Наталья Александрова - Кинжал всевластия
Вообще, существует не один Петербург. На самом деле в границах Северной столицы располагаются несколько совершенно разных, непохожих друг на друга городов.
Один город – парадный, прекрасный, значительный город, долгое время бывший столицей Российской империи. Город, который строили Петр Первый и Екатерина Вторая, Растрелли и Росси, Кваренги и Воронихин. Город прекрасных дворцов и живописных невских набережных, город Ростральных колонн и Медного всадника…
И совершенно другой – город мрачных заводских корпусов и огромных складов, город унылых однообразных окраин и спальных районов. Жители окраин нечасто и как бы случайно заглядывают в первый, парадный, имперский Петербург и явно чувствуют себя там не в своей тарелке.
Но есть и третий Петербург – не парадный, неброский, но старый и обладающий своеобразной, пусть и не каждому заметной красотой. Это город Коломны и Песков, Семенцов и Лиговки, Сенной площади и переулков в окрестностях Апраксина двора – город доходных домов и бывших ночлежек, город мрачных пивных и дворов-колодцев. Город, который не случайно называют Петербургом Достоевского, потому что на его улицах и в проходных дворах и сейчас можно встретить Мармеладова или Раскольникова.
Если жители окраин и спальных районов все же посещают первый, парадный Петербург, то истинным старожилам Лиговки и Сенной делать там совершенно нечего.
И именно этот, третий Петербург, Петербург Мармеладовых и Раскольниковых, Петербург проходных дворов и темных подворотен, был городом Штандартена. Здесь он стал своим, здесь он чувствовал себя как рыба в воде – и покидать этот город он очень не любил. Чистый, свежий, сверкающий воздух парадного Петербурга был ему противопоказан, более того – почти смертелен для него, как разреженный воздух гор для жителей влажных и жарких приморских долин.
Тем не менее он понимал, что если хочет вернуть кинжал – придется совершить вылазку в эти непривычные места.
– Эрмитаж… – бормотал он, отпирая дверь своей квартиры. – Черт его знает, как туда попасть, в этот Эрмитаж… может, туда без галстука не пускают…
Впрочем, вспомнив свое единственное посещение музея, Штандартен сообразил, что туда пускают всех подряд, безо всякого фейсконтроля, достаточно отстоять очередь на входе и купить билет. А там, внутри, он уж как-нибудь разберется…
Штандартен повесил на гвоздь возле двери свое знаменитое пальто, прошел в комнату…
И сразу почувствовал, что здесь что-то не так.
Эта квартира, бывшая дворницкая, его логово, давно уже стала частью его самого, как вторая кожа. Только здесь он был самим собой, только здесь он чувствовал себя в безопасности.
А сейчас квартира смотрела на него какими-то чужими глазами, как изменившая мужу женщина.
В квартире царила тишина – но не такая, как обычно. Чужая, настороженная, враждебная тишина.
Штандартен замер на пороге комнаты, настороженно огляделся, полез в карман за пистолетом…
И тут же сообразил, что «вальтер» остался в кармане пальто.
– Ты случайно не это ищешь? – раздался у него за спиной тихий, холодный, незнакомый голос, и ствол пистолета уперся в спину Штандартена.
Тот хотел отскочить, развернуться, выбить оружие у незнакомца – но предохранитель «вальтера» очень знакомо щелкнул, а холодный голос предупредил:
– Только дернись – пристрелю!
Штандартен сразу и безоговорочно поверил в серьезность этой угрозы.
Его убедила в этом сухая, безжалостная интонация незнакомца, такая же жесткая и холодная, как ствол «вальтера».
– Ты кто такой, мужик? – проговорил он охрипшим от волнения голосом.
– Налоговый инспектор! – отозвался незнакомец насмешливо. – Ты, Штандартен, по счетам не платишь, а это непорядок. Сегодня придется за все заплатить!..
– Тебя что, Славик прислал? – В голосе Штандартена зазвучала надежда. – Но я же с ним договорился! Я часть долга заплатил, а с остальным он согласился подождать…
– Славик здесь ни при чем! – отозвался незнакомец и болезненно ткнул в спину Штандартена пистолетным стволом. – Я к тебе совсем по другому делу…
– Денег у меня нет! – предупредил Штандартен. – Все, что было, я отдал Славику…
Этими словами он не только хотел показать незнакомцу, что грабить его бесполезно, но и намекнул, что связываться с ним опасно, поскольку его связывают некие деловые отношения со Славиком, некоронованным королем здешних мест.
Однако эти слова не произвели на незнакомца никакого впечатления.
– Меня не интересуют твои деньги! – проговорил тот, повысив голос. – И до Славика мне нет никакого дела!
– Но если не деньги, – проговорил Штандартен растерянно, – тогда что тебе нужно?
Догадка мелькнула в его голове раньше, чем незнакомец ответил:
– Кинжал.
Штандартен почувствовал, как земля уходит у него из-под ног, как стены комнаты плывут по кругу.
– Какой… какой кинжал? – переспросил он дрожащим голосом.
– Не серди меня! – зло, раздраженно оборвал его незнакомец. – Ты прекрасно знаешь, про какой кинжал я говорю!
И тут Штандартен почувствовал неожиданный прилив сил.
– Понятия не имею, о чем ты! – отрезал он решительно. – Не знаю никакого кинжала!
– Вот как? – В голосе незнакомца зазвучало плохо скрытое удивление, он напрягся, и Штандартен почувствовал это напряжение спиной. В ту же секунду он резко пригнулся, поднырнул под руку с пистолетом и, стремительно развернувшись, нанес удар туда, где, по его расчетам, находилась голова незнакомца…
Однако его расчет оказался неверен, или незнакомец успел вовремя отпрянуть. Во всяком случае, удар пришелся в пустоту, и Штандартен потерял равновесие. Он только было перенес вес тела на левую ногу и хотел выпрямиться, как страшный удар отбросил его к стене, и в глазах Штандартена потемнело.
Вскоре он пришел в себя от боли.
Болела голова – ну, это понятно после такого удара. Но почему-то очень болели запястья рук и щиколотки ног.
Штандартен застонал, пошевелился и открыл глаза.
Он находился все там же, в своей комнате, только теперь он сидел в своем любимом кресле. В том самом кресле со свастикой на спинке. Впрочем, на этом приятные моменты заканчивались.
Руки и ноги Штандартена были крепко привязаны соответственно к подлокотникам и ножкам кресла кусками электрического провода. Поэтому-то так болели запястья и щиколотки!
Штандартен попробовал оглядеться, насколько ему позволяли связанные руки и ноги.
Если он надеялся увидеть безжалостного незнакомца, то это ему не удалось. Того не было в поле зрения.
Впрочем, он быстро выдал свое положение.
Как и прежде, холодный презрительный голос донесся из-за спины Штандартена, из-за спинки кресла:
– Ну что, теперь ты будешь вести себя умнее?
– Чего тебе надо, сволочь? – осведомился Штандартен, с трудом разлепив пересохшие губы.
– Ты знаешь чего. Мне нужен кинжал.
– Не знаю никакого кинжала! – ответил Штандартен с удивившим его самого упорством.
– Ответ неверный! – отозвался из-за спины мучитель. – Ты прекрасно знаешь, о чем я спрашиваю. Здесь его нет, я обыскал твою конуру. Тебя я тоже обыскал, пока ты был без сознания. Так куда же ты его дел? Неужели продал кому-то?
– Продал. – Штандартен поспешно ухватился за эту подсказку, почувствовав, что она может его спасти. – Я продал его Славику… точнее, отдал ему за долги…
Идея была блестящая: если этот чокнутый гастролер (а это наверняка гастролер) попытается наехать на Славика – дни его сочтены: Славик шутить не любит. А он, Штандартен, будет спасен…
Идея, может быть, и впрямь казалась неплоха, однако она не сработала.
– Не верю, – проговорил незнакомец. – Ты ни за что не отдал бы кинжал. Не такая это вещь, чтобы вот так запросто ее отдать, даже за большие долги. Попробуй еще раз, может быть, ты придумаешь что-нибудь более достоверное!
– Я ничего не придумываю! – уперся Штандартен. – Я сказал правду. Кинжал у Славика.
– Значит, не хочешь говорить! – Незнакомец вздохнул. – Что ж, придется поступить по-другому…
За спиной Штандартена раздался какой-то шорох, лязганье, сухой щелчок, как будто отломили сухую ветку.
«Пытать будет… – подумал Штандартен тоскливо. – Нет, не посмеет… мы все же в городе, за стеной живут люди…»
Но незнакомец, кажется, задумал что-то другое. Он закатал правый рукав Штандартена, перетянул руку резиновым жгутом и неожиданно вонзил в набухшую вену иглу шприца.
– Герыч, что ли? – пробормотал Штандартен, почувствовав расходящееся по телу тепло.
Он не употреблял героин, считал это забавой для дураков и неудачников, причем опасной забавой. Не раз ему случалось видеть исколотые руки законченных героинщиков, на которых не было живого места. Не раз случалось видеть людей, умерших или впавших в кому от передоза. Кокаин казался ему куда безопаснее и благороднее, он казался наркотиком богатых и знаменитых, наркотиком успешных и процветающих людей. Но, в конце концов, подумал Штандартен, от одного укола ничего страшного с ним не случится. Даже забавно попробовать эту разновидность «дури»…
