Хосе Мариа Гелбенсу - Не загоняйте убийцу в угол
И пока Венский симфонический оркестр радостно переходил к presto, Карлос закурил и встал на пороге домика. Солнце, вчера еще ослепительно сверкавшее и не собиравшееся уступать небо дождевым тучам, что приводило местных жителей в крайнее беспокойство и они готовы были орошать слезами землю, которой, по их мнению, грозила засуха, это солнце скрылось за свинцовыми тучами. Конечно, хорошая погода привлекала туристов, но вдали, на склонах гор виднелись бурые пятна засохшей травы. В таких случаях Карлос всегда был готов пожертвовать жарой: «Если вы хотите, чтобы все вокруг зеленело, если вы так цените зелень и приезжаете сюда ради нее, не мешало бы знать, что зелень появляется не по милости божьей, а благодаря дождю», – говорил он. Но он понимал, что плохая погода помешает ему провести с Кармен день на пляже. Утро на пляже было необходимо по сценарию, который он придумал, а теперь все пошло вкривь и вкось, и сценарий его оказывался под угрозой. Карлосу было свойственно опережать события; он любил обдумывать и предвкушать их в своем воображении – так он острее чувствовал радость того, что приходило после, и оба состояния были нераздельны. Это было как заклинание, как обряд, призванный умилостивить богов. Карлос считал себя предусмотрительным человеком, но мог перестраиваться на ходу, если того требовали обстоятельства; он бы никогда ничего не добился в жизни, если бы рассчитывал только на случайность, а не на упорные, хорошо продуманные усилия, ни на минуту при этом не теряя из виду конечную цель. Он добился своего положения потому, что не колебался, когда надо было сделать следующий шаг. Да, он был предусмотрительным человеком, но сразу чувствовал, в каких случаях надо забыть о предусмотрительности и выиграть можно, только поступив дерзко и неожиданно. Кармен – другое дело, здесь он мог себе позволить растянуть удовольствие. Почему он так считал? Да потому что развитие событий можно было предусмотреть, и весь его опыт говорил: решающая встреча состоится, причем очень скоро – множество мелочей подсказывало ему, что он не ошибается. Медлительность и неспешность хороши на другом этапе отношений, а не в начале. В Кармен Карлосу особенно нравилось то, что они без слов прекрасно поняли желания друг друга, благодаря лишь тонкой обольстительной игре, которая, у людей зрелых полна очарования и множества вкусовых оттенков, как старое выдержанное вино, и не имеет ничего общего с неуклюжей юношеской торопливостью.
Тут Карлос понял, что Седьмая симфония давно закончилась, а он задумался и не заметил. Войдя в дом, Карлос набрал нужную комбинацию цифр, и снова раздались звуки presto. Он посмотрел на часы – время еще было.
В приоткрытую дверь комнаты судебных заседаний просунулась чья-то голова:
– Сеньор Аррьяса пришел.
Судья де Марко посмотрела поверх очков и сказала:
– Пусть войдет.
Фернандо Аррьяса держался с подчеркнутым достоинством; поздоровавшись с судьей, он сел напротив ее стола. Машинистка устраивалась на своем месте, готовясь приступить к работе. Следом за свидетелем вошла секретарь суда и села так осторожно, словно боялась разбудить спящего. Скрестив руки на юбке и очень прямо держа спину, она разглядывала профиль врача.
Допрос был чистой формальностью, потому что оба прекрасно знали все вопросы и ответы, но судье де Марко нужен был не только официальный документ – она надеялась что-нибудь узнать; ее интересовали не только точные сведения: годилось все, в том числе и досужие домыслы, лишь бы они подтолкнули ее мысль.
– Итак, сеньор Аррьяса, – официальный тон, который у судьи де Марко звучал вполне естественно, несколько удивил врача, и он почувствовал себя неловко, хотя знал, что судья ведет себя правильно и что в такой ситуации они должны забыть о своем знакомстве, – вы присутствовали на месте происшествия по моей просьбе; скажите, допускаете ли вы, что смерть судьи Медины наступила вследствие какой-либо иной причины, а не вследствие нападения с применением холодного оружия, которое было применено с целью убить жертву?
– Нет, не допускаю, – ответил врач. – Место происшествия исключает другие версии.
– Могли бы вы сказать, какое оружие использовал преступник?
– Нет… не могу. Безусловно, нож с тонко отточенным лезвием.
– Может быть, хирургический скальпель?
– Нет. Просто нож… или складной нож, но с тонко отточенным лезвием.
– Это могла быть опасная бритва или нож для свежевания туш?
– Да, вполне.
– А пружинный нож?
– Тоже возможно. Но я едва взглянул на рану. Судебно-медицинский эксперт скажет точнее.
Судья молча кивнула, а потом спросила:
– Как вы считаете, жертва успела понять, что происходит?
– Нет… Не думаю. Мне кажется, он не мог ничего понять, потому что или сидел, склонившись, или дремал в кресле. Когда в присутствии судмедэксперта вы попросили меня взглянуть на рану, я увидел, что судье перерезали левую сонную артерию; в таких случаях кровь перестает поступать в мозг, и человек умирает почти мгновенно. Но я бросил только беглый взгляд и точнее сказать не могу, хотя, перекинувшись парой слов с судмедэкспертом, я понял, что он, по-видимому, разделяет эту точку зрения. Кроме того, нельзя забывать, что судья Медина был человек немолодой, грузный, поэтому я сильно сомневаюсь, что он мог оказать сопротивление, учитывая обстоятельства, при которых совершено нападение. Но я полагаю, что он спал и ничего не почувствовал.
– Значит, это мог быть как знакомый человек, так и незнакомый. Дверь дома судьи Медины никогда не запиралась?
– Нет, если кто-нибудь бывал дома. По крайней мере, насколько я знаю.
– Это многие знали?
– Да… мы все знали.
– Не могли бы вы точнее определить, что вы понимаете под «мы все»?
У врача стало удивленное лицо, когда он услышал этот вопрос, но судья де Марко невозмутимо смотрела на него.
– Круг друзей, в который входят почти все отдыхающие из Холмистого и Каштановой долины; знали и те, кому об этой привычке рассказал сам судья или кто-то из нас.
– А почему вы должны были кому-то это рассказывать?
– Ну, – врач заметно растерялся, – я не знаю… Так, случайно, к слову пришлось…
– Можете ли вы вспомнить какой-нибудь недавний разговор относительно привычек судьи Медины, в котором бы всплыла эта подробность?
– Нет. Если кто-то кроме нас узнал об этой привычке судьи таким образом, то случайно, по чистому совпадению.
– Когда вы в последний раз видели судью Медину?
– Три, нет четыре дня назад, у Рамона Сонседы, на ужине, который там устраивают каждое лето по случаю приезда хозяина дома в отпуск в «Дозорное».
Фернандо уже начал уставать, но ему задали еще довольно много вопросов; особого значения они не имели, и нужны были только для того, чтобы закрепить в протоколе некоторые детали общей картины, имевшие значение для следствия. Все это казалось Фернандо зловещим и скучным; оторванный от привычной действительности, лета, своей жизни и благополучия, он чувствовал себя тут неуютно.
– Прекрасно, – сказала судья де Марко, когда они закончили. – Если вы вдруг вспомните еще какое-нибудь имя, прошу вас незамедлительно сообщить об этом суду.
– Конечно, – ответил врач, – но я надеюсь, вы не думаете…
– То, что я думаю, сейчас не имеет значения, – прервала его судья.
– Да-да, конечно… я забыл… извините.
– Еще один вопрос. Вы полагаете, убийца умел обращаться с оружием, каким бы оно ни было?
Фернандо Аррьяса помолчал, словно пытаясь осознать вопрос. Затем он помотал головой, хотел что-то сказать, но не проронил ни слова.
– Так что? – настойчиво повторила судья.
– Ну… Вас интересует только то, в чем я уверен или мои предположения?
Судья чуть заметно улыбнулась.
– Ваши предположения, поскольку убежденности у вас, как я вижу, нет.
– Да, это правда, – признался свидетель. – Категорические утверждения были бы непростительной самонадеянностью с моей стороны, потому что я не осматривал тело внимательно; на мой взгляд, удар был нанесен неопытной рукой: я сужу по направлению разреза и по глубине раны.
– Очень интересно. Что вы имеете в виду, когда говорите о глубине?
– Я хочу сказать, что разрез слишком глубокий, как будто убийца хотел подстраховаться, полагаясь не на точность удара, а на его силу: он хотел быть уверенным что перережет сонную артерию даже при неточном ударе. Ведь если перерезать только яремную вену, человек сразу не умрет и его даже можно спасти, при условии, что помощь оказана вовремя. Сначала идет яремная вена, а под ней – сонная артерия.
Судья де Марко молчала, задумчиво крутя лежавшую на столе ручку. Потом снова взглянула на врача.
– Пока все. Я прошу вас не уезжать, поскольку в ходе расследования может возникнуть необходимость допросить вас повторно, – сказала она.
Доктор Аррьяса привстал, но судья жестом остановила его, повернулась к машинистке и сказала:
