Татьяна Степанова - ДНК неземной любви
– Здравствуйте, мы виделись уже сегодня, Екатерина.
– Да, но там, на месте происшествия, вы так заняты были, а я не хотела вам мешать.
– Дело Москва ведет, а область помощь оказать решила? – Сиваков усмехался.
– Да я мимо ехала – честное слово, – Кате не нравилось, что она словно оправдывается. – Ну а потом, когда поняла, какого сорта это дело...
– М-да, боюсь, что вы правы. Так, собственно, чем могу помочь?
– Там возле тела какая-то бумага была найдена.
– На скамейке – примерно в полутора метрах от трупа. Записка.
– Записка? Рукописная или текст напечатан?
– Рукописная. Будет графологическая экспертиза, хотя пока у нас нет образцов для сравнения.
– Да, да, я понимаю, но сам текст? Что там написано?
– Всего одно предложение. Могу зачитать, у меня текст скопирован.
– Я сейчас тоже себе запишу, подождите секунду. – Катя бросилась за ручкой – вечно она куда-то девается!
– «Я должен и эллинам, и варварам, и мудрецам, и неверным», – прочел в трубку эксперт Сиваков.
– Все? Это все?
– Это все.
– Но ничего же не понятно... Эллины, варвары, неверные... Неверные – это что-то мусульманское?
– Не обязательно. Ясно лишь, что это фраза из какого-то духовного текста. Мы уже связались со специалистами по религии, если потребуется, пригласим представителей церкви для оказания помощи. Если появятся другие послания такого рода...
Катя помолчала: вот оно. Они все уверены, что это лишь начало, что будет продолжение, потому что...
– Вы думаете, мы еще раз столкнемся с чем-то подобным? – спросила она.
– Хотелось бы верить, что нет. Но не верится. Опыт проклятый. – Сиваков вздохнул. – Опыт обратное подсказывает.
Катя сказала «спасибо», вежливо попрощалась и повесила трубку. Еще раз взглянула на текст.
Я должен и эллинам, и варварам, и мудрецам, и неверным...
Я должен...
Эта тварь, что вырвала человеку глаза... Что такого эта тварь «должна»? Означает ли этот странный текст, что мы имеем дело с религиозным маньяком?
Или это тоже слишком быстрый вывод, как и тот, с «приметами»?
ГЛАВА 15
ПЕРЕД БАНКЕТОМ
– Друзья, друзья, давайте соберемся и начнем наконец, у меня в консерватории перерыв кончается! Отыграем сейчас, и до вечера, а там, как обычно по программе с поправкой на то, что сегодня здесь, в ресторане, банкет.
Первая скрипка, он же и дирижер, и менеджер «музыкального коллектива» ресторана «Беллецца» строго постучал по пюпитру смычком. Шла дневная репетиция программы, но все музыканты маленького оркестра нервничали.
Юлия Аркадьевна Кадош, откладывая свою виолончель в сторону, дважды уже принимала лекарство. А что, кроме лекарства, поможет, успокоит в такой ситуации? Пришли к двенадцати в ресторан на репетицию, а тут какие-то люди, говорят, из уголовного розыска, и весь персонал какой-то вздрюченный, а на поваре вообще лица нет.
– А что случилось-то? – шепотом спрашивала в который уж раз Юлия Аркадьевна Кадош.
– Помните клиента – вон за тем столиком часто сидел, обедал, – тоже шепотом отвечал пробегавший мимо официант. – Ну, повар наш выставлял всегда ему, ну, в смысле угощал, а теперь, когда эти из розыска спросили, не признается, мол, знать ничего не знает, его дело сторона.
– Простите, я ничего не понимаю, а что с тем клиентом?
– Да убили его, и где-то здесь совсем рядом.
– Убили? Кто? За что?
Юлия Аркадьевна, как и все в ресторанном оркестре, могла задавать эти вопросы, но отвечать было некому – официант, махнув рукой, скрылся на кухне.
Милиция явилась в ресторан «Беллецца» в самый разгар подготовки к вечернему приему. Ресторан в кои-то веки сняли весь целиком под торжественный банкет – с семи часов вечера и, как говорится, до последнего клиента.
– По желанию заказчика должна звучать легкая музыка – что-то из классики неутомительное для слуха, фокстроты, танго и, конечно, современная танцевальная, потому что гости захотят танцевать, – весьма сбивчиво объявил первой скрипке оркестра метрдотель.
На дневной репетиции и начали наскоро составлять программу, но мысли вслух витали совсем невеселые.
– Да, Юлия Аркадьевна, вот так живешь-живешь, ходишь по ресторанам, а потом в один прекрасный вечер – бац, и в дамки, – пианист за роялем качал головой. – А я прекрасно помню этого мужика, и не такой старый ведь еще. Где-то тут поблизости работал. Да и вы его, кажется, знали.
– Мы просто здоровались, – Юлия Аркадьевна вспомнила Колобердяева. – Какая ужасная трагедия, а что конкретно произошло? И почему повар не хочет признаться, что они были знакомы?
Но и на этот вопрос Юлии Аркадьевне никто не ответил. Играя чисто автоматически привычную партию виолончели, она начала думать о... Вот какая все-таки судьба человеческая – кому болезнь, как ей, диабет, а кому скорая внезапная смерть, когда вроде ничто не предвещало. Но болезнь все же хуже. Вот и сегодня был приступ, а это звонок, может, скоро придется снова в больницу ложиться. А как быть с работой? Кто ее, Юлию, будет кормить? Кто – ухаживать? И потом, квартира, ее квартира... Она ведь так ничего и не решила тогда у нотариуса. И сейчас в случае чего по закону квартиру унаследует ее приемный сын Савва Кадош.
Савва...
Тут как-то на днях она видела его – шла по бульвару, а он мимо проезжал на роскошной машине. Правду нотариус о нем говорила – состоятельный у нее сынок приемный. Клуб вон у него рядом с Сивцевым и какой-то театр... Даже театр себе приобрел, негодяй, а матери... матери своей куска хлеба никогда...
Но это ведь она сама начала от него отдаляться, а потом и вообще сказала: «Лучше уходи. Убирайся прочь, чертово семя!» И он ушел, хлопнув дверью квартиры в Большом Афанасьевском. И не вернулся.
А потом, когда она лежала в клинике, когда только вышла из комы и думала, что умирает, он все же пришел, и у него было такое лицо... Такое торжествующее злое лицо... Он ждал ее смерти и надеялся... Да, да, она сразу это поняла. Быть может, и саму болезнь ее вызвала порча, которую он навел... Ведь он мастер на такие дела. У него вон целая практика, дьявольская практика, последователи, ученики, клиенты...
Они ему деньги платят, а он душу дьяволу продал...
Юлия Аркадьевна от волнения едва не взяла фальшивую ноту. Да, да, она-то знает все про своего приемного сынка Савву, а эти умники ей не верят – нотариус, священник в церкви, куда она однажды зашла за советом.
Он всегда был странным – с самых ранних лет. Но ей тогда казалось – это просто издержки возраста, и он такой талантливый, так быстро все схватывает, так легко, без усилий всему учится – языкам, музыке, рисованию. Любит читать, много времени проводит за книгами, и, наверное, поэтому друзей у него нет среди сверстников. А однажды она поняла, что дети... дети соседей по дому сторонятся ее приемного сына Савву, потому что... побаиваются его.
А потом она нашла те ужасные рисунки...
Но это было так давно, приемный сын вырос... стал мужчиной, красивым сильным мужчиной...
Да уж, обаяния ему не занимать, кому угодно глаза отведет... колдун...
Нет, конечно, колдуном его, пожалуй, трудно назвать. Сейчас полно шарлатанов, печатающих объявления в газетах, имеющих сайты в Интернете. Обманщики и мошенники. Савва не такой, он хуже. Он, Скорпион, искренне верит в то, что он...
Он сам так однажды сказал ей, своей приемной матери – еще будучи совсем молодым, и ей стало страшно...
Она испугалась и впервые задумалась: кого же она все-таки усыновила, что это за существо такое – ее приемный сын?
А может, это лишь ее болезненные фантазии? Ее обида на него и ревность? Ведь она думала, что он станет ее опорой в жизни, а вышло так, что они вот уже сколько лет не общаются, хотя разделяет их всего одна улица – Гоголевский бульвар, перейди на ту сторону и...
Этот мужчина, что приходил в ресторан обедать... Колобердяев... его убили, официант сказал, где-то неподалеку...
Юлия Аркадьевна Кадош почувствовала, что ее бросило в жар. Она словно впервые услышала и осознала эту новость. Человека убили здесь, неподалеку...
А ее приемный сын Савва... он...
Она же знает – он приносит жертвы. Он всегда приносит тайные кровавые жертвы тому, кому служит, чье имя лучше не поминать.
Перед глазами Юлии Аркадьевны всплыла сцена из далекого прошлого – она сидит на диване в своей квартире в Большом Афанасьевском. Савва перед ней – ему одиннадцать лет. Она держит в руках его рисунки. Он никогда не пользовался цветными карандашами, когда рисовал ЭТО, – только черным.
– Что это? – спрашивает Юлия Аркадьевна. – Что за ужас ты намалевал?!
– Это то, что здесь, – он прикладывает руку к груди.
– Где здесь? Что ты несешь?
– Оно всегда теперь здесь. Оно пришло само. Оно говорит со мной.
На ее глазах он, одиннадцатилетний мальчик, очень спокойно берет из коробки с рукоделием ножницы и вонзает ей в руку, а потом как клещ вцепляется в окровавленную кисть и начинает выдавливать кровь из раны на упавший на пол рисунок.
