KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Детективы и Триллеры » Детектив » Мила Бояджиева - Лабиринты надежд

Мила Бояджиева - Лабиринты надежд

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Мила Бояджиева, "Лабиринты надежд" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

— Да нет… Они хотели, а теперь и не говорят ничего… — удивилась Марья Андреевна.

— Значит, дурное семя во чреве носит. От лукавого.

Марья Андреевна перекрестилась:

— Это в каком-таком смысле?

— В смысле дурного, пагубного влияния. Уж не скажу, откуда идет, от самого ли лукавого или от человека плохого, только мало в ней света, а все тьма да тьма… И душит она её, душит…

— Что делать-то? Или, правда, в Афон сходить? Я ж не член партии. Только в профкоме который год состою. — Засморкалась в комканый платочек перепуганная женщина.

— Сходи, родимая, сходи. Не помешает. А девку свою тайком окрести. Ничего что комсомолка. Теперь многие так — душой с Богом, а по словам, вроде, с властью. Пока у неё ангела-хранителя не будет, никакие заговоры не помогут. Мне хош её, хош вон энту дверь заговаривать. Один толк.

Марья Андреевна в Афон сходила, святой Иверкой иконе свечку ставила, с батюшкой советовалась, с монахами. Да все в один голос: крестить дочь надо.

Анжела от таких разговоров аж позеленела. Марья Андреевна сжалась, боялась, что ударит её дочь и станет от этого мучиться.

— Если будешь ещё в мою жизнь лезть — уйдем мы с Сашкой, да так, что и не найдешь никогда, — пригрозила Анжела.

Пошли дела все хуже и хуже. Да откуда ждать подмоги-то? Сашку вдруг засудили — пластинками он вроде какими-то спекулировал, и притом валюту имел. На три года. Анжела не долго печалилась. Вроде, даже вздохнула с облегчением. Сразу появился возле неё другой мужчина — приезжий. Главный инженер строительства гостиничного комплекса из Ленинграда. Машина, цветы, подарки. Это при живом-то муже! Марья Андреевна не одобряла поведения дочери, а подступиться боялась — чуть заикнешься — скандал.

— Да не гони ты волну, мам! У меня муж в колонии. Я в любой момент могу с ним развестись. Вадик тоже почти в разводе. У него зарплата как десять наших и ещё скоро в Венгрию в командировку долгосрочную поедет будет там на Балатоне отель строить, — сообщила Анжела.

— Хорошо, если б так… — Еле слышно то ли одобрила, то ли засомневалась мать.

Не вышло ничего у Анжелы с архитектором. Переживала она страшно, чуть ли не травилась. Потом лихо загуляла, пошла по кривой дорожке. А как же еще?! Муж сидит, вокруг ресторанная жизнь, разгул, блядство. Отдыхающие мужики косяками ходят…

Вернулся Саша… Разбирались они до утра — орали на всю улицу, вещи даже ломали. Закрывшись на лоджии, Марья Андреевна отмечала: ваза мамина голубая грохнулась… стул сломали… Хоть бы до телевизора не добрались. Хороший телевизор, цветной, «Славутич».

На следующий день, удивленная тишиной, она открыла дверь в комнату супругов. Среди всеобщего разгрома и хаоса на разложенной софе спали голубки в обнимку. Валялись тут же пустые бутылки и стоял в комнате поганый дух пьянки. Марья Андреевна тихонько открыла окно и вышла.

Зажили по-прежнему, не хуже других. Всякое бывало — и заработки хорошие, и новый сервант с чешской мягкой мебелью по записи приобретенные, и даже концерты в санаториях посещались, на которые приглашали Марью Андреевну со всей родней. А иной раз — хоть в милицию звони — крики да звон битой посуды, а уж выражения… На что Степан в загуле лихим был, но при женщинах язык придерживал.

Однажды Марья Андреевна прозрела — дочке ещё и тридцати нет, а вид потасканный, вымотанный. В глазах огонек пропал и даже в лучшие минуты ни о чем она вроде уже не мечтает. А поет хрипло, словно простуженная.

После какого-то крупного скандала в филармонии, где последние годы работала «Радуга», Анжела из ансамбля ушла. Не хотела стоять на подпевках у другой — молоденькой и наглой. Наглой от того, что маячил за её спиной солидный патрон. А Сашка — остался. У него пошла своя жизнь. Марья Андреевна устроила дочь к себе в санаторий в клуб — массовиком. Но веселиться Анжела разучилась, ходить на ушах перед отдыхающими не сумела. Обосновалась в библиотеке, где и просидела до сорока лет, читая взахлеб все то, что, оказывается, давным-давно написали всякие умные люди со скучным названием «классики».

С Сашкой они больше не дрались, даже не ссорились. Когда он сообщил, что хочет развестись по причине любви к другой женщине, Анжела согласие без всяких возражений дала. А на прощание, закрывая дверь за уносящим чемоданчик Сашей, ещё сказала вслед: «Уж ты прости меня…»

Это ее-то прощать?! И что тюрьму его пережила, скандалы-пьянки терпела, что осталась теперь одна — увядшая, погашенная. А он — с молоденькой француженкой, заехавшей в город отдохнуть, отбывал теперь в Европу. Сорок лет для мужика — самый расцвет. И внешность у него видная, и манеры как раз для обольщения подходящие: то строг и задумчив, то песни поет и в глаза заглядывает: «Ты у меня одна, словно в ночи звезда…» У него, значит, новая жизнь, а у Анжелы — конец всему.

Однажды светлым сентябрьским утром Анжела пришла домой рано. Было воскресенье — Марья Андреевна ещё не вставала. Дочь опустилась на коврик возле кровати, поцеловала её в щеку и сказала: «Я окрестилась, мама. Теперь у меня другое имя — Анна. И вся жизнь — другая». При этом она улыбалась светло, ясно.

Как же славно они зажили! Пенсия у Марьи Андреевны маленькая. Еще щенок дворняжий в здоровую псину вымахал и все время голодный. Зарплата у библиотекаря незавидная. Полдня Анна в читальном зале сидит, а полдня — в церкви. Детский хор собрала и песнопения с ними разучивает. По субботам и воскресеньям во время службы пение в храме звучит — душа радуется. А уж по праздникам!

Ждала Марья Андреевна Пасхи. А за неделю прихватило поясницу — ни повернуться, ни подняться. Включила телевизор и службу из московского Богоявленского собора смотрела, да все представляла, что в хоре её дочь стоит, вот-вот лицо за другими мелькнуло!

— Хорошо же ты пела, дочка! — встретила мать вернувшуюся под утро Анну.

Они похристосовались и разговелись — пасхой да куличом, да яркими, с цветными наклейками яичками.

— А я тебя сегодня на лоджию выведу — вся вишня в цвету стоит. Окошки раскрою и будем на море смотреть, старые песни вспоминать, хочешь? Утесова, Шульженко…

— Можно сегодня-то такое петь?

— Доброе всегда можно. — Улыбнувшись, Анна тихонько напела: «Тот город, который я вижу во сне, о, если б вы знали, как дорог. У синего моря привиделся мне в цветущих акациях город…» — Я слова путаю, но ведь хорошо, правда?

Сидней Кларк, прибывший из Америки в индивидуальный тур, остановился в хорошей, но не самой дорогой интуристовской гостинице. Однако, и здесь говорили по-английски. Вначале он услышал от администратора «Вэлкам ту Крым». Потом русский осведомился:

— Впервые у нас? Не хотите присоединиться к туристическим группам? Вполне элегантный, хорошо пахнущий мужчина метнул перед Сидом веер красочных проспектов. Тот вежливо отказался.

— Я завтра должен уехать, — и, прихватив совсем легкую сумку, поднялся в номер.

Выйдя на балкон, огляделся, пытаясь сопоставить полученные от Арчи впечатления с тем, что увидел.

Быстро приняв душ, отправился бродить по городу. Везде царило приподнятое настроение, продавались большие, круглые, усыпанные цветными крошками пироги и раскрашенные яйца, настоящие, а также фарфоровые и деревянные. На прилавке магазина в холле отеля и на лотках идущих вдоль набережной, среди прочих русских сувениров пестрели разрисованные яйца.

Сид остановился, разглядывая прилавок. Молоденькая продавщица улыбнулась ему и поздоровалась. Сид ответил. Девушки тут и впрямь были хорошенькие.

— Мистер говорит по-английски? — Подошел сбоку богемного вида немолодой джентльмен. — Интересуетесь настоящими антикварными вещами? Имею от дедушки настоящее пасхальное яйцо работы Фаберже… Возьму недорого…

— Я бедный студент, сэр, — сказал Сид. — У вас праздник?

«Коллекционер» охотно объяснил, что нынче огромное церковное торжество — православная Пасха, а в местном, восстановленном после поругания большевиками храме состоится торжественная служба. И показал рукой на гору, где горели в солнечных лучах звезды на синих куполах и развернутые к восходу кресты.

— На Пасху у нас все друг другу раскрашенные яйца дарят. Не обязательно дорогие. Вот, посмотрите, — девушка поставила на стекло три крупных лаковых деревянных яйца, расписанные цветами, такими же яркими, как были на металлических подносах и развешанных больших шалях. — Это наш местный умелец делает. У него краски словно из глубины светятся. Секрет особый знает.

— Мисс отлично говорит по-английски, — одобрил Сид и купил самое лучезарное яйцо.

Сид бродил по городу, пока не почувствовал зверский голод. Оказывается, дело шло к ужину, а по американскому времени он уже пропустил и ланч, и завтрак. В уютном ресторанчике на набережной турист съел блюдо, которое ему порекомендовал официант, быстро распознавший иностранца. «Шашлык из барашка», видимо, как раз то, что ел Арчи двадцать пять лет назад в ресторане «Аул» накануне ужасных происшествий. «Знамения. Сплошные знамения свыше». — Сид, в тайне любивший значительность, величественность, монументальность, частенько выискивал в своей судьбе предначертания судьбы, хоть как-то выделявшие его из безликой толпы и компенсировавшие приятными обещаниями преследовавшие его неудачи. А как иначе свести концы с концами в злоключениях недолгой, но уже изрядно поизмывавшейся над ним жизни? Как объяснить себе, почему надо с улыбкой переносить удары и боль? Только предстоящим возмездием и торжеством справедливости.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*