Артур Омре - Риф Скорпион (Сборник)
Дверь отворилась, на пороге стояла, щуря светлые глаза, высокая худая женщина. Супруга почтмейстера.
— А, ты здесь сидишь. — И ушла, не сказав даже «здравствуйте».
Ник Дал захотел отдохнуть в субботу и воскресенье, Вебстер не возражал. В автобусе они сели поодаль друг от друга, словно малознакомые люди. Вошел почтмейстер, кивнул Вебстеру и фотографу, сел впереди. Фру Стефансен сухо поздоровалась с ним, проходя мимо, заняла место где-то позади. По всему видно, что с почтмейстером знакома поверхностно. Дамы засматривались на статного почтмейстера. Неудивительно, сказал себе Вебстер: мужчина видный, высокого роста, волосы темные, глаза черные, хорошо одет.
В Фредрикстаде фру Стефансен и почтмейстер сели на другой автобус; тогда Вебстер решил вернуться в заводской поселок. Ник Дал остался ждать поезд из Осло. У него был уговор с Эттой — провести два выходных в зоне отдыха на острове Ханкэ.
Однако Этта не приехала. Ник Дал крепко разозлился и принялся от досады мерить шагами Нюгордскую улицу, слушая, как развеселая местная молодежь толкует о «фартовой погоде», «фартовом фильме», «фартовых девчонках» и выдает другие словечки, которые резали ухо угрюмому фотографу. Продолжая бродить по городу, он мрачно читал названия улиц — «Манежная», «Сисиньонская», приговаривая:
— Кривляки проклятые! — И еще: — Черт бы побрал эту Этту.
Через некоторое время он решил все равно отправиться на Ханкэ. Там найдется с кем потанцевать.
— На Этте свет клином не сошелся, — пробурчал он.
Уже смеркалось, когда он втиснулся в битком набитый автобус, идущий до Викане. Там он зашел в магазин фру Люнд и позвонил фру Эриксен. Узнал, что Этта даже не звонила. Моторная лодка Юханнеса доставила его и множество других на Ханкэ.
На острове бурлила жизнь по случаю осенней регаты. И черт с ней, с Эттой. Если ему вообще придется когда-нибудь с ней еще говорить, он отчитает ее на чем свет стоит, и все — конец. Уж больно высокого мнения о себе и любит кочевряжиться, как-нибудь он обойдется без нее. Обожает командовать, распоряжаться. А сколько оправданий у нее в запасе, когда иной раз забывает о его существовании…
Тем временем Вебстер наслаждался ужином у фру Эриксен. Утоляя ее любопытство, объяснил, что этот Бугер не слезает с него, требует окончательного подведения итогов, и все такое прочее. А так-то дело это его, Вебстера, мало касается. Надоел ему этот Бугер. Пристал как клещ. Вообще-то работу свою знает, молодец.
— Дело, считай, завершено.
— Но деньги он так и не нашел, — заметила фру Эриксен. — Правда, вы убедились, что Стефансен невиновен. Что я говорила с самого начала? Бедняга.
В час ночи Вебстер проник в коттедж Стефансена, уверенный, что хозяйка не вернется так скоро. Последний автобус выходил из Фредрикстада в двенадцать. Если она приедет на машине, он услышит. Он запер наружные двери, открыл одно окно в задней стороне дома и приступил к обыску, светя себе фонарем. Все было тщательно осмотрено при первом обыске, но он решил все-таки посмотреть еще раз. Потайные отделения шкатулки по-прежнему были пусты.
Перед тем как завершить осмотр гостиной, он вышел во двор покурить в темноте. Потом вернулся. Крышка рояля была заперта. Естественно, ей еще не до рояля. Он нашел ключ под шелковым покрывалом, внимательно исследовал рояль. Ничего.
А через минуту с удивлением воззрился на содержимое красивого углового шкафа — бутылку портвейна и бутылку коньяка, самых лучших марок. На бутылках не было казенных печатей. Но обе явно принадлежали к категории тех напитков, которые привозил из-за границы Холмгрен. Во время предыдущего обыска их тут не было, тогда в доме вообще не обнаружили спиртного. Рюмка с остатками вина давала повод заключить, что хозяйка недавно пила портвейн.
Действуя с надлежащей осторожностью, Вебстер достал из портфеля необходимые принадлежности, посыпал рюмку порошком, обнаружил знакомые отпечатки пальцев фру Стефансен; такие же были на початых бутылках.
Он позволил себе сделать вывод, что хозяйка дома недавно взяла эти бутылки в погребе Холмгрена. Стало быть, она проникла в дом господина директора, стало быть, не исключено, что она же в минувшую зиму сидела в кресле в его библиотеке. Хотя там могла быть и фрекен Харм. Вполне возможный вариант. Вебстер позволил себе пока исключить фрекен Энген из числа подозреваемых.
Полчаса спустя пришлось помощнику пристава Бугеру покинуть теплую постель. Вебстеру нужен был надежный свидетель того, что бутылки стояли в шкафу фру Стефансен. Бугеру было также поручено со списком в руках проверить наличие бутылок в погребе Холмгрена. Выяснилось, что недостает двух бутылок — одной бутылки портвейна и одной коньяка. Дом Холмгрена все еще был опечатан. Дело о наследстве ждало своего решения.
Люди, которые по пути в церковь проходили мимо старого дома Холмгрена, посматривали на него с серьезным видом и тихо переговаривались между собой. Простые добропорядочные люди в праздничном платье, которых кормил лесопильный завод.
Ник Дал протиснулся сквозь толпу в гостиницу «Ханкэ». В ресторане все столики были заняты, танцзал битком набит любителями парусного спорта из разных стран. Загорелые парни в синем и белом, в иностранной форме, оживленные женщины всех возрастов в летних нарядах. Хлопали пробки шампанского. Царило приподнятое настроение, играл эстрадный оркестр. Компания была смешанная: среди богачей, владельцев шести-, восьми-, даже двенадцатиметровых яхт лихо танцевали местным стилем крепкие ребята из Викане, Фредрикстада и Онсэя. Распорядительница фрекен Рёкке бдительно следила за порядком и беспощадно выпроваживала на крыльцо, в объятия полиции, ребят, которые совершали вылазки в парк, чтобы поднять свой тонус, прикладываясь к маленькой бутылочке. Серьезные нарушители рисковали быстренько очутиться в кутузке.
Ник Дал тщетно искал свободное место в ресторане. Он хотел есть, но еще больше — пить. Еда не главное, Ник Дал жаждал как следует напиться. К черту Этту, к черту все посулы и обещания.
Сидящий за одним из столиков мужчина, писака из столицы, приветствовал его кивком.
— Привет, Ник Картер, — сказал он. — Присядешь?
Ник Дал сказал «спасибо», сел. На столе появилась бутылка доброго портвейна. Ник Дал опрокинул стаканчик, уставился на танцующих. Пробормотал:
— Охота была танцевать.
Опрокинул еще стаканчик.
— Торопишься? — спросил писака.
Ник Дал опрокинул третий стаканчик. И увидел вдруг в соседнем зале красивую пару, мужчина и женщина танцевали, прижимаясь друг к другу. Фру Стефансен и почтмейстер. Ник Дал выругался, осмотрелся по сторонам и засунул бутылку в карман. Писака вышел вместе с ним из ресторана.
— Нигде нельзя спокойно посидеть, — ворчал Ник Дал. — Там появилась одна дама, которая не должна меня видеть.
У писаки была дача в лесу поблизости, и он пригласил Ника Дала к себе домой. Там было очень славно — музыка, симпатичные парни и девушки, дочь хозяина дачи с друзьями и подругами. Хозяин стал было задавать вопросы, но Ник Дал сразу сказал:
— Возможно, как-нибудь после, когда кончится следствие.
— Интересное дело?
— На редкость странное, — ответил, хмуря брови, Ник Дал, знаменитый сыщик.
— Ясно, чур за мной право первой публикации, — сказал писака. — А сейчас пойду-ка я лягу. Скоро полгода все ночи сижу за столом.
Он писал только по ночам, на очереди был новый роман к осеннему издательскому сезону.
А молодежь продолжала веселиться, хорошие записи, славные ребята. Ник Дал танцевал отлично. Крепкий молодой человек превосходно вписался в компанию. Поужинали, выпили пива, немного вина.
В лесу ухал филин. За окнами промелькнули спугнутые влюбленной парочкой бегущие лани. Красноватое зарево над деревьями и проливом, тихий, теплый августовский вечер, приглушенные звуки музыки из гостиницы…
Ник Дал то и дело наведывался в гостиницу вместе с одной русоволосой девушкой. Заглянет в танцзал и возвращается на дачу. Фру Стефансен и почтмейстер продолжали развлекаться. И кто же им запретит? Как не запретит и фотографу из заводского поселка проявлять любопытство, пока его не заметили. Конечно, им совсем не хочется, чтобы их ославили. Но Нику Далу было велено по возможности следить за фру Стефансен. И вот она тут, у него перед носом, вместе со своим новым возлюбленным.
В двенадцать часов ночи он в очередной раз стоял перед входом в танцевальный зал, обняв одной рукой свою спутницу. Вдруг на них набросилась молодая особа в светлом платье, красивая фурия с платком на каштановых кудрях. Глаза ее метали молнии, она подбоченилась и презрительно отчеканила:
— Вот как? Чуяло мое сердце, негодяй этакий!
Почти полчаса понадобилось Нику Далу и русоволосой девушке, чтобы усмирить Этту. Ее подвело опоздание на поезд.
