Э. Хартли - Маска Атрея
Приснилось ей, что она едет по шоссе Ай-85 через центр Атланты. Дорога все время сужалась, и большие бетонные стены угрожающе высились над головой, не оставляя ей и дюйма. Дебора была скорее озадачена, чем испугана, как иногда бывает во сне, пока не осознала, что каждый второй водитель носит золотую погребальную маску.
Когда Дебора проснулась, в номере было очень тихо и темно. Она добралась до ванной и успела вынуть мыло из бело-голубой обертки, украшенной стилизованным изображением Парфенона, прежде чем вспомнила, где находится.
Греция.
О чем она думала? Дебора вернулась в спальню и потянулась за телефоном, но остановилась.
«Нет. Мне некому звонить».
Она осмотрела немногочисленные пожитки, приняла душ, поглядела в щель между занавесками на залитые ярким солнечным светом стены домов и спустилась к конторке портье. Смуглую красотку с равнодушно-оценивающим взглядом сменил мужчина лет шестидесяти. В ответ на вопрос, говорит ли он по-английски, портье равнодушно пожал плечами:
— Разумеется.
Вид у него был слегка обиженный, словно Дебора спросила, умеет ли он читать.
— Как мне добраться до Национального археологического музея?
Он достал из-за конторки карту с заранее отмеченным на ней отелем.
— Вы здесь. Музей здесь. Можно пройти пешком, но жарко. Такси лучше.
Интонация была утвердительная, а не вопросительная, однако портье ждал, словно задал вопрос. Дебора разглядывала карту, отыскивая масштаб, который указал бы, как далеко идти. Безуспешно.
— Такси туда, пешком обратно, — предложил портье. — Будет прохладнее.
Он поднял телефонную трубку. Дебора кивнула, и он набрал номер.
С заднего сиденья такси она смотрела на неописуемый бетонный город и плотный гудящий поток транспорта. Интересно, полиция ее уже ищет? Немного времени нужно, чтобы отследить ее паспорт и кредитки, но вот что будет дальше?.. Возможно, ее подозревают в убийстве Ричарда... конечно, не серьезно... не настолько серьезно, чтобы обращаться в Интерпол, если полагается обращаться именно туда.
И если полиция действительно во всем этом участвует.
Кин — полицейский. Он невзлюбил ее, но он хотя бы настоящий. Кернига же, казавшийся более благоразумным, более уравновешенным... Кто он на самом деле? Тихий голосок в душе советовал все равно позвонить и сообщить им, что она не совсем сбежала... Только зачем? Возможно, стоило бы позвонить Кельвину Бауэрсу.
«С какой стати? — произнес насмешливый голос у нее в голове. — Думаешь, он скучает? Думаешь, он тоскует по неуклюжей, эмоционально ущербной интеллектуалке, с которой столкнулся, когда ее допрашивали по делу о весьма мерзком убийстве?..»
Заткнись.
Дебора расплатилась с таксистом и выбралась в жару. Музей стоял в стороне от дороги. Она поднялась по мраморной лестнице, прошла под украшенным колоннадой портиком, купила билет и вошла, сразу ощутив открытую простоту этого места: просторные гулкие залы, окна под высокими потолками, расставленные без видимого порядка статуи с крохотными табличками.
Это была полная противоположность американским музеям — обнаженная, не идущая на уступки развлекательности или высококультурному глянцу. Здесь все было какое-то очень греческое: огромная, разделенная на отсеки коробка, где ничему не позволено отвлекать от экспонатов, выставленных с почти аскетичной простотой. Никаких указателей, никаких ярких красок или броских диаграмм. Музей словно говорил: «Если хотите узнать больше — а должны захотеть, — купите книгу или, еще лучше, вернитесь в школу». Деборе это понравилось, особенно кикладская коллекция с ее странно постмодернистскими скульптурами, напоминающими Генри Мура и Пикассо — художников, творивших четыре тысячи лет спустя.
Она внимательно рассмотрела микенскую коллекцию, переходя от витрины к витрине с намеренной медлительностью, чтобы остаться в зале одной, дав пройти спешащим туристам. Ничто из увиденного не было точно таким же, как то, что Ричард скрывал позади книжного шкафа в Атланте. Разумеется, есть и другие собрания, но это — самое большое, самое полное, и Дебора снова подумала, что если клад Ричарда составлен всего лишь из копий, то сделавшие их художники создавали вариации на тему, а не повторяли сохранившиеся образцы. Другими словами, либо в тайной комнате хранятся подлинники — и просто поразительные, — либо это подделки — и просто невероятные.
Дольше всего она стояла перед погребальными масками, особенно перед маской Агамемнона (ей было приятно увидеть, что музей подчеркивает сомнительность атрибуции). Дебора пристально смотрела на маску, стараясь вспомнить изображение, виденное на экране музейного компьютера.
Маска Агамемнона была чуть больше натуральной величины, золотая, немного асимметричная — толи по замыслу мастера, толи в результате пребывания под тоннами земли и камней в течение трех с половиной тысячелетий. Тонкий нос, изящно изогнутые брови, тонкогубый рот, широкие усы, борода. Уши были как бы отрезаны от волос и бороды и потому казались оттопыренными. Но сильнее всего поражали глаза. Миндалевидные, без радужки или зрачков, с узким разрезом во всю длину, они казались одновременно открытыми и закрытыми. Возникало жутковатое ощущение, будто лицо спит или как-то иначе удерживается между жизнью и смертью.
— Вы так долго здесь стоите...
Голос, раздавшийся рядом, был низким и с сильным акцентом. Дебора обернулась. Немолодой человек, вероятно, грек, смотрел на нее с задумчивым интересом.
— Простите. — Дебора поспешно огляделась, чтобы понять, не задерживает ли она экскурсию. Возможно, этот человек — экскурсовод. Она была так поглощена... чем? исследованием? осмотром достопримечательностей? детективной работой?.. что совершенно не заметила его присутствия. Он мог бы наблюдать за ней веками.
— Не надо извиняться. — Мужчина так выразительно пожал плечами, что его лицо при этом состарилось на десять лет. Черные глаза блестели, как леденцы. — Я привык, что люди разглядывают маску, но не многие так... — он помедлил, подбирая слово, — исчерпывающи в рассмотрении. Вы, вероятно, студентка-археолог?
Дебора улыбнулась:
— Я куратор музея. Из Америки.
— Простите, — сказал он. — Я не хотел намекать на отсутствие знаний. Мой английский... — Грек махнул рукой.
— Ничего страшного. — Теперь улыбка Деборы стала искренней. — Как археолог я специализировалась только по Американскому континенту. По части Греции я и правда студентка.
— Хорошо, — кивнул он. — Значит, вы приехали не для того, чтобы доказать, что эта наша маска — подделка.
— Нет, — ответила она. — Не для этого. А многие пытаются?
Грек снова пожал плечами, на мгновение состарившись, и повернул ладони вверх.
— Время от времени, — сказал он и кивнул, довольный фразой. — Солидные археологи, конечно, не принимают их всерьез, но спрос на заговоры будет всегда, верно?
Дебора кивнула, вдруг испугавшись, не приехала ли и она, в сущности, для того, чтобы проверить подлинность маски.
Он воспользовался ее молчанием, чтобы протянуть руку.
— Димитрий Попадреус.
— Дебора Миллер, — ответила она.
Назвалась она совершенно рефлекторно и на долю секунды засомневалась, стоило ли это делать. Но запоздалую мысль оттеснила другая.
— Минуточку. Попадреус?
Она сверилась с путеводителем.
— А вы не...
— ...директор музея, — закончил он. — Да, это я.
И слегка поклонился.
— Я люблю ходить среди наших посетителей время от времени, чтобы увидеть, чему они уделяют внимание — как правило, немногому, а что вызывает скуку — как правило, все. Туристы — очень странные существа, — заметил он, отворачиваясь от нее и глядя на редкие кучки людей. — Я часто не могу понять, зачем они пришли.
Он снова пожал плечами, и Дебора улыбнулась.
— В вашем музее выставлены предметы из Нового Света?
Новый Свет. Европейцы колонизировали Америку пять сотен лет назад, и эта земля для них по-прежнему новая. Ну что же... Дебора оглядела просторный зал, где выставлены сокровища бронзового века. Наверное, здесь время течет медленнее. Директору же музея она просто сказала:
— В основном, — и сделала эдакий протестующий жест, который вполне подошел бы и самому греку. Это должно было означать: ее музей маленький, у них нет экспонатов мирового класса.
Разумеется, кроме тайного микенского клада...
— Так она настоящая? — Дебора решила поиграть.
— А почему нет? — удивился Попадреус, внимательно вглядываясь в маску. — Стилистически она отличается от других, да, но это ничего не доказывает. Будь у нас для сравнения сотни масок, да, но их нет. У нас всего шесть. Вариации возможны из-за личных вкусов мастера, или лица умершего, или... — Директор музея характерным жестом пожал плечами и выразительно вздохнул. — Нет причин сомневаться в отчете Шлимана о том, где и когда он ее нашел. А уж сделать копию за то время, что у него было, при ограниченности имевшихся у него ресурсов?.. Это еще более невероятно, согласны?
