Камилла Лэкберг - Призрачный маяк
Эрнст прибежал на кухню и присел на пол рядом, жалобно глядя на хозяев. И, прежде чем кто-то успел его остановить, ребенок кинул псу яичницу. Эрнст тут же ее проглотил. Довольный Лео захлопал в ладошки.
— Лео, ну что же ты, — расстроилась Рита. — Не удивлюсь, если эта собака околеет от ожирения раньше времени.
Вернувшись к плите, она разбила новое яйцо на сковородку и, не оборачиваясь, тихо спросила:
— Как у вас дела?
— О чем ты?
— О тебе и Юханне. Все хорошо?
— Да, просто у нас в последнее время много дел на работе — и у меня, и у Юханны. — Паула перевела взгляд на Лео, чтобы не было видно ее глаз.
— Это… — Рита не успела закончить фразу.
— Вы тут завтракаете? — На кухню в одних кальсонах влетел Мелльберг; почесывая живот, плюхнулся на стул.
— Я как раз говорила маме, что она нас балует, — обрадовалась возможности сменить тему Паула.
— Чистая правда! — довольно произнес он, бросая голодные взгляды на яичницу в сковородке. Рита вопросительно посмотрела на дочь. Та кивнула.
— Я лучше съем бутерброд.
Рита выложила яйцо на тарелку и поставила перед Мелльбергом. Эрнест проводил тарелку жадным взглядом, но Рита теперь была настороже: хватит с наглеца и одной украденной яичницы.
Быстро запихав в себя бутерброд, Паула вскочила:
— Мне нужно бежать. Мы с Патриком едем в Гётеборг.
Мелльберг кивнул.
— Удачи! Дай мне малыша, хочу его обнять.
Он протянул руки к малышу, который охотно пошел на ручки к дедушке.
Выходя их кухни, Паула краем глаза уловила, как Лео с молниеносной скоростью хватает яичницу и кидает Эрнесту. Кому-то сегодня повезло.
* * *Уложив близнецов на одеяло на полу, Эрика поспешила на чердак. Ей не хотелось оставлять детей одних ни на минуту. Со скоростью молнии взлетев по ступенькам на чердак, она остановилась, чтобы перевести дыхание. После недолгих поисков женщина достала нужную коробку и осторожно спустилась вниз, сгибаясь от ее тяжести. Мальчики не успели по ней соскучиться. Присев рядом с детьми на пол, Эрика принялась выкладывать содержимое коробки на журнальный столик. Она уже и не помнила, когда последний раз открывала эту коробку. Школьные альбомы, открытки, дневники, письма, покрытые пылью… Бумага пожелтела, чернила выцвели. Эрика внезапно почувствовала себя старой.
Через пару минут она нашла что искала. Школьный фотоальбом. Переместившись на диван, Эрика принялась листать черно-белый потрепанный альбом. Лица одноклассников… некоторые обведены кружочками, некоторые замалеваны — признак любви или ненависти. Едкие комментарии. «Красотка, милашка, придурок, даун» — как легко им давались тогда эти ярлыки… Мало кто испытывает гордость за то, что вытворял подростком.
Открыв страницу с фотографией своего класса, Эрика ахнула. Неужели она так ужасно выглядела? Что за прическа? Что за одежда? Неудивительно, что у нее не было никакого желания заглядывать в эту коробку. Сделав глубокий вдох, Эрика вгляделась в свою фотографию. Судя по всему, сделана она была в ее период увлечения Фаррой Фосетт.[2] Тогда Эрика была блондинкой. Из длинных волос с помощью щипцов накручены локоны. Старомодные очки на пол-лица. Боже, храни того, кто изобрел контактные линзы. Эрика почувствовала, как все внутри у нее сжимается от страха. Подростковый период был сопряжен для нее со многими страхами. Страхом оказаться хуже других, страхом не найти друзей, страхом быть обойденной влиянием крутых и популярных парней и девчонок. Как она пыталась быть такой же, как все! Копировала прически и стиль одежды, повторяла броские фразы за популярными девушками. Такими, как Энни… Но все было напрасно. Эрика, конечно, не была изгоем, над ней не издевались, как над некоторыми детьми — были и такие в ее классе; они даже не пытались завоевать популярность, зная, что все их попытки обречены на провал. Но и в «крутую тусовку» Эрика была не вхожа. К тому же она была любимицей преподов: учителя всегда хвалили ее за старание. А разве ботаники бывают популярными? Нет, в школе Эрика принадлежала к серой массе. Никто не хотел ей подражать. Все смотрели только на Энни…
Эрика отыскала Энни на классном фото. Она сидела в первом ряду, небрежно закинув ногу на ногу. Остальные изо всех сил позировали, а у Энни был такой вид, словно она проходила мимо и просто присела. Энни притягивала к себе взгляды. У нее были длинные светлые прямые волосы до талии. Иногда она собирала их в хвост. Выглядела она всегда прекрасно и естественно. Красота не требовала от нее никаких усилий. Энни была оригиналом, который все остальные безуспешно пытались скопировать. Позади нее стоял Матте. Они тогда еще не были парой, но по тому, как он на нее смотрел, все было понятно даже стороннему наблюдателю. Если другие смотрели в камеру, Матте видел только Энни. Камера запечатлела его, ласкающего взглядом ее длинные блестящие волосы. Эрика сейчас не помнила, знала ли она уже тогда о том, что Матте был неравнодушен к Энни. Но все парни были влюблены в нее. Так что в этом смысле Матте не был исключением.
Какой же он был симпатяга, подумала Эрика, разглядывая снимок. В школе она не обращала на Матте внимания, потому что была влюблена в Юхана из параллельного класса. Это была безответная любовь, доставившая ей много огорчений в старших классах. Может, если бы она не была так влюблена в Юхана, то заметила бы, какой Матте красавчик. Светлые растрепанные волосы, высокий, серьезный; немного долговязый, но это нормально в том возрасте. Они с Матте были в разных тусовках. Он, естественно, принадлежал к крутым ребятам. Но при этом не задирался и не выпендривался, как другие парни, которым постоянно нужно было подчеркивать своим вызывающим поведением высокий статус царьков их маленькой деревни. Матте держался с достоинством.
Эрика взяла другой альбом. Там были снимки школьных поездок, праздников, вечеринок, на которые ее иногда отпускали родители. Почти на всех фото была Энни. И всегда в центре событий. Она словно притягивала к себе объективы камер. Какая же она была красотка, с завистью отметила Эрика. В ней появилась надежда, что теперь Энни растолстела и ходит коротко стриженной. Она вызывала всеобщие зависть и восхищение. Все девочки хотели быть похожей на нее или хотя бы дружить с ней. Себя Эрика на снимках не нашла. Конечно, в большинстве случаев это она держала фотоаппарат, но никто не предложил ей сфоткаться со всеми. Она была невидимой. За пределами снимка. Эти воспоминания расстроили Эрику. Она снова почувствовала себя той неуверенной в себе девочкой, и во рту у нее появилась горечь. Откуда это чувство? Ведь она уже давно не девочка, а женщина, при этом успешная писательница. У нее удачный брак, трое замечательных детей, красивый дом, хорошие друзья… Но, несмотря на это, в ней живы еще воспоминания о том, как страстно ей хотелось быть популярной в школе. И сознание того, что это было невозможно, сколько бы Эрика ни пыталась, причиняло ужасную боль.
Мальчики начали проявлять неудовольствие. Вырвавшись из оцепенения, Эрика пошла к детям, обрадованная этой передышкой. Альбомы она оставила лежать на столе. Патрику наверняка захочется взглянуть на них.
* * *— Откуда начнем? — борясь с тошнотой, спросила Паула. В машине ее всегда укачивало. На этот раз ее начало тошнить еще под Уддевалой, и дальше стало только хуже.
— Хочешь остановиться ненадолго? — спросил Патрик, участливо глядя на коллегу Лицо у нее посерело.
— Не надо. Мы скоро уже приедем.
— Я хотел начать с больницы, — сосредоточенно ответил Патрик. Они уже въезжали в Гётеборг, а в городе нужно было вести машину осторожно. — Нам разрешили взять его больничные журналы. И я предупредил врача, который лечил Матса, что мы заедем поговорить.
— Хорошо, — сглотнула Паула.
Она ненавидела быть слабой.
Спустя десять минут они выехали на парковку перед больницей Сальгренска. Стоило машине остановиться, как Паула распахнула дверцу и выскочила из машины. Прижавшись лбом к холодному металлу, женщина сделала глубокий вдох. Наконец тошнота начала отступать, но неприятное ощущение в желудке осталось. Паула знала, что оно не пройдет до следующего приема пищи.
— Готова? Или хочешь немного пройтись? — спросил Патрик, но видно было, что ему не терпится увидеть врача.
— Все в порядке. Знаешь, куда идти? — кивнула она в направлении огромного больничного комплекса.
— Думаю, да, — ответил Патрик и пошел по направлению ко входу. В результате они все равно заблудились и только несколько раз спросив дорогу, наконец оказались перед дверью в кабинет Нильса-Эрика Лунда — врача, который лечил Матса после избиения.
— Входите, — произнес голос за дверью.
Врач поднялся из-за стола, чтобы их поприветствовать.
— Полиция, полагаю? — спросил он, пожимая гостям руку.
