал? – быстро спросил Сергеев.
– Не знаю… Я при этом не присутствовал. Но утром Орлов имел наглость заявить, что у них все нормально. Именно так он выразился: «Нормально». Врет, скорей всего. Но если даже и так – надолго ли?
– Вам нравится Екатерина Астахова? – спросил Зубов.
– Не ваше дело, – отрезал испанец.
– Вам не нравится Андрей Орлов? – спросил Сергеев.
– Что значит – не нравится? Мы дружим долгие годы. Но это не значит, что мы всегда одобряем друг друга. По большей части – не одобряем. Между нами не все гладко, но это не мешает нам тесно общаться, даже придает отношениям некую остроту, – ответил Мигель. – Это все? Я могу быть свободным?
– Нет, – ответил следователь. – Пока нет. Вы подарили Ланскому на день рождения компакт-диск?
– Да, «Травиату».
– Чем был продиктован ваш выбор?
Мигель задумался. Стоит ли пытаться им объяснить? А собственно, почему бы и нет?
– Анна, жена Антона, танцевала в Ла Скала в две тысячи седьмом. Это именно та постановка, я знаю, ВВС снимали телеверсию. Я как раз приехал в Милан по делам, и она позвала меня. Потрясающий спектакль. И этот диск – большая редкость.
– А в проигрыватель вы вставляли диск?
– Нет, даже не распечатывали, – удивился Мигель. – Точно, не распечатывали!
Мигель вспомнил, как Анна улыбнулась ему, взяв из рук Ланского врученный тому подарок. Это было ее первое выступление в Ла Скала – незабываемое, она и Борис очень гордились им. Ошеломляющий по красоте балетный номер – танец матадоров. Их появление в третьем акте сорвало не меньше оваций, чем несравненная Виолетта – Георгиу[22] и Альфред – Варгас[23]. Искушенная итальянская публика чуть не разнесла зал.
– Понятно, – кивнул Сергеев. – Может, вы сами вспомните что-нибудь, что вчера вам показалось странным?
Мигель равнодушно ответил:
– Теперь все кажется странным.
– Что именно? – насторожился следователь.
– Все. Начиная с того, что Орлов приволок сюда эту девку и…
– Да за что вы ее так? – поморщился Сергеев. – Что вы о ней знаете?..
Он не успел закончить фразу. Дверь открылась, и на пороге возник капитан Глинский. Он сунул Зубову кипу исписанной бумаги и спросил тихо:
– Мне можно здесь послушать?
– А в гостиной закончили?
– Почти, эксперты уже сворачиваются…
– Тогда оставайся, – разрешил Зубов. – А Зимина отправь опрашивать соседей – может быть, кто-нибудь что-нибудь видел…
– Итак, почему вы так отзываетесь о Стрельниковой?
– Да одно то, что она заявилась с Орловым, а потом, когда ее послали, надо сказать, недвусмысленным образом – осталась с Рыковым!
– Почему бы ей не остаться с Рыковым, если с Орловым ее ничто, кроме мимолетного знакомства не связывало?
– Да мне плевать – почему! – отрезал Мигель. – Я знаю одно: если б он ее сюда не притащил, я бы сейчас здесь не сидел, все были бы живы и здоровы, и вы бы имели гораздо меньше головной боли!
– Что вы волнуетесь? – спокойно спросил Сергеев. – Берегите нервы, они вам еще понадобятся.
– Я могу идти? – пробурчал Мигель, пропустив мимо ушей увещевания следователя.
– Да, – ответил Сергеев. – Теперь можете. Подпишите протокол и можете быть свободны…
Мигель вышел, не прикрыв за собой дверь. Зубов выглянул в холл, огляделся по сторонам и повернулся к Сергееву.
– Кресло раскладывается – во что? – фыркнул он.
– Это называется – интеллектуальные понты, – раздраженно отозвался Сергеев, – Типа – иностранные языки надо учить. Закрой дверь и ближе к делу…
– Валяй. Зачем понадобилось убивать девушку, о коей никому ничего не известно, и которую, можно сказать, никто толком не знал? – пробормотал Зубов. – Может, она узнала кого-то, за кем есть что-то темное? Хотя в этом случае уместнее удавку на шею, чем насилие с кровопусканием.
– Успешные молодые люди, с блестящим образованием, в общем-то, состоявшиеся, на кой она им сдалась? – пробубнил Виктор из своего угла.
– Адвокатскую речь сочиняешь? – спросил с презрительной улыбкой Зубов. – Они в твоей защите не нуждаются. Один из них – убийца, сомнению не подлежит. Не могла же она сама себя искромсать, дабы избавить их от своего нежелательного общества? Кстати, Мишка не звонил? Он обещал сообщить предварительные результаты экспертизы и причину смерти.
– Разве она не очевидна? – возразил капитан. – Девочка вся порезана. Но может, часть порезов нанесена посмертно?
– Полагаю, нет… – покачал головой майор. – Шенберг считает, что когда насильник оставил ее, она была еще жива… Жертва истекла кровью…
– Почему ж она не кричала?
– Если он заклеил ей рот, она могла разве что мычать. А ведь скотч мы так и не нашли. В сортир он его, что ли, спустил?..
– Может, и спустил… – задумчиво сказал следователь. – Но чтобы вообще никто ничего не слышал…
