Дмитрий Дубинин - Убийство к Рождеству
– Сам я пургу не мету. Не приучен, – достаточно твердо сказал я.
– Тогда тебе придется сказать, кто все это мел.
– Придется, – согласился я. – Ее зовут Дина Ткачева.
Бандит замолчал.
– Соленый, ты понял че-нибудь? – спросил он потом.
– Нет, – ответил Влад.
– И я ничего… А чья это телка? А, Саша?
Видимо, этот тип даже не подозревал, что «телка» может быть ничья. Даже в контексте нашего конкретного базара.
– Какое-то время была моя, – ответил я. – Но мы знакомы недолго – около недели.
– А откуда она про Сурка знает?
– Я спрашивал, она не сказала.
– Плохо спрашивал.
– Плохо, согласен.
– Значит, надо спрашивать лучше. Так, братан. Сегодня ты ее увидишь?
Вопрос тот еще.
– Вряд ли.
– Ну позвони тогда, объясни ей структуру момента. Вдруг она не понимает, что нельзя такую пургу мести. Потому что за такие слова даже баба должна отвечать. Думаю, ты это знаешь, и сам вряд ли стал такое выдумывать. Тебе я верю, хотя не стопудово.
– А бабе ты поверишь стопудово? – спросил Соленый.
– Бабе вообще верить нельзя, – согласился бандюк. – Но надо, чтобы она хотя бы сказала, откуда знает про Сурка, или кто ей по ушам проехал. Оба понимаете, да? А Сурку в дом надо будет передать, что есть такая телка, которая про него что-то знает… Может, она все-таки на него зуб имеет? А, братан?
– Может быть, – спокойно сказал я. – Володька хороший парень, но девок он много перепробовал. Возможно, кому-то из них это не понравилось.
– Ладно, хорош. Я понял. Значит, так. Саша, как только что узнаешь, звони Соленому. А если нам будет в лом долго ждать, мы эту Дину сами найдем. Так что если она упрется, ты ей объясни, что с ней другие поговорят. И ты ей это объяснишь. Тебе ведь ни к чему, чтобы с твоей телкой другие говорили?
– Конечно.
– Спокойный ты какой-то. Ну, а даже если она тебе до Пензы, подумай о себе. Наверное, мы не последний раз видимся.
– Да ладно. До этого не дойдет. Все нормально.
– Ну, если так, свободен.
– Хорошо. Одна просьба.
– Да?
– Если будешь до Сурка всю информацию доводить, передай, что Жариков очень рад, что это все враньем оказалось.
Бандит на секунду задумался.
– Ладно, выходи.
Прощаться мы не стали.
* * *До домашнего ужина мне в этот вечер не было суждено быстро добраться. Не успел я вставить ключ в замочную скважину, как на лестничной площадке появилась Вера Степановна.
– Саша, подойди сюда на секундочку, – заговорщицким шепотом сказала она.
Я подошел.
– В пятницу утром ты уходил с девушкой, – сказала она. – Меня про нее сегодня спрашивали.
– Даже так?
– Да. Очень неприятный мужчина. Я сказала, что ничего не видела, ничего не знаю… Это не муж ее?
– Ну что вы… Девушка незамужем.
– Значит, я правильно сказала.
– Конечно, спасибо вам… А как он выглядел?
– Здоровый такой бугай. На молдаванина похож.
– А как он спрашивал?
– Спросил, грубо довольно так: не видела ли я, что за девушки у тебя ночуют. А я не люблю грубиянов.
– Я тоже. Правильно, Вера Степановна, мало ли что это за люди… А кстати, вы не замечали, накануне того дня… В смысле, тем вечером, когда участковый приходил, никто ко мне больше не заглядывал? Есть у меня кое-какие подозрения.
– Точно скажу – никого не видела.
– Ладно, спасибо вам. Если что понадобится, обращайтесь, как всегда.
– А ничего, если сейчас обращусь? Пылесос у меня не включается.
Чинить бытовую технику не входило в мои планы на сегодняшний вечер, но я вспомнил, что Вера Степановна и готовит неплохо… Да и проблема-то пустяковая оказалась – плохой контакт в выключателе. Так что дома я оказался поздно, но зато со снятой проблемой ужина.
А следовательно, можно было еще подумать о своих дальнейших действиях, тем более, что чем дальше, тем эта история мне казалась все более запутанной.
Что сказал Игорь? «На животе шрамы – а у нее почти все фотосессии в бикини, да в топиках».
Что сказал Миша: «Пришлось делать повторную операцию, а это еще один длиннющий шрам».
Мы с Диной весело проводили время, но она при этом ни разу не была полностью обнажена. Тогда, в машине, я видел только грудь. Потом, у меня, в первую ночь, она так и не сняла ни маечку, ни широкий пояс с чулками, который как раз плотно прилегал к телу в месте нижнего шрама. А потом я видел ее только в кожаном боди.
А шрамов от операций я не видел! Я их и не мог увидеть, потому что девушка прятала от меня живот. Видимо, она на самом деле комплексовала. А может, наоборот, не хотела, чтобы я увидел… Не увидел что? Отсутствие шрамов?
И она не признала свою брошку…
Что еще сказал Миша? «Тамара волосы красила, так вообще не отличить».
Так кто же проводил со мной эти ночи?
VII. Ведомый сомнениями
«Абонент временно недоступен»… Услышав в очередной раз механический женский голос, я отшвырнул телефон. Не вовремя, ох как не вовремя… Что же случилось?
Дома Наташи тоже не было – ее отец сказал «не знаю, звоните позже». Хотя куда уж позже – времени почти одиннадцать.
…В «Обероне» меня встретил рыжий админ Боря. Да, Наташа была сегодня здесь часов до восьми, потом вызвала такси и уехала. А черт ее знает, куда…
Я заглянул в подсобку. При невозможности встретиться лично мы с Наташей оставляли там друг другу записки – оно было иногда надежнее, чем пользоваться компьютером – вдруг что-нибудь срочное, а игроманы взяли и оккупировали все места.
В подсобке никаких записок не было. Я заглянул в свой ящик стола, достал фонарик, а на его место положил голубую брошку Дины – машинально положил ее в карман, будучи дома.
Дорога была знакомой. Несмотря на испортившуюся погоду, я добрался до Наташиной дачи менее чем за час. Остановившись в пяти метрах от забора (ближе подобраться было невозможно), я вышел под удары холодного ветра, несущего колючий снег, и пошел к знакомому погребу, вооруженный лопатой, фонарем и ножом.
И процесс открывания крышки погреба был знакомым. Я нащупал ключи на стене сарая, отогрел замок и разомкнул дужку. С противным скрежетом тяжелая крышка откинулась. Я посветил фонариком вниз.
Труп в шляпе сидел на прежнем месте – и то право, как бы он оттуда выбрался? Я спустился, освещая фонариком лестницу, чтобы не загреметь вниз, чего доброго.
Коснуться девушки было непросто. Но не для того я проделал этот путь, чтобы просто посмотреть на замерзшее тело. Которое было твердым как камень…
Сняв шляпу с головы, я расстегнул кнопку страшной черной маски под подбородком и попробовал стянуть ее. Но кожа маски, похоже, крепко пристыла к коже лица. Пришлось отогревать примерно таким же способом, что и замок на крышке. Порывы ветра швыряли вниз снежную крупу, над моей головой что-то глухо постукивало.
Минут через пять маска поддалась. И все равно я стащил ее с головы девушки с большим трудом. Длинные темные волосы упали мне на руки. Затаив дыхание, я откинул их назад.
И увидел белое лицо мертвой девушки. Глаза закрыты, верхняя губа задралась вверх, обнажив ровные белые зубы. От угла рта вверх тянется размазанное по коже пятно крови. Освещенное прыгающим лучом фонарика, лицо казалось одновременно похожим и не похожим на лицо Дины… Опознать было сложно – пока я тащил маску, отогревшаяся кожа сложилась в страшную гримасу, а теперь она застыла. Дина была настоящей брюнеткой, вспомнил я. А Тамара красила волосы.
Волосы были крашеными! Девушка, с которой я проводил время, тоже красила волосы. И именно в такой же темный цвет, почти черный…
Хоть и было неприятно, но я отрезал небольшую прядь, связал узлом и сунул ее себе в карман.
Дальше было немного легче, хотя руки и дрожали. Срезав пуговицу на джинсах, я немного приспустил их, насколько это было возможно, учитывая каменную твердость тела, замерзшего в сидячем положении. Руки немилосердно стыли. Я спрятал их себе под куртку, подышал на них немного, повторил процедуру… Потом выпростал из джинсов свитер, задрал его на уровень груди. Кожаное боди застегивалось где-то в промежности, но я туда не полез, а тем же ножом разрезал его в области лобка. И тоже задрал вверх.
Шрамы сразу же бросились мне в глаза. На застывшей, побелевшей коже, они выглядели как совсем уж белоснежные полоски. Со следами швов они походили на каких-то фантастических многоножек. Один шрам – довольно маленький, в нижней части, справа, почти такой же, как у меня. Его я мог бы заметить в темноте, только если бы очень хорошо пригляделся и снял бы пояс для чулок. Другой – чуть длиннее, идущий от маленького шрама вверх, и заканчивающийся чуть выше пупка. И третий – горизонтальный, под пупком поперек живота, длиной сантиметров семь-восемь.
Итак, передо мной несомненно Дина. Чтобы отбросить последние сомнения, я осветил и ощупал ее правую руку. Расплющенный мизинец тоже был на месте. Именно эту девушку убили у меня в квартире, именно ее с помощью Наташи я увез в этот погреб, и сейчас я тоже видел именно ее.
