По секрету с того света - Андреева Валентина Алексеевна

Разговаривали мы, как старые добрые друзья. В итоге, мне удалось выяснить, что самочувствие Лады Игоревны прекрасное, а также что Анна хорошо осведомлена о наследственных драгоценностях. Она их долгое время упорно, но безуспешно искала. Однажды даже заявилась к Ладе Игоревне с требованием немедленно вернуть «ювелирные изделия». Это случилось за день до ее отъезда, и сделала она это скорее с отчаяния. Во всяком случае Анечка очень бурно рыдала, в буквальном смысле, в бежевую жилетку Ладе Игоревне, жалуясь на зловредного мужа, который назло ей погиб, не сообщив, куда спрятал ценности. А вот по поводу того, знала ли Анна, что Олег «воскрес», Лада Игоревна ничего не могла сказать. Если Анна и знала, то не в ее интересах было в этом признаваться. Знал ли Олег о продаже Анной квартиры, Лада Игоревна с уверенностью сказать не могла, хотя интуитивно чувствовала, что знал. Голос ее звучал ровно и спокойно. Только один раз он дрогнул – когда она сказала, что Олега пока не разрешают хоронить, но Андрей Петрович уже занимается всеми формальностями. Я примолкла, раздумывая, следует ли нам с Натальей быть на похоронах. Умница Лада Игоревна поняла мою заминку правильно, потому что сразу сказала, что в ближайшее время мы не сможем увидеться, но позднее, после похорон… Я пообещала.

Закончив разговор, я подошла к кухонному окну и осторожно выглянула во двор. Незнакомца не было. Очевидно, ушел всерьез и надолго. Интересно, какой все-таки смысл в домофонах? Вчера Виктор Васильевич, сегодня вообще непонятно кто плюс Саша с Юрой зашли в подъезд без ключей от домофона. Уже неделю кодовый замок сломан.

Погрустив немного над пустой солонкой, я позвонила Наталье на мобильник. Ответила она сразу и я, услышав ее «приеду – расскажу», попросила купить соль. Подруга, не жалея собственных денег на оплату телефонного разговора, принялась доказывать, что была целая пачка. И нечего зря транжирить денежки.

– Приедешь – покажу, – устало огрызнулась я, глядя на пустую солонку, и отключилась.

Но не тут-то было. Сразу же раздался звонок и Натальин озабоченный голос рявкнул:

– Ты можешь сказать, что случилось? Куда ты дела соль? Целый пуд!

– Хочешь страшилку? Съела. В одиночку. И тебе не осталось, – грустно сказала я.

– Ну так бы сразу и сказала…

Наташка вернулась из автосервиса одна. Лешик должен был приехать ближе к ночи. Пароль – полтора звонка в дверь, вернее, один длинный и один короткий. Подруга выглядела загадочно озабоченной. Таинственности добавлял начинающий зеленеть синяк под глазом, и меня прямо-таки раздирало любопытство, – что ей удалось выяснить? Тем не менее, я с равнодушным видом спросила:

– Борщ будешь?

– Не-а, – ответила Наташка из ванной, – не выдержала и два мороженых слопала: одно свое и второе твое, а то оно быстро таять начало.

– Вот спасибо! – возмутилась я. Как назло, очень захотелось мороженого. – Я тебя при случае тоже не забуду…

– А что ты кипятишься? – удивилась Наташка. – Возьми из морозилки мое. Я себе еще одно купила. Давай пополам, с кофе, а? – заискивающе проворковала она. Мне ничего не оставалось, как согласиться. Наташкина страсть к мороженому всепоглощающа. В том смысле, что заставляет ее поглощать этот продукт цивилизации в рекордных количествах. И я эту страсть понимаю, хотя и не разделяю. У меня другой фетиш – шоколадные конфеты в коробках. Причем волнуют меня, скорее, не сами конфеты, а именно вид упаковки, красота которой предвещает неземное блаженство вкуса. А он у конфет, в ряде случаев, бывает, увы, весьма посредственным. Так сказать, форма не соответствует содержанию. В последний раз, измученные рекламой, мы с Леночкой, а она в конфетных вопросах истинная дочь своей матери, купили набор шоколадных конфет фирмы «Держава» и испытали жуткое разочарование. Хотя на вкус и цвет… Полмесяца мы по очереди уговаривали друг друга съесть конфетку. Проблему решил папик. Он просто сгреб все конфеты из коробки и отволок их соседским ребятишкам, раздраженно буркнув: «совсем заелись», чем вызвал у нас неизгладимое чувство стыда.

Я поискала в Наташкиной пластиковой сумке банку с кофе и не найдя, решила, что она забыла его купить. Но через пару минут вышедшая из ванной и возмущенная отсутствием на столе кофе и мороженого подруга учительским тоном вещала, что мне уже давно пора привыкнуть к тому, что, в отличие от некоторых, она никогда ничего не забывает. И достав из упомянутой сумки пакетик кофе, потрясла им перед моим носом.

– Смесь «Арабики» и «Мокко», – торжественно провозгласила она, – хотела в зернах взять, но попросила помолоть. Если уж ты банки колотишь, то и с кофемолкой запросто справишься.

– Да, конечно, – машинально согласилась я. – Заварочный чайник я тоже грохнула, прямо с кипятком и прямо под ноги. Специалист, бывший уголовник, который новый замок врезал, дал хороший совет – воспользоваться солью. Я – ноги в таз, туда же пачку соли, и быстро все прошло.

Ответом был легкий шлепок упавшего из Наташкиных рук на пол пакетика с кофе.

– Как – уголовник? – растерянно спросила она. И не дождавшись ответа, ахнула: – Соль забыла купить! А почему уголовник? Ты же сказала Листратов пришлет сотрудника! Теперь что, уголовное прошлое как ментовские курсы повышения квалификации? Научился сам на своих ошибках – научи других? Ну, блин, дай мне его телефон!

Номер листратовского телефона я, естественно, не дала. Заботливо усаженная подругой на стул, я аккуратно разматывала бинты и подробно рассказывала ей новости сегодняшнего дня. Наташка заварила кофе.

Мороженое, честно поделенное Наташкой пополам, закончилось раньше, чем кофе. Она позвонила Лешику и попросила прихватить соли и ведерочко мороженого. Мы перебрались с чашками в комнату на диван, и подруга начала свой рассказ.

После смерти Олега в бригаде осталось три человека, четвертый – бригадир, место которого и занял Денис. Коллектив был серьезный, непьющий. Все, за исключением Олега, технари с высшим образованием и все – прекрасные мастера.

Для того чтобы пройти в мастерскую, Наташка проявила максимум смекалки. Растерялась она только один раз, да и то ненадолго. Начать решила с комсостава и напросилась на прием к одному из заместителей автосервиса с понравившейся ей фамилией Чубченко, уверенная, что скрутит мужика в момент. Мужик оказался тридцатилетней женщиной, встретившей подругу очень сухо, что вполне понятно. Подруга не была и не собиралась быть богатой клиенткой автосервиса.

Госпожа Чубченко, коротко бросив Наталье «слушаю вас», слушать вовсе не собиралась, поскольку полностью погрязла в проблемах зависшего компьютера. Наталья воспользовалась моментом и, ткнув Лешика кулаком в бок, с чувством превосходства (не уступать же сопливой грымзе) отчеканила:

– Я думаю, сын может вам помочь. – Госпожа Чубченко оторвалась от компьютера и уставилась на Наталью. – Не волнуйтесь, – продолжила подруга, – он инженер-электронщик, та техника, с которой он имеет дело, вам и не снилась.

Не дав милой даме произнести ни слова, Наташка выпихнула Лешика на трудовой подвиг. Госпоже Чубченко поневоле пришлось освободить начальственное кресло и перенести себя в другое – рядом с Наташкой. Последняя в душе немного похихикала, поскольку только что покончила с мятной лепешкой «Рондо»: воистину «Рондо» сближает.

Не успела Наталья начать разговор, как Лешик доложил о готовности машины к работе. Госпожа Чубченко рассыпалась в благодарностях, а Наташка, мило улыбаясь, испепелила сына гневным взором.

– Если не возражаете, – сориентировался он, – я кое в чем облегчу вам дальнейшую работу с компьютером. В вашу программу залезать не буду, не беспокойтесь.

Очарованная Лешиком грымза обрадованно согласилась, а Наташка принялась излагать придуманную историю. Начала она с того, что представилась родственницей покойного Уханова Олега. Госпожа Чубченко выразила явное удивление наличием у Олега родственников, исключая жену. Из этого обстоятельства Наташка сделала вывод, что грымза имела определенные виды на Олега, потому и знает его родственные связи. И попала в точку! Вспомнив добрым словом Ладу Игоревну, подруга стала вдохновенно врать про вологодскую ветвь родства со стороны отца Олега. Удачно обругав вдову Олега за стервозность и всевозможные препоны, которые та чинила бедным вологодским родственникам, желавшим воссоединиться с Олегом совсем не корысти ради, и с чистой совестью отметив про себя, что Анна именно так и поступила бы, она добилась полного взаимопонимания со стороны госпожи Чубченко. Фраза о том, что бедные вологодские родственники, являясь людьми состоятельными, искали Олега только с одной целью – хорошо обеспечить мальчика, о чем, естественно, не сообщили меркантильной Анне, выжала из накрашенных глаз дамы слезинку умиления. Дальше Наташка сказала, что Анна даже не передала Олегу желание родни обнять его. Конечно, эта девка была не пара Олегу. Ему бы следовало жениться на такой, как, например… Наташка красноречиво посмотрела на госпожу Чубченко, та порозовела от смущения и, в свою очередь, рассказала, что была очень близким другом Олега, но не могла перешагнуть барьер дружбы в силу ряда причин. Он был для нее, по сути, братом, хотя Олег, как ей казалось, не прочь был оставить жену. Уж что, что, а материальные проблемы госпожу Чубченко абсолютно не волновали, поскольку были решены на много лет вперед. Главное – был бы человек хороший… И вдруг, бросив взгляд в сторону двери, она рявкнула: «Почему без стука?» Наташка от неожиданности вздрогнула. Открывшаяся бесшумно дверь, так же тихо закрылась.