Джеймс Мэйо - Персидская гробница. Не трогай спящих
И тут он краем глаза заметил, что все тот же грузовик разворачивается чуть дальше на дороге. А не тот ли это, что уже проезжал здесь, пока он ждал Дельгадо?
Значит, за ним следят? Очень похоже… Ладно, придется разобраться…
Бенджон влез в «шевроле» и неторопливо устроился поудобнее, давая грузовику возможность проехать вперед. сделал. Челюсть Бенджона воинственно выпятилась. Он чувствовал, как ненависть к Дельгадо перерастает в кипящее бешенство.
* * *Чарльз Худ прошел больничным коридором, миновал двух сиделок и спустился в холл. Часы над входной дверью показывали десять минут седьмого. Час пик, кругом царила суета. пик.
Худ заглянул к привратнику.
— Разрешите позвонить?
Усевшись в ожидании, пока освободится телефон, он призадумался. Сейчас нужна бы рядом Дебби, но её срочно вызвали в Абадан, в тамошнее отделение «Линьярд Маккиннан». И едва она вылетела утренним рейсом, Худу сообщили, что на окраине нашли их зверски избитого шофера.
Сейчас тот лежал в палате для тяжелобольных с пробитым черепом, раздробленной челюстью и переломанными ребрами. Его нашли в беспамятстве на пустыре. Ни денег, ни документов при нем не оказалось, и полиция долго не могла выяснить, кто он такой. В конце концов дальше на дороге нашли и грузовик, и тогда разыскали Худа.
Худ постарался, чтобы шофера устроили поудобнее. Парень пришел в себя довольно быстро, и Худ уже успел выслушать невнятный рассказ о неудачной слежке. Сначала Бенджон съездил по двум адресам, потом направился по дороге на Гармзар. Шофер пытался ещё что-то объяснить, но не мог — лицо его исказилось от боли. Когда ему дали ручку и блокнот, на листке появились каракули, в которых с трудом можно было разобрать автомобильный номер.
Женщина, звонившая по телефону, углубилась в подробное описание симптомов какой-то болезни, и Худ решил прогуляться по холлу, от которого веером расходились как спицы коридоры. Больница была совсем новая, хорошо оснащенная, а персонал казался знающим свое дело. Минут через пять он вернулся — телефон уже освободился.
Он набрал номер офиса. Ответила секретарша.
— Вы, мистер Худ? Как наш парень?
— Лучше. Завтра переведут в отдельную палату. Послушайте, я попрошу вас позвонить в полицию. Только ничего не говорите про избитого шофера. Cкажите вот что: сегодня вечером какая-то машина, нарушив правила, помяла «кадиллаку» бок. Я записал её номер и хочу узнать имя и адрес владельца. Речь идет о страховке. Нажмите на них как следует. Марку машины я вам не называл. А номер запишите.
— Звонить нет смысла, — заметила секретарша. — Они просто повесят трубку. Лучше сходить в участок.
— Я буду ждать от вас известий.
В кабинете Дебби Худ уселся в кресло с сигаретой и приготовился к ожиданию. Приходилось надеяться, что полиция не задаст лишних вопросов насчет истории с помятой машиной. Против Бенджона не стоило выдвигать никаких обвинений, тем более в избиении, иначе полицейское расследование могло завести слишком далеко. Но вот тревожило, что у шофера пропали все бумаги. Мог ли теперь Бенджон выйти на «Линьярд Маккиннон», а значит на Дебби? Хватило бы путевки или простого конверта с фирменным штампом? Хватит уже того, что он заметил слежку. Если Бенджон уйдет в тень, делу конец.
Сотрудники постепенно разошлись, контора опустело. Наконец вернулась секретарша.
— Получилось?
— Да, но пришлось попотеть!
— Поздравляю!
Она достала листок бумаги. Худ прочитал: «Франклин Дельгадо, 20, авеню Кхайбан, Шах Реза, Тегеран».
— Это адрес его конторы. Кажется, она называется «Меркатор Лайнз».
Худ задумчиво отошел к окну. Неужели это совпадение?
Франклин Дельгадо, глава авиатранспортной компании «Меркатор Лайнз», «прославился» на весь свет тем, что по неопытности скупал копии полотен Эль Греко, Клода де Лорэна и мастеров Возрождения. Что ещё о нем было известно? Худ лихорадочно рылся в памяти. Не он ли на одном из аукционов «Кристби» сорвал торги, оспаривая цену? Несколько лет назад, теперь он ясно вспомнил.
Впервые за последние дни Худ испытал возбуждение ищейки, взявшей след.
8
«Линкольн-континенталь» выбирался из центра через сгустившийся к вечеру поток машин. Дельгадо с непроницаемым лицом слушал доклад секретаря. Молодой человек в белом летнем костюме пересказывал телефонные разговоры с Лондоном и Нью-Йорком, стараясь ничего не упустить.
Франклин Дельгадо, в прошлом Фрэнсис Дельгаджян, был выходцем из Ливана, из бедной греко-армянской семьи. При первой возможности он эмигрировал в Рио-де-Жанейро, где устроился официантом. Одновременно он открыл маленькую экспортно-импортную фирму. Дельгадо был прирожденным коммерсантом, с ранней юности в нем проявились деловая хватка и чутье.
Не прошло и двух лет, как он рискнул пойти ва-банк: занял довольно крупную сумму и вложил её в импорт аргентинского чая «мате» — излюбленного напитка бразильцев. Крупный куш оказался далеко не последним. Спустя ещё несколько лет он одновременно занимался недвижимостью, авиаперевозками и ловлей рыбы. К тому времени его смело можно было назвать солидным бизнесменом, но по-настоящему крупный и рискованный шанс выпал только после окончания войны.
Однажды Дельгадо оказал услугу Уоррену Хуберу, председателю совета директоров американской военной корпорации — могущественного концерна, субсидируемого правительством. Тот неожиданно узнал, что смертельно болен и протянет не больше нескольких месяцев. И вот Уоррен Хубер, всю жизнь довольствовавшийся относительно скромным жалованьем, пожелал закончить свои дни в роскоши.
В его распоряжении в то время оказались бессчетные излишки военного имущества, в том числе 32 новехоньких транспортных самолета DС-4 и 2 400 трехосных грузовиков. Он предложил Дельгадо все это за десять процентов стоимости. Сделку удалось оформить к обоюдному удовольствию, а через одиннадцать месяцев Хубер скончался прямо у стола с рулеткой во французском казино. Из предоставленного Дельгадо кредита он успел потратить 33 000 долларов. Правда, оставалась угроза расследования насчет судьбы военных излишков, которое велось в Конгрессе, и Дельгадо благоразумно решил перебраться в Европу.
В то время крупные авиакомпании переживали период становления. И самолеты Дельгадо пришлись в Европе как нельзя более кстати. Через два года сеть его авиарейсов охватила не только Европу, но и Ближний Восток, и Африку. В пятидесятые годы он решил заняться перевозками нефти и устроил настоящий бум, спустив на воду флотилию танкеров. Постепенно в распоряжении «Меркатор лайнз» оказалось пять супертанкеров и множество судов помельче. А грузовые авиарейсы Дельгадо охватили весь мир.
Теперь его имя стало известно всему земному шару. Дельгадо женился на бразильской красавице на пятнадцать лет моложе себя, брак оказался вполне сносным. Детей у них не было, и супруги пользовались полной свободой. Женщины охотно оказывали Дельгадо внимание, он был с ними благодарен и щедр. К его услугам были роскошные дома в Париже и Нассау и холостяцкая вилла в Тегеране. Но был ли он счастлив? Нет, жизнь Дельгадо отравляла горечь несбывшихся надежд.
Он потерпел крах именно в той сфере, где особенно рвался преуспеть. Единственной его подлинной страстью был антиквариат и произведения искусства. Пришло это к нему не сразу, с годами, и постепенно вылилось в мечту о личной коллекции.
Слухи о том, что богач Дельгадо скупает такие вещи, вызвал множество предложений. К нему рекой текли картины, скульптуры и древние раритеты. Тянулись «эксперты», «обнищавшие наследники» и «удачливые археологи».
Специально для него организовали несколько аукционов. И в результате он, пройдоха из пройдох, потерял четыре миллиона. Великий бизнесмен был начисто лишен чутья насчет подделок.
Поскольку по натуре он был очень недоверчив, потрошили его не сразу, а мастерски доили несколько лет. Особенно поживились на этом один посредник в Нью-Йорке и двое в Амстердаме. Когда же, наконец, афера лопнула, Дельгадо обнаружил, что законным путем разобраться с ними не может. Ему остались груды фальшивок, не стоивших ни гроша, и беспощадное сознание того, что он стал всеобщим посмешищем.
Для человека с такой гипертрофированной гордостью это были муки ада. Он сделал ещё одну попытку — и угодил в новую ловушку. Купленные за бешеные деньги три полотна Эль Греко были выставлены на всеобщее обозрение, а через год оказалось, что это только копии. И Дельгадо прослыл скупщиком самых дорогих подделок.
Казалось, это предел унижения, но нет! Последовало то, что его просто добило. Пять из восьми холстов голландских живописцев семнадцатого века, подаренных Дельгадо благотворительной организации, были объявлены подделками. Эту убийственную новость он услышал, направляясь на аукцион «Кристби» за полотном Латура, чьи картины крайне редко появлялись на торгах. Чтобы смягчить горечь позора, Дельгадо решил заполучить Латура во что бы то ни стало.
