Сергей ГОРОДНИКОВ - РУССКАЯ РУЛЕТКА
– Что ж нам-то мешает позаимствовать на Западе лучшее, а не воровство, уголовщину? – спросил я, слушая его разглагольствования вполуха.
– Недостаток ума либеральной власти, – он постучал пальцем по лбу. – Наша власть ничего не способна объяснить даже себе. Она сама не знает, что делать. Я тебе серьёзно говорю, у них нет никакой осмысленной стратегии, никакой общественной цели. Будь такая цель, власть была бы сплочённой, не боялась страны. И не понадобилось бы плодить такую орду бесстыжего чиновничества, которое только обирает нас, бизнес. Из-за них растут затраты, цены. А расплачивается остальное население, оно нищает из-за развала производства, и великая держава превращается в страну третьего мира, в сырьевой придаток Запада. Нынешний режим держится лишь на чиновниках, и во всём идёт им на уступки, сдавая одну позицию за другой. Эта власть недееспособна и недолговечна. Она обслуживает кучку беспринципных дельцов и шарлатанов от политики, которым наплевать на Россию. Нас же они обирают и грабят, как и прочих…
Я начинал раздражаться очевидными для меня противоречиями в такой позиции и прервал его.
– Мне не нравится, когда во всех бедах винят одну власть. Жизненный опыт подсказывает мне, что прав Макиавелли, а не ты. Каждый народ достоин своего правительства. И я очень сомневаюсь, что наш бизнес, каким его видел и знаю, способен подняться до общенациональных задач. Не надо уповать на бизнес, как на идола.
Он рассмеялся и хлопнул меня по плечу.
– Чудак, разве я спорю? Наша буржуазия пока стадо баранов или, лучше сказать, анархистов от бизнеса. Они не задумываются о социальных обязательствах, о классовой солидарности и национальных интересах, мало чем отличаются от уголовного быдла, которое вовремя успело отхватить кусок пирога воровской приватизации. Они предпочитают жрать свой кусок по своим норам, урча от подвалившего счастья. Их потребности примитивны – кабак и бабы, психология – уголовно-революционная. Никакого понятия о значении государства, общественного сознания. Государство для них – и для меня в том числе – абстракция, некий враг номер один в образе чиновника, который пытается надеть на нас ошейник и запрячь в упряжку. Вместо того, чтобы брать на себя ответственность за управление страной, обществом, наш буржуа, а точнее «новый русский», предпочитает бандитски, исподтишка воровать и грабить всё, что подвернётся, не желая видеть, что рубит сук, на котором сидит. Я потому и говорил тебе, неизбежно второе перераспределение собственности. Она будет изъята теми, кто способен стать политическим классом предпринимателей, осознать свою ответственность перед государством и будет считать её своим первоочередным, кровным интересом.
– Как же, жди! – съязвил я. – Так тебе нынешние собственники и позволят изъять их богатства! С их-то связями в правительстве и наёмными головорезами.
– Диктатура, старик. Неужели не видишь, мы идём к диктатуре? Сравни человеческий материал в промышленно развитых странах и у нас. Небо и земля. С таким человеческим материалом мы не будем конкурентоспособны и через сотню лет. Станем глухой колонией, дикой и хронически бедной. Но наш отечественный капитал этого не позволит. Нам нужны совсем другие люди, иного качества, иной культуры. Парламентаризм с этим не справится, это ж и дураку ясно. Да и что это за дума, которую я, например, презираю. Парламент тогда парламент, когда он нужен нам, предпринимателям. А если он пускается в собственное плавание, не может выдвинуть ни одного разумного деятеля, предложить толковой программы, он превращается в корабль дураков, в фикцию при чиновничьем произволе, и представляет фасад, не больше. Только мы можем вытащить страну из нищеты и хаоса, мы, а не они. Если мы забастуем, обязательно появится тот, кто возьмётся выражать наши интересы, скажет им «Цыц!» и загонит туда, где им и место. Так оно в конечном итоге и будет. Потому что глупость не поумнеет, и она ни на что не способна, кроме злопамятства. Особенно в России, где такие глубокие корни косности и отсутствие культуры стратегического анализа.
– А как же Пётр Великий, Ленин, Богданов, другие?
Он дёрнул плечом, не вынимая рук из карманов распахнутого плаща.
– Это гении в океане бездарности. Гении здравого смысла или идеи. В России личность от косности спасают только прозрения, гениальные прозрения. А таких людей единицы. Нам и нужно господство предпринимателей, чтобы не зависеть от гениальных случайностей, как было до сих пор.
Мы прогуливались без определённой цели, во всяком случае, мне так казалось, и вышли к просторной, как небольшое поле, площади. Она была светлой в сравнении с улочками старого города. Сразу за площадью открывалась перспектива Тулинской улицы. Слева необычным видом выделялся Андроников монастырь. Там загромыхал неторопливый трамвай, остановился возле сквера у монастыря, потом пересёк площадь и удалился, скрылся за современным зданием. А тоже слева, но ближе, за железной оградой красовался голубой собор: золотые кресты на высоких и стройных луковицах, гармония пропорций, резные окна. Собор огибали трамвайные рельсы, устремляющиеся к пологому спуску, застроенному домами. Иван повёл меня именно туда. Взору открывался такой простор, что дух захватывало: широкая дорога ровной стрелой протянулась вдоль русла Яузы, вдалеке возвышалась внушительная громада высотного здания, шпилем пронзающая бескрайнее небо.
Мы спустились к реке. Иван остановился на мосту, засмотрелся в мутную неприветливую Яузу.
– Ты что, решил тащить меня в политику? – спросил я.
Он вынул из кармана спички. Зажёг одну и выпустил из пальцев, проследил, как она тухнет на лету и падает в воду, медленно плывёт по течению.
– Я изложил, что наболело. Теперь мне легче перейти к делу. Пойми, я не против мафий, семейственных кланов. Сейчас любая организация – прогресс в сравнении с анархией и либеральным индивидуализмом. В том числе с моим и твоим проклятым индивидуализмом образованных интеллигентов…
Я знал, что он прав, но не смог удержаться от защиты личной свободы.
– Да уж догадался. Ты и твой бизнес жаждите порядка, чтоб оставить меня без работы.
– Но пока порядка нет. Недавно человек человеку был волком. По правилу: не ты – так другие, не другие – так ты. К этому я приспособился. А теперь волчьи стаи рыщут по лесу отечественной собственности и не щадят никого из одиночек. Образно говоря, первоначальное развитие нашего капитализма заканчивается, мы вползаем в стадию империализма. Вся прибыльная собственность и капиталы поделены и разворованы, пришло время перераспределения.
– То есть, ты хочешь остаться свободным одиночкой, а ввязаться в…
Моя левая бровь потянулась вверх, изгибаясь в вопросительный знак.
– Совершенно верно. В войну за передел. У меня нет выбора. Либо банкрот, благодаря либеральной тупости нашей власти, либо осторожным браконьером влезаю на территорию одного из кланов, который прикрыт режимом.
– А отец Вики один из хозяев этой территории?
Он резко прижал к губам указательный палец.
– Не будем уточнять. По возможности. – Его взгляд вновь опустился к реке. – Мы стоим здесь, – он понизил голос, – а вполне возможно, совсем близко от нас, течение волочит по дну покойника; обезображенного до неузнаваемости. И вероятней всего, оказался он там не по собственному желанию.
Он отвернулся, оторвался от чугунного ограждения. Мимо нас прошла седовласая женщина в выцветшем пальто и с блеклой сумкой из кожзаменителя, затёртой и изъеденной трещинами. Сумка обвисала под весом батона, краем торчащего у ручек. Женщина шла тяжело, сутулясь, и никуда не торопилась.
– Не знаешь, – спросил я, – почему у него нет особняка?
– А тебе хочется, чтоб у них был?
– Да брось! Просто интересно, зачем рвать глотки ради обогащения, а жить не в особняке.
– Наверное, он умнее, чем ты думаешь. А может, ещё строит. Главное, не особняки, а капитал. К чему мне особняк здесь, если хочу быть свободным и мотаться по всему миру? Лучше куплю виллу где-нибудь у моря, на известном курорте.
– Пожалуй, ты прав.
Иван как бы невзначай окинул взором дорогу и пешеходные подходы.
– А теперь слушай внимательно, – он стал деловитым, достал из кармана плаща пачку сигарет «Лаки страйк». Вытряхнув одну сигарету, вытянул её, после чего убрал пачку на прежнее место. В руке у него появилась зажигалка. – Надеюсь, им хватит работы, по губам разбирать, что я наговорил.
– Думаешь, записывали?
Я тоже огляделся, небрежно, однако пристально, не упуская из виду никакую мелочь. С тем же успехом я мог искать иглу в стоге сена.
– Бережёного бог бережёт, – сказал Иван, прикрывая рот рукой с сигаретой. – На фондовой бирже готовится афера. Не могу сейчас вдаваться в подробности, но поверь, рядом с этим жулики из «МММ» будут выглядеть детишками, срывающими цветы на лужайке Александровского сада.
