Евгения Михайлова - Апостолы судьбы
— Что вы имеете в виду?
— Ну что ж. Я называю вещи своими именами. Убийство, самоубийство, безумие.
— Вы считаете меня склонной к безумию?
— Очень многие люди способны в эмоциональном порыве совершить то, с чем не справляется их мозг.
— Почему мы об этом говорим? — У Вали дрожали руки, подбородок, застыли слезы в глазах.
— Я хочу вам помочь. Сразу скажу, что делаю для вас исключение. Речь идет о психосоматике, то есть области официальной медицины. Я, как вы знаете, целительством не занимаюсь.
— Не уверена, что мне нужно… Но я в любом случае заплачу. Отступать некуда.
— Я не об этом. Плата остается в рамках договоренности. Я же сказала: это моя инициатива. Что называется — подарок фирмы. Только метод мой достаточно суровый. Вы получите полную информацию. Быть может, более полную, чем рассчитывали. А я попробую оценить силу ваших реакций. Вы очень хорошо умеете их скрывать, поэтому не удивляйтесь, если при мне вы потеряете возможность самоконтроля. Ничего не бойтесь: я лишь постараюсь зафиксировать начало патологии, для того чтобы в дальнейшем корректировать ваше состояние. Вы согласны?
— Нет. Конечно, нет. Мне не нужна никакая коррекция. Я вообще не понимаю, к чему все это.
— Как хотите. Мое дело предупредить. Возвращаемся к вашему мужу… — Ирина придвинула к себе фотографию.
— Нет, пожалуйста, еще минуту. Почему вы предложили мне помощь?
— Считайте, это альтруизм. Есть и такая патология. Ну, и профессиональный интерес. Я не всегда была гадалкой.
— Я согласна! — Валю бил озноб. — Вы ведь, вероятно, уже все знаете.
— Фотографию Кати, пожалуйста. Давайте. Посмотрим.
В наступившей тишине Валя чувствовала себя не человеком, а муравьем, который видит опускающийся на него сапог, но не может сдвинуться с места.
— Наверное, все было бы иначе, если бы мы с этого начали. Возможно, нет, поскольку дело в вашем отношении, а не в тайной страсти мужа. Дело в том, что никакой страсти нет. Есть очень хорошее, светлое отношение. Ваш муж в глубине души эстет, сибарит. Ему нравится общение с очаровательной женщиной. Возможно, она кажется ему совершенством. Но никаких мужских надежд, сексуальных планов… — Ирина говорила медленно, не сводя с Валентины глаз, которые той вдруг стали казаться огромными, страшными, угрожающими.
Сердце Вали как будто сковало льдом. Оно билось об этот лед с трудом и болью. А в мозгу появилась пылающая надпись: «Она кажется ему совершенством. Очаровательная женщина». Валя почувствовала, как свело ее скулы, она попыталась разжать зубы, но не смогла И вдруг со всех сторон услышала незнакомый хриплый голос: «Пусть она умрет. Пусть она сдохнет там. Нет, я сама ее убью. Я мечтаю задушить эту тварь. Если бы не она, он бы никогда… Он бы так не думал… Он не может так… Он знает, что я… Что только я…»
Какой-то частью мозга она видела со стороны, как беснуется, рычит и бьет себя кулаками по лицу грузная тетка с искаженным, изуродованным злобой лицом. Потом все заволокло пеленой.
Когда Валя пришла в себя, она лежала на диване. На лбу у нее было мокрое полотенце, от которого резко пахло нашатырем и какими-то травами. На груди она чувствовала прохладную руку, которая как будто держала ее сердце, успокаивая его биение.
— Полежите спокойно. Сейчас Вера принесет вам горячее питье.
— Что это было?
— Все нормально. Мы просто работаем.
Глава 9
Дина была страшно расстроена Катиным состоянием. Она даже не находила слов во время их свиданий. Катя невыносимо страдала от своей изоляции и от того, что слишком четко представляет себе все, что с ней произошло. Она вела себя как сумасшедшая! Это было! Она понимает, что такие болезни нужно лечить, но не может убедить себя в том, что это произошло с ней. Что она внезапно заболела, а теперь вдруг выздоровела. Катя все время вопросительно смотрела Дине в глаза. Если Дина верит, что Катя носит в себе какой-то ген безумия, то она сама поверит в это. И перестанет доверять себе. У Дины не было ответа. Она просто умирала от жалости и какой-то вины. Она чувствовала себя в этом заведении как в дурном сне. Здесь любые человеческие странности, отклонения от нормы выглядели столь буднично, воспринимались столь естественно, что казалось нелепым искать уникальные причины. Здесь умнее всех медсестра Рая, для которой нет загадок: «Дураков всегда больше, чем нормальных».
Дину принял профессор Тарков, спросил, как она находит свою подругу.
— Она такая же, как всегда. Только страшно подавленная, униженная, что ли. Тут каждый считает, что подобное может случиться с кем угодно, только не с ним.
— То есть вы считаете, что ваша подруга страдает своеобразным психическим расстройством?
— Конечно, я так не думаю. Я не могу ничего считать в той области, где врачи через раз ошибаются.
— Как вежливо и деликатно.
— Извините, это на нервной почве.
— Нервная почва. Да. Честно говоря, во время наших многочисленных бесед я понял вашу позицию и оценил информированность. Помните, вы с каким-то товарищем-детективом собирались проводить расследование по поводу случая с Катей? Вы что, полагали, что возможно криминальное воздействие?
— Знаете, на криминал можно наткнуться даже в собственном шкафу. Образно говоря, Сережа, детектив, отыскал Катиных знакомых, с которыми она общалась в последнее время. Мы — дилетанты там, где молчит наука. Можем лишь рыскать вслепую.
— Очень занимательно. После бесед с вами мне иногда хочется купить такую, знаете ли, книженцию со страшным названием и еще более страшной картинкой на обложке.
— Я вам привезу пару ящиков таких книг.
— Весьма любезно. Кстати, насчет знакомых. Я попросил бы организовать их свидание с Катей. Это очень полезная информация.
— Конечно.
— Значит, ничего настораживающего вы в состоянии своей подруги больше не видите. Правильно?
— Ну, да. Я хочу вас поблагодарить…
— За что?
— За правильное лечение, наверное.
Дина поднялась со стула, собралась попрощаться, но профессор уже внимательно и сосредоточенно смотрел в потолок. Дина пару раз взглянула на часы, потом склонилась к его уху.
— Я могу идти?
— Да-да, — легко согласился он.
У двери она оглянулась и еще раз посмотрела в его загадочный голубой глаз. Он ей вдруг подмигнул. Переступая порог, она вдруг услышала за спиной: «А мы и не лечили ее вовсе». Дина до самого дома думала: показалось ей или он на самом деле так сказал?
В квартире она долго ходила кругами вокруг телефона, потом решительно позвонила:
— Сережа, слушай. Я вернулась из больницы. Там этот профессор. Он меня все время ставит в тупик. Он вдруг заговорил о криминальных воздействиях. Сейчас все об этом говорят из-за секты, которая под землю зарылась в ожидании конца света. Но я подумала о тебе.
— Я был бы удивлен, если бы ты в связи с сектой подумала о ком-то другом.
— Да не надо шутить. Ты не мог бы поспрашивать у следователей… не знаю даже, как сказать… О странных преступлениях, каких-то необычных деталях. В общем, сам сообразишь.
— Да, дорогая. Чувствую, ты на пороге великих открытий. Но что все-таки разумного сказал наш великий профессор?
— Ой, не спрашивай. Всякое-разное. Недавно он мне диагноз установил.
— Да ты что! Я весь внимание. Мне этого очень не хватало.
— Он сказал, что у меня гносиофобия.
— Что за черт?
— Страх перед знаниями. Понимаешь, я как- то вспомнила, что мне Анна Ивановна про порчу, сглаз говорила. Ну, и спросила у него. Бывает ли, мол, такое или нет. Ну, он и подвел теорию. И добавил, что если у Кати все подруги такие, то он понимает ее попытку уйти от действительности.
— Круто. Мне кажется, у нас с этим профессором будет не меньше проблем, чем с Катей. Особенно если учесть, что в криминале он разбирается, как Анна Ивановна в порче.
— А ты на что?
* * *— Как вы себя чувствуете? — Ирина внимательно посмотрела на Валентину. В глазах той метнулся страх, но она спокойно ответила:
— Нормально.
— Ваш муж страстный мужчина?
— У нас все хорошо в этом смысле.
— Он вам изменял?
— Наверное, ни одна жена не может сказать точно, но я думаю, у него нет такой необходимости. Да и времени тоже. Он много работает, а потом сразу едет домой. Он всегда звонит мне, когда выходит из офиса.
— Понятно. Валя, он сейчас не в офисе. Он в большом доме, по-видимому, за городом, в большой спальне. Он в постели с женщиной.
— Что? — Валя громко, неестественно захохотала. Потом ей показалось, что в комнате погас свет, она перестала чувствовать свое тело. И в кромешной темноте, ничего не понимая, она лишь слышала чей-то протяжный вой.
Дмитрий приехал домой в обычное время. Его удивило, что телефон не отвечает, когда он звонил из машины. Мобильного у Вали не было: она всегда считала это напрасной тратой денег, поскольку надолго из дома редко отлучалась. Дмитрий очень хотел есть, но готового ужина не обнаружил, и в холодильнике было не густо. Кусок колбасы, пакет молока и два яйца. Он собирался сделать себе омлет, но почувствовал, что есть расхотелось. Покурил, походил по комнатам, включил и выключил телевизор, поднял трубку телефона и послушал, есть ли гудок. Телефон работал.
