Михаил Черненок - Точки пересечения
ГЛАВА XII
Утром в отдел розыска майору Шахматову позвонил из райцентра Слава Голубев и попросил пригласить к телефону Бирюкова. Как всегда, на одном дыхании, он выложил информацию: Коробченко прислал Шурику Ахмерову почтовую открытку, в цоторой срочно требует сто рублей. - Требует или просит? - уточнил Бирюков. Голубев перевел дыхание: - Требует. Вот она, эта открытка, у меня в руках. Читаю дословно: "Немедленно шли телеграфом до востребования стознаков". Ни подписи, ни адреса нет. На открытке - штемпель Новосибирского Главпочтамта с позавчерашним числом. Почерк - загляденье! Шурик говорит, кроме Коробченко, так никто не пишет. И еще, Игнатьич... в колонии Шурика "учили", что адресом в таких посланиях является штемпель отправления, то есть на Новосибирский Главпочтамт надо денежки посылать. - Ну, это и без "учителей" ясно. Еще какие новости? - Все! Шурик сказал, фигу пошлет. - Как он отзывается о Коробченко? - Говорит, в колонии мировой парень был. Не задирался и гена себя не корчил, как некоторые другие. - Тюленьйин как?.. - Замкнул свою "Ладу" в гараж. Пешком на работу ходит. Бирюков пересказал Голубеву показания старой учительницы насчет покупки Жорой голубого песца и попросил Славу по возможности выяснить у Тюленькина, когда тот был на барахолке последний раз, - Да разве барыга скажет правду! - прочастил Слава. - Через соседей узнай, свидетелей поищи. Пойми, Славочка, это очень для нас важно. - Я то понимаю, гражданин Тюлёнькин - без понятия. Ладно, Игнатым, постараюсь! Когда Бирюков положил телефонную трубку, слышавший весь разговор Шахматов озабоченно проговорил: - Коробченко лихорадочно ищет деньги. Как бы он еще не натворил беды. - Надо Главпочтамт взять под наблюдение, - сказал Антон. - Немедленно возьмем. А ты не откладывай встречу с Лелей Кудряшкиной. Попробуй отыскать ее на работе. - Попробую. Бирюков поднялся. До завода, где работала Леля, он доехал на троллейбусе. Моложавый, с черными усиками заместитель директора, заглянув в предъявленное Антоном удостоверение, насторожился: - Кудряшкина трудится добросовестно, прогулов не имеет и... мастер, у которого она в подчинении, никаких претензий не высказывает. - У розыска тоже к ней претензий нет, - успокоил Бирюков. - Свидетелей ищем. Позвоните, чтобы Кудряшкиной разрешили на полчасика с работы отлучиться. - Пожалуйста, - протягивая руку к телефону, согласился замдиректора. Через несколько минут Леля вышла из заводской проходной. Увидев поджидающего се Бирюкова, она ничуть не удивилась. Сунув замасленные руки в карманы черного рабочего халата, небрежно бросила: - Привет. Явились, не запылились. - Стараюсь работать без шума и пыли, - улыбнулся . Бирюков. - Прошлым вечером домой к тебе приходил, но, увы... - Вечерами я на дело ухожу. - Жаргончик... - С кем поведешься, от того и наберешься. - От Жоры Коробченко? - Ой, мама родная, опять про Жору. - Почему "опять"? - Потому, что кончается на "у". Вечером после работы только заявилась домой - Мария Федоровна звонит. Учительница первая моя... В гости пригласила. И вот до глубокой ночью о житье-бытье, да о Жорике с ней говорили. То, что алкашом. Жорка стал, дураку понятно, но в убийстве зря его подозреваете.. Коробченко, как воробей в сухих вениках; шороху много, а нестрашно. Лицо Кудряшкиной было усталым, без косметики. Видимо, не выспалась и утром торопилась на работу. С безоблачного неба пекло яркое солнце. Бирюков кивком показал на пустующую скамейку в затененном сквере рядом с проходной и предложил: - Сядем?.. Кудряшкина, не вынимая рук из карманов халата, молча прошла впереди Антона к скамейке. Усевшись на краешек, грубовато сказала: - Долго трепаться некогда - дырки надо сверлить. За это деньгу мне платят. Спрашивай без дипломатии, покороче. Что знаю - скажу, чего не знаю - извини. Мне терять нечего, давно все растеряла. - Когда последний раз виделась с Коробченко? - спросил Бирюков. - Когда Жорка песца на шапку принес. Дай сигарету. - Я некурящий. - Слава богу... Чуть не сорвалась, дура... Короче, песец обошелся мне в двадцать рублей, а занимала я Жорке пятьсот. Четыреста восемьдесят он вернул вместе с песцом. Деньги эти перехватила на пару дней у бабы Зины Петелькиной. Не веришь, у нее спроси. Баба Зина не соврет. - Когда это было? - Перед тем, как Зоркальцев потерялся. Когда Мария Федоровна, встретилась с Жоркой на барахолке. - Какими купюрами ты давала Коробченко деньги? - Разными, - Кудряшкина с усмешкой глянула на Антона. - Еще и номера купюр спросишь? - Бирюков пропустил иронию мимо ушей: - Вернул он тебе какими? - Новенькими, как из Госбанка, десятками. - Не говорил, где такие десятки взял? - Я удивилась новизне денег, для хохмы спросила: "Ты, фрайер, однако. Госбанк ломанул?" Жорка засмеялся: "Не, Лелька. - Скажи откровенно: после исчезновения Зоркальцева виделась с Коробченко? Леля вновь принялась рассматривать носки туфель: - Если честно, забегал недавно Жорик ко мне домой. Попросил рубашку состирнуть, засиделся и заночевал. Утром я его выпроводила и на работу ушла. Больше не видала. - Что Зоркальцев с Милосердовым не поделили? - Дураку понятно, не Анжелику. - Что же?.. - Деньги. Жорка своими гладами видел, как Зоркальцев получил в Центральной сберкассе семь тысяч... - Каким же образом его перстень с бирюзой к тебе попал? - Чего?.. - Не тяни, Леля, время. Милосердое признался, что у тебя купил перстенек за пятьсот рублей. Выходит, ты - соучастница преступления... - Офонарел?! - Кудряшкина широко открытыми глазами уставилась иа Бирюкова. - Перстень Жорка нашел вместе с Генкиным шоферским удостоверсвием. Попросил кому-нибудь толкнуть, мне Милосердов подвернулся. Какое тут соучастие? - Зачем же к Фарфорову пошла? - Затем, чтобы узнать, не фальшивый ли камешек. Жорка понятия не имел, за сколько, можно продать эту штуковину, а Вадим разбирается в драгоценных камнях, как поп в Библии. Вот и поперлась к нему, дура. - Что спросила? - Ой, мама родная! Это Вадька меня спросил; "Зоркальцева перстень?" Я говорю: "Чо, правда, Генкин?" Фарфоров, как всегда, плечами вздернул, мол, кто его знает. Да если б он мне сразу сказал... - Леля, где Коробченко обитает? - Не знаю. - По телефону не звонит? Кудряшкина отвернулась. - Леля, - укоризненно заговорил Антон, - поверь, мы задержим Коробченко и без твоей помощи, но тогда могут выясниться факты не в твою пользу. Зачем тебе это надо? Ты и без того наделала много глупостей. Теперь вроде одумалась, стала жнть почеловечески, и опять все насмарку. Почему молчишь? Звонит или нет Коробченко? - Утром сегодня звонил, - наконец тихо ответила Кудряшкяна. - Хочет, когда вернусь с работы, в гости зайти. - Я приду раньше. Можно? Леля вскочила со скамейки: - Не вздумай! Задерживай Жорку где хочешь, только не в моей квартире. Он же сразу поймет, кто его заложил! А если вышку схлопочет? С какой совестью буду жить после этого? Бирюков тоже поднялся, посмотрел на часы: - Ладно, Леля, ты права. Спасибо за откровенность. - Чего уж...- Кудряшкина носком туфля прочертила на песчаной дорожке полосу и, не поднимая иа Антона глаза, натянуто усмехнулась. Вместо спасибо... прошу, не рассказывай Марии Федоровне про мое общение с разной сволочью. Знаешь, вчера она всю душу мне разбередила. Говорила как с родной дочкой. Советует вернуться в деревню, к себе в дом жить зовет. - В колхозе доярок ве хватает, а я - здоровяк лошадь. Могу там рекорды ставить. Короче, не расскажешь, а?.. - Не расскажу, - твердо пообещал Антон.
ГЛАВА XIII
В просторном зале Главпочтамта посетителей было мало, Антон сразу приметил обрюзгшего лысого мужчину c отеками под глазами. Облокотившись на край овального стола в центре зала, мужчина поминутно вытирал грязным носовым платком потную лысину и нетерпеливо поглядывал, на светящиеся цифры настенных электрических часов. Бирюков умышленно подошел к одному из пустующих окошек с табличкоА "Выдача телеграмм до востребования", недолго постоял возле него в вроде бы в ожидании, сел рядом с мужчиной. Тот ничуть не встревожился. Промокнув платком мокрый лоб, он как ни в чем не бывало повернулся к Барюкову, с тяжелой астматической одышкой спросил; - Папиросочки или сигаретки не найдется? - Не курю, - равнодушно ответил Антон. - Жаль... Тоже деньги ждете? - Телеграмму. - В деньгах, значица, не нуждаетесь? - Нет. - Хорошо вам... А я вот поиздержался так, что и на курево не осталось... - Мужчина несколько раз кряду глубоко вздохнул. - Не можете на полчасика... одолжить пару рублевок? - Почему не могу, - Антон сунул руку в карман, но вдруг словно спохватился: - Только хотелось бы знать, кому даю в долг. Тоскливые глаза мужчины азартно оживились, и он, будто опасаясь, как бы собеседник не изменил благое намерение, торопливо протянул пухлую руку: - Будем знакомы!.. Тюрин Макар Григорьевич - мастер по ремонту кассовых аппаратов из "Рембыттехники". - Видимо, заметив на лице Бирюкова недоверие, быстро достал паспорт с вложенным в него листком. - Вот, документ... Через полчаса получу по доверенности целую сотенку, рассчитаюсь" Бирюков вроде из любопытства заглянул в паспорт, прочитал написанную каллиграфических почерком доверенность Коробченко в сделал вид, что усомнился: - Почему этот товарищ сам не получает деньги? - Говорит, паспорт потерял... А без паспорта какая раззява ему сотнягу выдаст?.. Завладев двумя рублями, Тюрин прытко устремился к выходу. Через окно Бирюкову было видно, как он, не обращая внимания на красный огонь светофора, перебежал улицу, угрожающе показал кулак чуть не сбившему его таксисту и безоглядно двинулся к летнему кафе с вывеской "Ветерок". Следом за Тюриным к "Ветерку" направились два рослых дружинника. Почти тотчас из служебной двери в операционный зал вошел Шахматов и сел рядом с Бирюковым. С едва приметной улыбкой спросил: - Финансируешь винную монополию? - Побоялся, что задохнется без похмелки и отрубит концы к Коробченко, ответил Антон. - К слову, сотрудникам БХСС надо заняться буфетчицей из "Ветерка" - содержит тайный похмел-бар. - Это как сорняки: вроде бы и вырвешь, а корни остаются. Со временем, конечно, жизнь наладится... - Шахматов вздохнул: - Я только что из второго гастронома, где Тюрин заверил доверенности. Директор говорит, прекрасный мастер по кассовым аппаратам, но без спиртного жить не может. - На каком основании ему печать поставили? - Без всяких оснований, по знакомству шлепнули. Ротозеи... Есть новости. Анжелика Харочкина слышала, как утром Кудряшкина заказала с квартирного телефона междугородный переговор с Минском; а потом быстренько сняла заказ. Мы проверили. Леля хотела разговаривать с квартирой Вожеговых... - Это Коробченко хотел говорить со своим бывшим дружком, но Кудряшкина, видимо, его предупредила, чтобы к ней больше не показывался. - Тоже так считаю. Что узнал от Тюрина о Коробченко? - Случайное знакомство на почве выпивки. Сейчас "подлечится", попробую узнать, где у них назначена встреча. Дружинники не испортят нам дело с "Ветерком"? - Ребята надежные, проинструктированы. Кстати, до выяснения личности Коробченко прокурор санкционировал арест на поступающие ему переводы, если, разумеется, они поступят. Чтобы Тюрин. не торчал здесь без толку, девушка-оператор ему скажет, что до следующего утра поступления денег не будет. По нашим предположениям, Коробченко, не дождавшись ничего от Шурика Ахмерова, попытается все-таки дозвониться до Савелия Вожегова. Не от скуки же он заказывал через Кудряшкину разговор с Минском. Поэтому берем под наблюдение все пункты междугородных переговоров. На твоей совести центральный пункт... - Шахматов, кинув взгляд в окно, поднялся. - Мастер по кассовым аппаратам, кажется, закончил лечебную процедуру. В случае чего звони в дежурную часть. Я там буду. - Понятно. Бирюков тоже посмотрел в окно. Тюрин неторопливо шел по противоположной стороне улицы К Главпочтамту. На углу он остановился у светофора, дождался зеленого огня и вместе с другими пешеходами степенно миновал перекресток. - Как здоровье? - с улыбкой спросил Бирюков, когда Тюрин подошел к нему. - Терпимо! А ты все сидишь, ждешь? - Жду. - Переводы не приносили, не видел? - Не приносили. - Будем ждать вместе, - Тюрин грузно опустился на стул и с облегчением вздохнул: - Спасибо, друг, выручил... Ты, к слову спросить, новосибирец или приезжий? - Приезжий. - В гостинице, поди, обосновался? - В гостинице. - На черта тебе деньги впустую платить? Перебирайся ко мне, бесплатно на раскладушке спать будешь. Баба с сыном недавно от меня ушли, королем живу. Сам себе хозяин. Квартира хоть и однокомнатная, но с культурными удобствами. Ванна, туалет и все такое... - У вас уже есть один постоялец, - намекнул Антон. - Жорка?.. Не велика шишка - на кухне переспит. К тому же он сегодня ночью уезжает. - Куда? - Болтуна без поллитры не поймешь. Выпьет - кругом друзья: в Красноярске, в Минске, в нашей области и даже в Москве. А когда протрезвеет, молчит. Озирается, вроде мешком из-за угла пришибленный. У него от хронического выпивона... эта... как ее... мания преследования. Чуть постарше моего сына, а уже законченный алкаш... - Тюрин почти не задыхался. Умолкал он лишь тогда, когда терял нить мысли или подыскивал нужное слово. - Вот, слушай, наградил меня бог сынком. Ростом под потолок вымахал, а ума - как у дебила. Представляешь, значица, раскопал мою заначку - на черный день я две бутылочки "Агдама" припрятал. И что?.. Обе бутылки, зараза, в унитаз выплеснул! Меня кондрашка с расстройства хватила. "Скорую" пришлось вызывать, чтоб сердце не лопнуло, а ему хоть бы черт... - Тюрин, закрыв глаза, огорченно покачал головой. - Почему Коробченко собрался уезжать? - вклинился в паузу Антон. - Говорю, от хронического выпивона - мания преследования. А может, тунеядец - мотается из города в город. Ну, переселишься ко мне?.. Давай не пожалеешь! Мужик я компанейский, много интересного могу рассказать. Было время, работал начальником цеха в "Рембыттехнкке". Вот когда в моем распоряжении спирту имелось, хоть ноги мой... Краем уха слушая пьяную болтовню Тюрина, Бирюков старался мысленно представить Коробченко. Из всех свидетельских показаний выходило, что Жора - трусливый хвастунишка, рано пристрастившийся к спиртному. Такие люди обычно бывают слабовольными... А если трус завладеет оружием?.. - Макар Григорьевич, - внезапно обратился к Тюрину Антон, - Коробченко не хвастался наганом? - Нет! От сырости у него наган заведется?.. - Тюрин уставился на Антона. - Ты, слушай, не из милиции?.. - С чего вы взяли? - Очень занозисто про Жорку расспрашиваешь. - Это из любопытства. - Ну, да... Бирюков улыбнулся! - Если бы я сотрудником милиции был, разве опохмелил бы вас?.. Тюрнн задумчиво погладил лысину: - Пожалуй, нет... Милицейские сотрудники сразу - под ручку и: "Гражданин, пройдемте в спецмашину!" Ты, наверно, боишься, что Жорка ночью ограбит? Плюнь! С твоей комплекцией можно щелчком его на лопатки уложить. Ну, если сомневаешься, чего еще об этом сверчке тебе рассказать? - Как он одет? - Говоря по-японски, кимоно-то плоховато. Старые джинсы с заплатанными коленками, рубаха синяя - так себе. Правда, куртка болоньевая и шляпа фетровая - ничего. И черные очки - тоже, видать, дорогие, в желтой оправе. - Всегда в очках ходит? - Очки у него вроде маскировки: то снимет, то наденет. Вот шляпу на улице не снимает - позорной прически стыдится. С другом, говорит, поспорил на коньяк и обкорнался наголо, как уголовник. Алкаш! На трезвую голову такую глупость не отмочишь, - Почему он вместе с вами за переводом не пришел? - Поехал к знакомой. Мы с ним договорились сойтись в семь вечера за рестораном "Садко", - Тюрин глянул на часы. - О-ей! Время-то седьмой час кажет. Надо пощекотать выдавалыцицу переводов... - И, поднявшись с места, торопливо ушел к окошечку, где выдавались денежные переводы. Несколько минут он что-то доказывал "выдавалыцице", совал в окошечко паспорт с доверенностью, но в конце концов сердито махнул рукой и мрачнее тучи вернулся к Бирюкову. Возмущенно заговорил: - Вот расплодилось бюрократов! До утра, мурлычит, ждать бесполезно. Извини, друг, не смогу долг отдать. Ну ты, правда, переселяйся из гостиницы ко мне. Запомни: улица Фабричная.. - Тюрин назвал номер дома и квартиры и тяжело задышал. Видно действие "Агдама" внезапно иссякло. - Или заходи вечерком Просто так. Бутылочку приноси, покалякаем... Когда Тюрин, сгорбившись, вышел из почтамта, Бирюков подошел к телефону-автомату и набрал 02. Попросив дежурного передать трубку Шахматову, сказал: - В семь вечера Коробченко наметил встречу с Тюриным за рестораном "Садко". - Ух, вовремя позвонил! - облегченно сказал Шахматов. - Наконец-то появился Жора Коробченко. У макулатурного склада встретился с Анжеликой Харочкиной. Похоже, взял у нее сколькото денег. После этого намеревался зайти в пункт междугородной связи, что на Восходе, но, вероятно, заметив там дружинников, направился к центру города. Сейчас пережидает ливень в кабине телефона-автомата рядом с автовокзалом. - Там задержать нельзя? - спросил Антон. - В кабинку никого не впускает. Правую руку держит в кармане куртки. Даже когда Харочкина передавала ему деньги, не вынул руку из кармана. Сторонится прохожих, особенно мужчин. - Понятно. Одет Коробченко как? - Желтые старые туфли, джинсы с крупными заплатами на коленях, коричневая синтетическая куртка с капюшоном и надвинутая на глаза зеленая фетровая шляпа. Без очков. - Рост какой? - От силы метр шестьдесят... - Шахматов помолчал. Вот подсказывают, на полголовы ниже Анжелики Харочкиной. - Понятно. Опергруппа меня подстрахует? - Обязательно. Будь осторожен, Антон Игнатьевич. - Постараюсь... Небольшой вестибюль переговорного пункта плотно заполнили укрывшиеся от дождя. Через полчаса ливень утих и вестибюль опустел. Время приближалось к десяти часам, однако из-за пасмурной погоды казалось, будто уже наступила глубокая ночь. Поубавилось народу и в зале, появились свободные стулья. Бирюков выбрал место с таким расчетом, чтобы не выделяться среди ожидающих и в то же время видеть входную дверь. Раздражавший вначале скрипучий динамик со временем словно нейтрализовался, и Антон почти механически теперь улавливал только названия городов да номера кабин, в которые приглашались для переговоров абоненты. На освободившийся рядом с Бирюковым стул присела худощавая женщина с поблекшим лицом и, видимо, от нечего делать доверительно стала жаловаться на свою дочь Милочку. Окончив пединститут. Милочка в прошлом году уехала на Байкало-Амурскую магистраль, в Тынду, и не написала с той поры маме ни одного письма, вот только раз в месяц, регулярно, вызывает на телефонный разговор. Междугородная связь с Тындой, вероятно, работала не так хорошо, как с крупными городами Союза, и женщина дважды нетерпеливо уходила к окну заказов, чтобы "поторопить разговор". Вернувшись, она снова и снова начинала говорить о Милочке. - Не выпуская из видавходвую дверь, Антон механически поддакивал женщине... Почти интуитивно Бирюков узнал Коробченко - настороженного, в надвинутой на глаза шляпе, с правой рукой в кармане куртки. Около минуты Жора напряженно - изучал переговорный зал из вестибюля через стеклянную дверь. Затем исподтишка огляделся и, напружинясь, медленно вошел в зал. Направился к окну заказов. Облокотившись левой рукой на полированный барьер перед окном, он с напускным равнодушием еще раз огляделся. Не поворачивая головы к сидящей за барьером блондинке, о чем-то тихо спросил. - В течение часа, - равнодушно ответили ему через микрофон. Коробченко опять что-то сказал, и опять через микрофон послыщалось: - Если хотите раньше, разменяйте деньги на пятнадцатикопеечные монеты и сами набирайте Минск по автомату из восьмой кабины. При упоминании Минска, как показалось Антону, Коробченко испуганно подался вперед, однако от окна не отошел. Что-то бубнила под ухо Бирюкову разговорчивая соседка. Бирюков машинально кивал ей в ответ. Краем глаза Антон видел, как Жора левой рукой протянул блондинке трехрублевую купюру, зажал в кулак полученную горсть мелочи и по-кошачьи осторожно, готовый каждую секунду среагировать на малейшее движение в зале, пошел к кабине № 8. Боком протиснувшись в кабину, он плотцо закрыл за собой дверь и немигающим взглядом исподлобья уставился через стекло в зал. "Какую же еще беду ты хочешь сотворить на свою несчастную голову?" - с внезапной жалостью подумал Антон о Коробчеико и заметил, как в вестибюль вошли два крепких парня из оперативников, подстраховывающих его. Главным сейчас было - не просчитаться ни на долю секунды, не замешкаться. Рано или поздно Коробченко станет набирать номер. Значит, волей-неволей он отвернется от зала, чтобы смотреть на цифровой диск телефона. "Только бы не упустить этот момент... Только бы Жора повернулся к телефону... Только бы не сунулись прежде времени в зал оперативники..." - озабоченно билось в мозгу Бирюкова, хотя со стороны, казалось, что он продолжает беседовать со своей разговорчивой соседкой. Наконец Коробчеико левой рукой опустил в автомат монету,- снял телефонную трубку, поднес ее к ужу и, по-прежнему глядя в зал, замер, как манекен в витрине. Бирюков ощутимо чувствовалпристальный Жорин взгляд - видимо, иэ всех посетителей, находящихся в зале, Коробченко с особым подозрением присматривался к его рослой фигуре. - Тында по приглашению, двадцатая кабина, - без малейшей интонации, скрипуче разнеслось по залу из динамика. Собеседница Антона резво вскочила на нога, словно оглушенная, закрутила головой. Тотчас поднялся и Бирюков. Мгновенно заметив, что двадцатая кабина-расположена почти напротив восьмой он еще толком не знал, каким образом поступит дальше. Единственным стремлением Антона в этот момент было хоть чемто притупить настороженность Коробченко. - Можно, я скажу вашей Милочке несколько воспитательных слов? - внезапно спросил женщину Антон. Та - обрадованно схватила его за рукав: - Ради Бога... Однако "воспитывать" Милочку Бирюкову не пришлось. Как только он следом за женщиной вошел в переговорную кабину, Коробченко повернулся к укрепленному на стене аппарату междугородной связи н указательным пальцем левой руки, не выпуская из нее телефонной трубки, стал резко накручивать диск. Реакция Бирюкова была мгновенной. После Антон и сам не мог вспомнить в деталях, каким образом очутился в кабине №8, за спиной Коробченко. Отчетливо в его памяти запечатлелся лишь тот момент, когда он почувствовал в своей ладони горячую Жорину руку с зажатой в ней рукояткой нагана. И еще запомнились Антону безумно расширенные глаза Жоры на белом, как мел, мальчишеском лице.
