Доминик Сильвен - Грязная война
– Пробный шаг, но…
– Посетить богослужение, где все ритмично раскачиваются. В располагающей обстановке. Где верующие заражают желанием славить Христа. Хочу поучаствовать в глорификации…
– Еще одно слово на “ция”, – пробормотала Ингрид.
Лола пнула ее по ноге.
– Богослужение должно состояться сегодня вечером…
– В котором часу?
– В девятнадцать тридцать, прямо здесь. А вы… мадам?..
– Жаклин Мартен, – на ходу сочинила Лола. – Да, именно так. А мою подругу зовут… Клод Франсуаз.
– Почти как певца Клода Франсуа?
– Да, но она слепая от рождения, так что скорее ее можно сравнить со Стиви Уандером, ее соотечественником. Она почти так же хорошо поет. Вы останетесь нами довольны. Значит, до вечера. Спасибо, вы были очень любезны.
На улице подруги спрятались от дождя под козырьком сапожной мастерской, и Ингрид спросила Лолу, как она собирается “прикончить время перед операцией глорификации”.
– У тебя есть клиенты?
– Нет, ради тебя я на сегодня отменила весь массаж, но вечером я танцую в “Калипсо”.
– Думаю, мы успеем. Пошли, убьемвремя в парке Бютт-Шомон. Зигмунду надо прогуляться.
– Лола, в парк нельзя с собаками.
– Слепым наверняка можно. Да и потом, охранник же не идиот. Зачем ему выходить под дождь? Небо благоволит нам, это ясно, – сказала Лола, молитвенно сложив руки. – Надо же, мне впервые не терпится попасть на церковную службу!
– Как тебе эта гидромелиорация?
Лола, не понимая, уставилась на подругу.
– Этот вялый бесконечный дождь. У меня впечатление, что это никакие не осадки, а небесная гидромелиорация. Кажется, что нас ждет новый вселенский потоп, а на самом деле это просто Господь орошает землю. Все-таки в словах на “ция” есть какая-то загадка.
– Да, например, превращение животного в человека называется эволюция, – подхватила Лола. – Но иной раз задумаешься, разве некоторые пушистые и миролюбивые приматы в философском смысле не выше нас по развитию? Так что все относительно. Надо знать это.
– Да, и тем не менее…
– Все так, Ингрид.
♦
– Все так, месье, да. Может быть, месье, но ничего не могу обещать. Да, вы правы. Сделаем, как договорились. Перезвоните через час или два. Лучше через час, ладно? Это очень важно.
Менар повесил трубку, швырнул телефон в мусорную корзину и уронил голову на стол. Карль подняла голову от бумаг и тут же опустила снова. Саша поинтересовался, в чем дело. Лейтенант процедил сквозь зубы, что “уже три часа допрашивает Африку без оружия, а та оказывает пассивное сопротивление”. Коллеги из Конго всегда оказывались не в том месте, где надеялись их застать. А когда наконец с ними удавалось связаться, они разыгрывали из себя дебилов, которых не волнует политика. Слово “сотрудничество” явно незнакомо окружению Туссена Киджо. Братьев и сестер у него не было, мать умерла, а из знакомых никто не хотел помогать полиции. Найти связь между Туссеном и адвокатом было все равно что “пытаться выиграть ралли Париж – Дакар на самокате”. Майор Дюген улыбнулся, вспомнив слова Марса. Под солнцем Киншасы не существует неприятных звуков. А этого сосунок Менар никогда не прочтет в своих дурацких книжках…
– Ты учился политическим наукам, так что наверняка слышал про Сунь-цзы.
Взгляд лейтенанта отражал занятную смесь любопытства и раздражения. И пока что побеждало раздражение: новичку явно не нравились методы шефа, и он с трудом скрывал это.
– Если сокол прикончил добычу с одного удара, значит, он нанес его в нужный момент.Терпение, Менар. И настойчивость.
Карль опять подняла голову, глянула на обоих собеседников и снова погрузилась в чтение. Менар предпочел промолчать и достал из корзины телефон. Саша отправился в кабинет комиссара, который хотел его познакомить с неким подполковником по имени Оливье Фабер: “Тип из нового французского ФБР и, по моему скромному мнению, редкий зануда”. Информации мало, но и этой хватило с лихвой.
Саша пожал руку французскому “федералу”. Прямые темные волосы, холодные голубые глаза, подбородок рассечен ямочкой, лицемерная улыбка страхового агента.
Марс тоже улыбался весьма любезно, но Саша достаточно хорошо знал своего шефа, чтобы понять, что он бы вполне обошелся без этой встречи в верхах. Первый раунд, беседа с глазу на глаз с человеком из внутренней разведки, длился уже около часа. Фабер пояснил, что его ведомство желало бы пролить свет на убийство Флориана Видаля, поскольку, как приближенный Грасьена, он был ключевой фигурой в отношениях между Францией и Африкой. Голос офицера звучал монотонно. Казалось, в нем сидело два человека – один читал заученный текст, другой наблюдал за собеседником.
– Майор, комиссар сказал мне, что сегодня утром вы виделись с мэтром Грасьеном.
– Так и есть.
– Каким он вам показался?
– Взволнованным.
– В смысле?
– Видаль был не просто его секретарем. Грасьен принимает эту историю близко к сердцу. Но помогать следствию не желает.
– С вашей стороны было бы более разумным предупредить нас перед встречей с ним.
– Что, простите?
– Вы слышали меня, Дюген. На будущее рекомендую вам связаться со мной, прежде чем что-либо предпринять. Ладно, на этом пока остановимся. Комиссар будет держать вас в курсе.
Саша глянул на Марса, который тайком сделал жест, означавший: “Поставь этого кретина на место, разрешаю”.
– Думаю, мы поступим иначе, Фабер. Это вы будете сообщать мне, прежде чем делать глупости.
– Вы уверены, что сила на вашей стороне?
– Что вы имеете в виду?
– Майор уголовного розыска, имевший связь со стриптизершей, которая, со своей стороны, поддерживает отношения с одним из свидетелей по делу Киджо, отставным комиссаром полиции. Не уверен, что ваш министр сочтет подобную неразборчивость приемлемой.
– Подполковник, вы всегда вызываете у своих собеседников желание заткнуть вам рот или я исключение?
– Это угроза, майор?
– Тише, господа, – вмешался Марс. – Вы сами не понимаете, что говорите.
– Напротив, – возразил Фабер. – Дюген выразился предельно ясно. Я это запомню. Приятного вечера, господа.
И Фабер вышел, натянуто улыбаясь.
– Прости, Саша. Этот засранец меня надул. Наплел, как водится, про необходимость сотрудничества полиции с разведкой. Кто бы мог подумать, что он попытается тебя припугнуть. А наврал, что хочет с тобой познакомиться…
– Не могу понять, чего он хочет, шеф.
– По моему мнению, под важной миной скрывается страх. Записные книжки Грасьена способны взорвать этот муравейник. Грасьен не в форме и может стать неуправляемым. Потому разведка и суетится. А ты же знаешь священное правило разделения властей. Каждый спасает свою задницу.
У разведчиков есть старая традиция: делить службы на отделы, никак не связанные друг с другом, чтобы держать ситуацию под контролем в случае утечки. И чтобы зараза дальше не распространялась. Такой метод часто срабатывал. Но на деле агенты иногда ведут собственную игру, чтобы подстраховаться на крайний случай.
– Начальник Фабера – мой знакомый. Я все улажу. А надо будет, дойду до “нашего министра”, как выражается этот баран.
Саша потер затылок, глядя на Марса. От напряжения у него свело мышцы.
– Спокойно продолжай следствие. Я тебе полностью доверяю.
– Хорошо, шеф.
– Должен сказать тебе кое-что. Когда перед твоим назначением мне в руки попало твое досье, меня покоробила связь с этой американкой. Полицейский, живущий со стриптизершей, – это действительно непорядок.
– Вы жалеете о своем решении?
– Нет, твой послужной список говорит сам за себя. И потом, черт побери, я тоже когда-то был молодым! Все, теперь уходи, и без того много времени потеряли. За работу.
– Спасибо.
– Не за что.
Саша медленно зашагал по коридору. Голова шла кругом, и он завернул в туалет, чтобы умыться холодной водой. Он стоял, наклонившись над умывальником, пытаясь понять, что сейчас произошло, когда из-за двери возникла голова Менара.
– Шеф, один этап Париж – Дакар на самокате пройден. Благодаря удачной идее финиш становится немного ближе.
Черт бы побрал этого Менара с его метафорами.
– Рассказывай.
– Я взглянул на задачу под другим углом. Все друзья Киджо мне говорили, что у него не было никаких связей в политике. А что, если они не просто хотели отделаться от меня? Что, если так оно и было?
– И что дальше?
– Дальше, если сам Киджо никогда не занимался политикой, то один из его друзей, напротив, был с нею тесно связан. Если вы понимаете, о чем я.
– Нет, слушаю тебя очень внимательно.
– У Туссена Киджо был друг детства, Норбер Коната, они из одной деревни, где-то недалеко от Киншасы. И он был журналистом. Угадайте, в какой области…
