Герт Нюгордсхауг - Горький мед. Гренландская кукла. Кодекс смерти. Девятый принцип. Перст Касандры
— Он выпил?
— Пустяки.
Фредрик слышал голоса. Сперва они звучали словно в железной бочке, но постепенно становились все отчетливее, и он начал их узнавать. Метрдотель, портье… Он осторожно приподнялся, застонал от боли в затылке.
— Мсье! Что случилось? Мистер Пейброк обнаружил вас здесь.
Фредрик сел, потер затылок и сказал:
— На меня напали. Ударили. Помогите встать.
Он протянул вперед руки, и портье вместе с метрдотелем помогли ему подняться на ноги. Площадь кружилась, церковь грозила обрушиться, его тошнило.
— Бумажник, мсье, проверьте — бумажник на месте?
Он проверил. Бумажник лежал в кармане.
— Вызвать полицию? Вам нужен врач?
Фредрик мотнул головой и чуть не упал опять. Опираясь на руку портье, направился к входу в гостиницу.
— Это просто невероятно! У нас в Сент-Эмильоне не водятся грабители. Вы видели нападавшего? — допытывался метрдотель.
Фредрик ответил отрицательно. На него внезапно напали сзади, он помнит только сам удар.
Часы в вестибюле показывали без четверти одиннадцать; стало быть, он недолго пролежал без сознания. Поблагодарив портье, он самостоятельно добрался до своего номера.
Выпил несколько стаканов воды, разделся. Затылок продолжал болеть, шея плохо гнулась. Лежа в постели, Фредрик попытался собраться с мыслями. На Руку не похоже, просто откровенное грубое нападение. Кто-то подстерегал его, стоя в тени у церковной стены. Ничего похожего на тщательно продуманное коварное покушение; речь шла о поступке, рожденном приступом слепой ярости. Поворачиваясь на звук шагов, Фредрик успел кое-что рассмотреть. Нападавший был высокого роста, плечистый. Брюнет?
Особенно гадать не приходилось. Марсель Оливе. Но только ли ревность владела нападавшим? Фредрик уснул, не найдя ответа на этот вопрос.
— Откуда у тебя берутся все эти идеи, Майя?
Фредрик не уставал восхищаться ее изобретательностью. В основе предлагаемых Майей рецептов лежали сугубо норвежские продукты, но салаты, соусы, маринады и приправы отличались особой изысканностью.
— Не только у тебя, Фредрик, есть воображение, я тоже кое-что соображаю. Дальше Тобу, с его кулинарным образованием, решать — что годится, а что нет. Хочешь, помогу тебе с твоим линейным Б? Запросто расшифрую! — Она задорно ущипнула Фредрика за кончик носа.
Дело было вечером, перед самым открытием «Кастрюльки». В эти часы он часто сидел над своими заметками, а Майя поддразнивала его. Она была на два года старше Тоба и Фредрика, и ей нравилось прозвище, которое они придумали — «Мама Каса». В самом деле, кому, как не ей, быть «Хозяйкой Дома»?
Все блюда готовы, из кухни доносились восхитительные запахи. И, как всегда, почти все столики уже были заказаны.
Он проснулся с дикой головной болью и продолжал лежать, постанывая. Уложить вещи и махнуть, не долго думая, домой? К «Кастрюльке», Майе и Тобу? Он прошел в ванную, и его вырвало.
Две таблетки паралгина.
Фредрик посмотрелся в зеркало. Хорош… Глаза красные, лицо бледное, ссадины тут и там.
Медленно, бесконечно медленно он стал одеваться и приводить себя в порядок. Итак — письмо. Это дурацкое анонимное письмо. В котором говорится, что ему нигде не будет спасения. Его всюду найдут. Хотел бы он знать, как Рука сможет дотянуться до Осло. Впрочем, у Руки явно отработана методика. Что говорить — серьезный противник.
Женевьева Бриссо. Он был бы не прочь узнать ее поближе. Такие женщины, как Женевьева Бриссо, в наше время большая редкость.
Когда ссадины были замазаны и таблетки начали действовать, он снова обратился к зеркалу. Оно твердо возвестило, что Фредрик останется в Сент-Эмильоне еще на несколько дней.
Четыре часа до новой встречи с Женевьевой.
Он вышел из гостиницы. Остановился возле церкви, примерно там, где был сбит с ног. Так… Где-то здесь у стены подстерегал его нападавший.
Фредрик обогнул церковь. Вход был открыт. Он зашел внутрь. Прохладно и темно, но красиво. Солнечные лучи, пронизывая дивные витражи, расписали пол яркими красками. У ног статуи мадонны стоял подсвечник. В ящике рядом лежали целые свечи — клади в копилку пять франков, бери свечу и зажигай.
Фредрик так и поступил.
Долго стоял, глядя на маленькое ровное пламя. Потом достал из кармана звездный кристалл. Поднес его к глазу и посмотрел на свечу. Сочный ультрамарин. Хороший цвет.
Он спустился на главную площадь. С утра за столиками вокруг дуба было мало людей. Фредрик сел спиной к стене блинной, заказал чай. Достал из кармана карандаш, бумагу и написал две фамилии. Положил листок на стол перед собой и несколько раз кивнул.
Появился старик Шармак, сел за столик внизу, у самого дуба. Он был один. Фредрик расплатился за чай и подошел к старику, который явно обрадовался, что будет с кем поговорить.
— Я все время знал, — сразу начал Шармак. — Знал, что это блеф, сплошное надувательство.
— О чем это вы? — не понял Фредрик.
— Да о вине же, том самом крепком вине. Такого быть не может, любому ясно, кто хоть немного соображает. Вот. — Он достал из кармана сложенную газетную вырезку.
Фредрик прочел, что результат анализа подтвердился — восемнадцать процентов спирта. Но спирт не обычный, какой-то дериват. Оперируя множеством специальных терминов, в которых Фредрик мало что смыслил, ученый из Бордо объяснял, чем этот дериват — он называл его делкиголем — отличается от обычного спирта. В соединении со спиртом молекулы делкиголя и дают восемнадцать процентов. Дальше ученый предупреждал, что потребление такого вина может пагубно влиять на мозг человека. Причем последствия могут сказаться лишь много лет спустя. Так что этот продукт еще коварнее, чем метиловый спирт. Остается загадкой, каким образом удалось получить это производное из винограда. Но виноградари и владельцы замков во всем регионе Бордо могут облегченно вздохнуть. Катастрофа предотвращена.
Фредрик кивнул, однако, мсье Шармак еще не успокоился:
— Это дело рук какого-то грандиозного жулика, который решил напугать нас. И теперь он, не сомневаюсь, сидит и посмеивается.
— Мсье Шармак, — сказал Фредрик, — вы в курсе всего, что происходит. Не знаете, как идет следствие по поводу исчезнувших людей? Есть что-нибудь новое?
— Кое-что есть. — Старик наклонился над столиком. — Кровь, которую обнаружили, — человеческая. И давность этих следов совпадает с датами двух исчезновений. Ужасно, ужасно… Я знал беднягу Робера Меллина — славный, добрый человек, хоть и не слишком башковитый. А сверх того ничего, ровным счетом ничего.
— Может быть, всех этих людей увезли куда-то и они благополучно здравствуют там, на новом месте?
— Будем надеяться, будем надеяться. Но пятна крови — дурной знак.
Они помолчали. Шармак сосал старый окурок сигары. Фредрик пристально следил за тем, что происходит кругом, но не видел ничего необычного или подозрительного. Все же он не сомневался: Рука знает, что он сидит сейчас здесь за одним столиком с мсье Шармаком. Фредрик потер шею сзади; боль не прошла. Ревность?
— Вы хорошо знаете мсье Найджела Мерло? — спросил он.
— Никто не знает хорошо мсье Мерло. — Шармак досадливо развел руками. — Мсье Мерло — скользкий тип, больше того, всем известно: не совсем честный. Послушай мой совет, норвежец, не заводи никаких дел с Мерло. После истории с пчелами он восстановил против себя всех местных владельцев замков.
— С пчелами? — вздрогнул Фредрик.
— Ну да, ты ведь знаешь — или не знаешь? — что пчелы, берущие нектар из цветков винограда, производят очень вкусный мед. И вот мсье Мерло получил разрешение расставить ульи на землях, принадлежащих государству, вокруг виноградников. Его пчелы постоянно жалили виноградарей. В конце концов накопилось столько протестов, что Мерло пришлось убрать ульи. Но теперь он затеял какие-то хитрые дела. Какие именно — никто толком не знает.
Пчелы… Вот как, почтеннейший френолог разбирается в пчелах. Фредрик задумчиво уставился на пышную листву старого дуба. Мед и френология — может между ними быть какая-нибудь связь?
Да нет, вряд ли.
У соседнего столика приземлились надменный и брюзгливый мсье Гри-Лишен и молодой мужчина в тройке. Шармак наклонился к Фредрику и тихо сообщил:
— У мсье Гри-Лишена совсем плохи дела. Конец. Его уже несколько раз объявляли банкротом, но теперь все, точка. Он никогда не был настоящим виноделом, не разбирается в этом искусстве. Если бы ты попробовал его кислятину! Ужас. Особенно урожай 1978 года, когда почти у всех получилось хорошее вино. А у Гри-Лишена вышло такое кислое, что превращалось в уксус от одного упоминания этого слова.
Старик весело рассмеялся. Мсье Гри-Лишен явно не пользовался большой любовью у сент-эмильонцев.
