Михаил Максимов - Записки сыщика
- Ну вот, маленькая, что ли?
- Маленькая не маленькая, а боюсь.
Поутру, отправившись на рынок, Марфа как ни боялась, а не утерпела, чтобы не посмотреть, хотя от дома их было далековато. "Да все равно, подумала она, - я говядину-то куплю в Таганке - там рынок-то лучше нашего".
Подойдя к стоявшему около трупа сторожу, скрепя сердце она попросила показать ей мертвое тело; сторож открыл рогожку, и она увидала приставленную к туловищу голову их охотника.
- Ах, батюшка ты мой! Царство тебе небесное! Где-то тебя, голубчика моего, так злые люди изуродовали!
- А что, - спросил сторож, - разве ты его знаешь?
- Как же не знать-то! Он жил у наших хозяев в охотниках, и вот дней с пять, что ли, как он от нас ушел.
- А где вы живете? - спросил ее сторож.
- Да близ Вознесения, на Гороховом поле, в доме Чудакова.
- Кто ж твои хозяева-то?
- Кто? Вестимо, отдатчики в рекруты!
В это время подошел к сторожу полицейский.
- Ну что, Спиридонов, никто не обознал тело?
- Вот эта женщина говорит, что он у них жил в охотниках.
- Ты кто такая? - спросил полицейский у женщины.
- Знамо - кухарка.
- А у кого ты живешь?
- У Андрея Фомича да у Терентия Пафнутьича.
- А чем они занимаются?
- В солдаты охотников отдают.
- В чьем доме живете-то вы?
- В доме Чудакова, близ Вознесения, напротив дома Разумовского.
- Иди-ка ты за мной да расскажи это квартальному: он тебе за это спасибо скажет.
- Ах ты, родимый, я не пойду, что мне за дело рассказывать о мертвом теле. Я, вишь, еще точно и не знаю, он ли!
- Ну так посмотри хорошенько, - сказал полицейский и сдернул рогожку.
Кухарка увидала две ноги, отрубленные вместе с сапогами.
- Ах, батюшка, вот сапоги-то козловые его, а самого его я, право, узнать-то не могу хорошенько: вишь, как он отек в лице!
- Ну хорошо, коль сапоги его, так, стало быть, и голова его. Пойдем-ка, тетка, толковать мне с тобой некогда.
Как ни отнекивалась женщина от полицейского, тот, подозвав извозчика, посадил ее и сам сел и отправил ся прямо к надзирателю, не слушая ее причитаний о том, что ей нужно купить говядины, что пора затоплять печку и что ее будут хозяева бранить, зачем она долго ходила.
Надзиратель был человек, хорошо понимавший дело, и потому, расспросив подробно обо всем, послал с ней своего кучера удостовериться, действительно ли она живет в том доме, и приказал ему посмотреть чулан, в котором спал охотник. А чтобы не было какого-либо подозрения со стороны хозяев, он приказал кухарке назвать кучера своим земляком, дав ей рубль серебром на угощение его водкой. И строго запретил говорить о том, что она видела убитого.
Вечером того же дня к дому подъехали два надзирателя и добросовестный свидетель.
Пройдя незаметно по двору, они вошли в покои отдатчиков. В это время один из них читал псалтырь, а другой лежал на кровати пьяный.
Читавший, увидав полицейских, в испуге погасил свечу - огонь был тотчас принесен из кухни.
- Мое почтение, - сказал один из надзирателей сидевшему за столом отдатчику. - Извините, что мы не вовремя приехали. Вероятно, вы уже слышали, что из реки вытащено тело изрубленного человека, говорят он жил у вас. Нам необходимо знать, кто этот убитый и давно ли он от вас отлучился.
Отдатчик, озадаченный вопросом, ничего не отвечал, смотря на надзирателя, разинувши рот.
- Что, вы не слышите, о чем я вас спрашиваю? - повторил надзиратель.
- А что слышать-то, - сказал пьяный отдатчик, - мы никого не знаем и у нас никто не жил.
Надзиратель, не обращая внимания на ответ пьяного, попросил первого отпереть чулан, в котором спал охотник.
Очень долго искали ключ, однако же нашли его под тюфяком у лежавшего на кровати отдатчика.
Выходя в сени, один надзиратель моргнул глазами, приказав другому остаться возле пьяного в комнате.
Отперев чулан и увидав, что на полу насыпан песок, они спросили у отдатчика:
- На чем же спал этот убитый человек?
- На полу, - сквозь зубы проговорил отдатчик.
Позвали кухарку и приказали ей вымести песок. Под песком оказалась циновка.
Подняли ее и увидали на полу в большом количестве запекшуюся и застывшую от холода кровь.
- Довольно! - сказал надзиратель. - Злодейство обнаружено! Ну, милостивец хозяин, теперь мы с вами поговорим иначе. Дело ваше: запираться уже нет никакой возможности! Одно еще может спасти вас от тяжкого наказания по закону - откровенное признание. Итак, покорнейше прошу, пожалуйте-ка, милостивый государь, сюда, в кухню.
С поникшей головой вошел отдатчик в кухню и, остановясь у дверей, сказал:
- Не я это сделал, а мой товарищ.
- Эй, кучера позвать ко мне! - закричал надзиратель.
Кучер вошел.
- Ступай немедленно в частный дом, проси сюда частного пристава и захвати оттуда двоих наручников да писаря.
- Батюшка ты мой! - завопила в это время кухарка. - Вот тебе Христос, я ни в чем не виновата, не знаю и не видела, когда они его, сердечного, угомонили. Не погубите мою душеньку напрасно! Ей-Богу, я ни в чем не виновата.
- Молчи! - велел надзиратель. - Правый правым и останется. Что ты орешь прежде времени, тебя не спрашивают, дура! Экой народец!
- Ох, мои батюшки, родимые, да нет-то у меня ни отца, ни матери, и кто-то за меня заступится, горемычную?..
- Молчи! - повторил надзиратель.
В это время отворилась дверь и в кухню почти вбежал частный пристав.
- Что, господа, нашлись виновные?
Один из надзирателей, указав на стоявшего у дверей, сказал:
- Вот один, а другой в комнате под присмотром, очень пьян.
- Кто вы такой? - спросил частный пристав у отдатчика.
- Отставной курьер, - отвечал тот.
- А товарищ ваш?
- Мещанин.
- Ай да молодцы! Какими вы занимаетесь делишками! Показание снято?
- Нет, сейчас начнем... я дожидался писаря,- сказал надзиратель.
- Вот, какие бывали случаи, - сказал мой рассказчик. После чего, закурив трубку, начал объяснять о росписчиках.
Рассказ 19
- Росписчики - это владельцы небольших домов, принимающие к себе на росписку всякого рода подсудимых. Они известны каждому нуждающемуся, и нет никакой надобности прибегать в этом случае к другим посторонним лицам. Когда надо, росписчик тут же является к подсудимому. Они договариваются о цене за освобождение из-под ареста. Цена зависит от состояния и важности преступления. Договорившись, росписчик берет подсудимого на свое поручительство.
У господ росписчиков бывает на поручительстве очень много лиц, совершенно им незнакомых, с которыми они впоследствии никогда уже и не встречаются, разве новое преступление заставит кого-либо из подсудимых прибегнуть опять к покровительству прежнего росписчика, как хорошего своего знакомого.
Бывает иногда у этих росписчиков очень много хлопот. Расскажу вам об этом. У одного росписчика находился на поручительстве иногородний мещанин, который по выходе из-под ареста заболел холерой. Его отвезли в больницу без всякого вида, и на другой день он помер.
По истечении некоторого времени суд потребовал от росписчика подсудимого. Росписчик не знал, что ему делать, потому что не имел никаких сведений о месте жительства того человека. Не знал, чего он, собственно, понадобился суду. Что оставалось делать? Нужно было отправиться в город, из которого мещанин тот получал себе виды на прожитие. Достаточного количества денег у росписчика в это время в наличности не было, и он счел за лучшее самому скрыться.
Дома он не жил, но каждодневно бегал по всей Москве, по харчевням, кабакам, пивным и трактирам, расспрашивая у каждого встретившегося ему лица о неизвестном ему самому мещанине, описывая при этом его приметы. Чего это ему стоило и с каким трудом сопряжены были его поиски... Так целый месяц он искал того, кого видел не больше трех раз.
Однажды днем, в отчаянии, он сидел в одной из пивных лавок, думая о необходимой поездке в тот самый город. Но как отправиться без денег, с христовым именем? Просить подаяние - трудно, потому что он был порядочно одет. Пожалуй, никто и не подаст, к тому же у него и самого не было вида, так как он был оседлым обывателем в Москве. Так сидел он, облокотясь на стол руками, поддерживая ими склоненную голову, и смотрел исподлобья на каждого входившего в пивную лавку, как смотрит иногда пьяница с похмелья, не имея возможности опохмелиться и желая встретить кого-либо из своих знакомых с деньгами.
Тут вышли две торговки с поношенным товаром: в руках у одной были женские и мужские сорочки, а у другой - два сюртука с брюками, пальто и суконная фуражка. Они сели за его стол и приказали подать им пару пива.
Росписчик взглянул на пальто, и коричневый цвет сукна что-то напомнил ему. Он спросил: дорого ли стоит пальто?
- Три целковых, - отвечала торговка.
Росписчик, рассматривая пальто, сказал:
- Видно, носил его какой-нибудь мастеровой, уж больно оно засалено.
- Не знаю, батюшка мой! Мне отдала продать его женщина, у которой жил какой-то безродный мужчина на хлебах, да, вишь, заболел холерой и помер в больнице. Вот она и продает его вещи, выданные ей из больницы. Он, вишь, был должен этой женщине.
