Наталья Александрова - Ожерелье казненной королевы
Но это не может быть случайным совпадением!
Мария-Антуанетта изображена на открытке в этом самом ожерелье, а в тексте открытки упоминается Жан Бассанж. Наверняка этот текст написан не просто так, это своего рода шифр, чтобы что-то сообщить адресату. Что-то, не предназначенное для посторонних, но так, чтобы адресат понял, о чем идет речь!
Милая вещица, которую подарил дядюшка на день святого Бонифация… Неужели речь идет о том самом ожерелье?
Я остолбенела от такой мысли.
Как такое может быть?
Но тут я вспомнила, что Андрей Константинович рассказал, что существует предположение, будто авантюристка Жанна де Ламотт, которая придумала и осуществила аферу с ожерельем, конец жизни провела в России. Так, может быть, именно в нашей стране она спрятала знаменитое ожерелье Марии-Антуанетты?
Я посмотрела на развороченную печку.
Что, если именно здесь, в этом тайнике, много лет было спрятано бесценное ожерелье? Тогда понятно, зачем неизвестные злоумышленники проникли в мою комнату! Ради такой огромной ценности можно горы свернуть, а не только разворотить старую печку в предназначенном на снос доме!
Я вспомнила, что та женщина, которая вломилась в мою комнату, повторяла: «Где оно, где оно?» Теперь я уже не сомневалась, что она говорила об ожерелье королевы.
Да, но ожерелья в тайнике не было! Там была только тетрадка и еще вот эта самая открытка!..
Так, может быть, открытка – это ключ к поиску ожерелья?
Меня охватило лихорадочное возбуждение.
Что, если я держу в руках ключ к бесценному сокровищу?
Однако мало иметь ключ, неплохо бы еще знать, какой замок этот ключ открывает. Или, для начала, хотя бы в каком доме находится этот самый замок…
И вдруг я сообразила, что как раз дом я знаю. Или, по крайней мере, догадываюсь: это собственный дом генеральши Ванюшиной на Малой Мещанской улице.
Тут я с грустью подумала, что, в отличие от Андрея Константиновича, плохо знаю историю, в частности – историю Петербурга. Малая Мещанская – это явно старое название улицы, сейчас она наверняка называется иначе. Не говоря уже о доме генеральши Ванюшиной.
Но мы живем во время информационной революции, и, имея компьютер с Интернетом, можно в считаные минуты заполнить любую брешь в своем образовании. Поисковые системы знают все: и старые названия улиц, и имена домовладельцев. Беда только, что у меня нет ни компьютера, ни Интернета.
Я пригорюнилась, но потом решила, что после сегодняшнего трудного дня лучше пораньше лечь. Как говорится, утро вечера мудреней.
Так-то оно так, но сон не шел. Мою бедную голову терзали многочисленные вопросы. Кто такие эти двое, что приходили открыть тайник? Зачем – это понятно: допустим, они искали ожерелье. Допустим опять-таки, что они не сбежали из дурдома, а что у них есть какие-то веские доказательства, что ожерелье королевы действительно попало в Россию. Что-то эта тетка бормотала про какого-то учителя… Нет, не вспомнить. Еще вопрос: почему они не сделали этого раньше, когда меня здесь не было? Надо спросить у Феди, что тут было раньше.
Вдруг я услышала, что Федя шебаршится на кухне, и решила не откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня. Заодно водички попью, а то есть хочется, так хоть обману голод. Опять забыла купить продукты… Нужно как-то налаживать хозяйство, готовить, на одном кофе я долго не продержусь.
Федя помешивал ложкой какое-то варево на плите и разговаривал по мобильному телефону. Ого, стало быть, у этого убогого есть мобильник! Но удивилась я не этому, а Фединому голосу. Говорил он тихо, слов не разобрать, но вот голос был серьезный и строгий, фразы рубленые, так военные в кино говорят – мол, слушаю, есть, так точно…
Я оперлась рукой о странное сооружение, стоящее у входа в кухню. Это был не то бак железный, не то несгораемый шкаф, от моего прикосновения что-то зазвенело там внутри, и Федя мгновенно крутанулся на месте.
– Ты чего? – спросил он.
– Да ничего… – медленно произнесла я.
– А ничего, так входи, – сказал он обычным своим хрипловатым тенорком и подмигнул мне. Я потопталась на месте, потому что входить мне как-то расхотелось.
– Чего застыла, соседка? – Федя усиленно мигал, и рот его кривился на сторону.
– Да вот чайку хотела выпить… – сказала я, решившись войти.
– Это можно, – засуетился Федя. – А может, чего покрепче хочешь? Посидим, поговорим, можем ко мне пойти.
С этими словами он подмигнул особенно противно.
– Спасибо, Федя. – Я приняла из его рук чашку с чаем. – А я вот хотела спросить: кто тут раньше жил?
– Тебе зачем? – удивился он. – Кто жил, тех уж нету!
– Так, интересно…
– Ну, значит, в твоей комнате Викентьевна-пройда жила с дочкой полоумной. Дочке уж лет сорок было, а по уму – семилетний ребенок. Она никуда не ходила, все время дома была. Рядом – сын старухин с женой и двумя детьми, они раньше всех съехали. Напротив – мент бывший Коля, его за пьянку из ментовки поперли. Так он решил ради денег бультерьеров разводить…
– В одной комнате?
– Ага, – хмыкнул Федя, – у него там еще жена и теща жили. Ну, жена сразу из дома сбежала, а теща ничего, бультерьеры у нее по струнке ходили… – Федя состроил уморительную физиономию и продолжил: – А потом теща померла, тут-то все и началось. У Коли постоянно дверь нараспашку, собаки по коридору бегали, как хотели. А куда на него жаловаться, когда у Коли все наше двадцать четвертое отделение в друганах ходило? Затем Коля запил совсем по-черному, одного буля по пьянке продал, другой сам сбежал от голодной жизни. А Коля от пьянки помер, тут как раз дом расселили, жена Колина квартиру получила, она отсюда не выписывалась. Еще чего знать желаешь?
– Да я просто так спросила. – Я поскорее ретировалась, не поворачиваясь к Феде спиной.
Очень мне не понравились его ухмылки и подмигиванья, потому что на этот раз глаз был не левый, а правый, и рот дергался совсем в другую сторону. Очевидно, Федя сам забыл, где у него тик. Я не стала указывать ему на ошибку. Странный все-таки тип этот Федя Чемоданов!
Но если он не врет насчет прежних обитателей дома, то понятно, почему те двое смогли вскрыть печку только сейчас. Раньше в доме было полно народу, ненормальная дочка Викентьевны вообще из комнаты не выходила, да еще и бультерьеры по коридору бегали. А бультерьер – собака серьезная, шуток не понимает.
На сон грядущий я еще немного почитала черную тетрадь.
После разговора с ювелирами кардинал де Роган вернулся в свой особняк в самом приподнятом состоянии духа. Он сумел успешно выполнить поручение королевы и уже представлял, как перед ним откроются все двери королевского дворца, уже видел себя новым Ришелье или Мазарини – министром, доверенным лицом монархов. И все это – благодаря этому чудесному ожерелью…
В малой гостиной его ожидала графиня де Ламотт. Она была взволнована.
– Ну как все прошло, монсеньор?
– Прекрасно! – И кардинал показал ей футляр с ожерельем.
– Мой друг, позвольте мне взглянуть на него! – воскликнула Жанна. Глаза ее блестели, как два бриллианта. Два первоклассных бриллианта сродни тем, что украшали ожерелье.
Кардинал и сам не мог отказать себе в удовольствии еще раз взглянуть на прекрасное изделие ювелиров. Он открыл футляр с ожерельем – и полутемная комната наполнилась ослепительным блеском драгоценных камней.
– Оно поистине прекрасно! – едва слышно проговорила графиня, не сводя глаз с ожерелья.
На пороге гостиной бесшумно возник лакей и почтительно проговорил:
– Ваше Преосвященство, прибыл гонец от королевы.
– Проси, немедленно проси! – Кардинал закрыл футляр, повернулся к двери.
Не прошло и минуты, и на пороге комнаты появился молодой дворянин в черном камзоле, с длинной шпагой на перевязи.
– Именем Ее Величества королевы! – торжественно произнес он, поклонившись кардиналу. – Я прибыл по ее поручению за известным вам предметом.
– Вам знаком этот человек? – Кардинал повернулся к Жанне де Ламотт.
– Разумеется! – ответила графиня. – Это шевалье де Брессак, он пользуется особым доверием королевы.
Кардинал встал, пересек комнату и бережно вручил гонцу футляр:
– Вы, конечно, знаете, шевалье, что с этим предметом следует обращаться чрезвычайно бережно.
– Можете не сомневаться! – Дворянин еще раз поклонился, спрятал футляр под плащом и покинул особняк кардинала.
Возле выхода его встретила хорошенькая горничная, которая подала ему шляпу. Молодой дворянин потрепал девушку по щеке и подмигнул ей. Девушка блеснула глазками и присела в глубоком поклоне.
Молодому человеку и в голову не пришло, что, едва он вышел за дверь, красотка через выход для слуг выскользнула из особняка кардинала и села в карету с гербом графини де Ламотт.
