Александр Леонидов - Траектория
Ой, я бы вас очень попросила! — Это прекрасно — вернуться домой ужв с очень нужной справкой.
30.
Павел провожает меня до гостиницы «Октябрь», в которой его начальник заказал для меня помер.
Расстаемся в холле, но едва я успеваю привести себя в божеский вид, слышу осторожный стук. Открываю. Передо мной снова Паша Черный.
— Лариса Михайловна, вы не желаете поужинать? — предлагает он.
Удивляюсь, но тем не менее ненавязчиво интересуюсь:
— Вы приглашаете меня в ресторан?
— Давао мечтая поужинать в каком-нибудь приличном заведении с приятной девушкой,— отвечает он.
Делаю большее глаза.
— А супруга?! Вы начинаете меня пугать.
Черный смеется.
— Лариса Михайлов да, вы же давно, вероятно, догадались, что у меня ее никогда не было...
У подъезда гостиницы нас ждет голубой «Жигуленок».
Устраиваюсь на переднем сиденье и замечаю но себе любопытный взгляд водителя.
— Здравствуйте,— улыбается он.— Меня зовут Андрей. Мы с Пашей Черным вместе ловим преступников. Вот недавно в одной из перестрелок...
— Андрей, кончай,— обрывает Павел.
Водитель улыбается еще шире.
— Вы, девушка, не обращайте внимания. Паша всегда такой скромный.
Совершенно искрение соглашаюсь:
— Давно заметила.
Андрей, кончай. Лариса Михайловна — наш коллега из Новосибирска.
— Да ты что?! Опер?! — восклицает Андрей.
— Следователь прокуратуры,— поясняю я,
— Нехорошо ты поступаешь, Павел, темнишь,— выговаривает Андрей,— Нет, чтобы сразу сказать, что по делу. А то, заедем, девушку заберем...
Черный называет какую-то улицу, и машина мчится по городу. Останавливаемся у светящейся вывески «Кафе Дубрава».
— За вами заехать? — спрашивает Андрей.— Все равно дежурю.
— Если не будешь занят, заскочи часов... — Павел смотрит на меня.
Подсказываю:
— В десять.
Когда он распахивает передо мной дверь кафе, ловлю себя на мысли, что меня начинает беспокоить его повышенное внимание. Стараюсь проанализировать свое поведение и убеждаюсь, что моей вины в этом нет. Но все равно надо быть посерьезнее.
— Только музыки здесь нет,— словно извиняясь, говорит Павел, передавая мою шубу заспанной гардеробщице.
— А кормить будут?
— Обязательно.
— Это меня утешит.
За столиком сижу спокойно, но невольно высматриваю официантку и заглядываю в тарелки наших соседей — их лангеты и румяный картофель «фри» остаются нетронутыми. Девушка лет восемнадцати и ее спутник такого же возраста неотрывно смотрят друг на друга, будто соревнуясь, кто кого переглядит.
Где-то мой Толик? Рыскает, должно быть, по Московским музеям и галереям, как саврас без узды. Пусть отдохнет. Каникулы скоро кончатся,
— Слушаю вас,— устало говорит официантка, подходя к столику.
— А что у вас есть? — спрашивает Павел.
— Сейчас принесу меню.
Решительно останавливаю ее.
— Не надо. Два лангета,— перевожу взгляд на Пашу Черного и по тому, как он кивает, понимаю: ему все равно, чем питаться — овсяной кашей на воде или шашлыком по-карски.— Два кофе, мороженое. Салаты у вас какие?
— Мороженого нет, салат «Оливье»,— монотонно говорит официантка, подняв к потолку длинные «махровые» ресницы.
— Тогда «Оливье» и бутылочку минеральной воды,— соглашаюсь я.
— Все?
— Все,— говорит Павел.
Официантка захлопывает блокнот, уходит па кухню. Проследив ее путь взглядом, оперуполномоченный поворачивается ко мне.
— Наша официантка — единственный человек, который знал Репикова. Остальные уволились.
— Уже убедившись, что при всей серьезности Павел иногда склонен к розыгрышам, недоверчиво улыбаюсь.
— В самом деле?
Он кивает.
— Репиков работал в этом кафе.
— Правда?!
— Конечно! — Павел доволен произведенным эффектом.
— Когда вы успели?
Паша Черный скромно пожимает плечами. Тогда я спрашиваю:
— Как бы ее допросить?!
— Она работает до десяти.
— Значит, сначала лангет, потом допрос,— охотно соглашаюсь я.
Администратор уже успела, видимо, по цепочке передать, что в зале находится умирающий от голода оперуполномоченный уголовного розыска. На нашем столике со сказочной быстротой появляются салат, дымящийся лангет и прочее.
Допивая кофе, Павел улавливает момент, встает из-за стола, подходит к официантке. О чем они говорят — мне не слышно, но через несколько минут Павел подзывает меня.
— Значит, Татьяна Ильинична, к тому времени, как вы устроились в кафе, Репиков уже здесь работал? — продолжает он начатый разговор.
— Да, лет семь-восемь.
— Ну и что он был за человек? — спрашиваю я.
— Чересчур правильный,— сквозь зубы отвечает официантка.— Ворчал на всех: та его обвешать хотела, эта с клиентом выпила, другая на работу опоздала...
— Вы испытывали к нему неприязнь? — интересуюсь я.
Татьяна Ильинична неожиданно вспыхивает.
— А кто его любил?! Он только с виду такой правильный был.
— Почему «с виду»?
— Потому, что предлагал мне сбывать левый товар! — зло произносит она.
С настойчивостью рыбака, ожидающего, что рыба вот-вот клюнет, спрашиваю:
— Какой товар?
— Папиросы с нашей фабрики.
— Вы согласились?
Татьяна Ильинична чуть отстраняется.
— Что я — дура, что ли?!
— Кому-нибудь еще он делал такое предложение?
— Светке Лысовой. Она официанткой у нас работала. Согласилась. До сих пор локти кусает.
— Что так?
— Прихватили ее с этими папиросами... Посадить не посадили, мать-одиночка она, дали условно, зато на пять лет запретили в торговле и общепите работать. Представляете, каково ей?
Сочувственно киваю.
— Да-a... А Репиков чем отделался?
— А что Репиков?.. Она про него не сказала. На суде заявила, будто купила коробку папирос у незнакомого мужика.
— Пожалела?
— Какое там «пожалела»! Запугал ее Репиков. Таких страстей наговорил... Что ребенка придушит, а ее бритвой искромсает. Даже нарочно во двор к ней приходил... Светка, как увидела, что он с ее Димкой играет, чуть с ума не сошла.
— Почему же вы не сообщили об этом куда следует? — жестко спрашиваю я.
Официантка поджимает губы,
— Светка мне потом все рассказала, после суда... Да и вообще, жизнь мне пока не надоела...
Очень хочется высказаться, но в этот момент за спиной раздается голос Андрея:
— Карета подана.
— Подожди, мы сейчас,— говорит Павел, поворачивается к официантке.— Вам известно, почему Репиков перестал работать в кафе?
Женщина пожимает плечами.
— Слышала, что они с шофером вывезли машину тушенки с мясокомбината. Вот и сбежал... Кажется, до сих пор ищут.
Больше расспрашивать нет смысла, поэтому мы, не задерживаясь, выходим на улицу. Андрей дожидается нас в машине.
— Как провели вечер? — интересуется он, включая «дворники», чтобы сбросить снежинки, успевшие запорошить лобовое стекло.
— С лангетом и кофе,— отзываюсь я.
— Это хорошо... А мне еще до утра дежурить.
Разворачиваю к себе зеркало заднего вида, чтобы заправить выбившиеся из-под шапки волосы, и замечаю слегка потемневшие глаза Павла. Возникает ощущение, будто невольно заглянула в чужую душу. Быстро отвожу взгляд.
31.
Будит звонок телефона. Злая от того, что не дали заснуть как следует, подскакиваю. В трубке — голос Черного. Возникает желание сказать какую-нибудь гадость.
— Лариса Михайловна, я установил соучастников Репнкова.
— Уже? — продолжая тихо злиться, спрашиваю я, замечаю отсутствие соседки по номеру, бросаю взгляд на часы и ойкаю.— Павел, извините, я думала, еще ночь.
— Я же сказал «доброе утро»,— смеется оперативник.
— А я не поняла.
— Лариса Михайловна, где вы собираетесь завтракать?
— Не знаю,
— Я жду вас в пирожковой, она за углом, в этом же здании.
Стены пирожковой облицованы зеркалами, и, находясь за стойкой, тянущейся вдоль зеркальной стены, вижу весь зал и толпящуюся у противоположной стойки очередь, состоящую в основном из студентов, на лицах которых нет и тени озабоченности но поводу зимней сессии. Самое любопытное, что и мое лицо не отягощено никакими думами. Вполне беспечная физиономия. Только глаза не такие большие, как обычно, наверное, слишком долго спала. Признаться, завтракать с собственным двойником не очень приятно. Ты жуешь, и она жует. Ты шмыгаешь носом, и она... Бр-р... Смотреть на себя надоедает, и я отворачиваюсь.
— Павел, а вы что так скромно? — спрашиваю, видя, что одна борюсь с едой, а он только пьет жидкий кофе из граненого стакана.
— Дома позавтракал.
Округляю глаза на оставшиеся пирожки.
— Вы переоценили мои возможности.
— Лучше переоценить...
В раздумье продолжаю жевать, потом соглашаюсь:
— Пожалуй, вы правы… Но если вы так же будете кормить свою будущую жену, она станет толстой,— я шарю в зеркало взглядом, нахожу подходящую фигуру в дубленке со складками на боках и пояснице и указываю Павлу, — вот как та дама... Мой Толик меня так не обкармливает.
