Марина Серова - Белая и пушистая
– Да, – ответил Коростылев и присел на стул рядом. – Знаете, я милиции говорить ничего не хочу.
– Почему?
– Потому что им все равно. И вообще, нашим правоохранительным органам надо отвечать только тогда, когда тебя спрашивают.
Я не стала спорить с таким заявлением и только кивнула.
– Так кто же виноват в смерти Жанны?
– Лилия Федоровна, – шепотом проговорил он.
– Кто? – не поверила я. – Главная медсестра клиники? Но… Ей-то чем Жанна помешала?
– Я не знаю толком, но понимаете, Жанна, она была особенная. Ну, не такая, как все. – Дима откровенно засуетился, начал дергаться, жестикулировать.
Я кивнула, давая понять, что уже слышала это.
– Она все про всех знала, – продолжал тем временем Дима. – Ей вообще нравилось всех дразнить. С ней не было скучно. В последнее время она часто говорила мне о том, что ей удалось что-то раздобыть. И это что-то очень интересное. А главное, как будет здорово, если она об этом кому-нибудь расскажет. Полетят головы! Она была в восторге и радовалась как ребенок.
– А чему тут радоваться? – не поняла я. – Зачем Жанне летящие головы?
– Ну, она была такая… – Дима повертел рукой в воздухе, подбирая точное определение. – Ей, короче, хотелось, чтобы были интересные события. Она справедливости хотела.
«Скучно ей было, вот и все! – усмехнулась я про себя. – А радовалась она как ребенок, когда другим было плохо. И нужно и впрямь самому быть как малое дитя, чтобы этого не понимать!»
– Ну и что? А при чем тут старшая медсестра? – вслух спросила я, скептически глядя на Диму.
– Жанна как-то проговорилась, что Лилия у нее в кармане. И если она захочет, то медсестра не будет больше работать в клинике Асташова.
– Очень интересно, – задумчиво проговорила я.
– Она не такая, чтобы болтать попусту, – убежденно заговорил Коростылев. – Я думаю, что они что-то раскопали про нее.
– Они – это кто? – нахмурила я лоб.
– Ну, Жанна и Света…
– Подожди. Все, с кем я разговаривала, в один голос утверждали, что Жанна была просто, извини, стервой, а Света – так просто душечка. Ну, и потом, они же не дружили… Почему ты связываешь их вместе?
– Нет, – Дима усмехнулся. – Так говорят те, кто совсем их не знал. Все считают, что все это Жаннины проделки, что это исключительно ее собственная инициатива. На самом деле все придумывала Света. Просто Жанна была более общительная, а Света более наблюдательная. Они очень здорово дополняли друг друга. Они же были одноклассницами.
Я чуть приподняла брови, отмечая этот факт, ибо слышала о нем впервые.
– Просто в старших классах, – продолжал Дима, – Света с родителями переехала в другой район, и она, соответственно, сменила школу. В школе они особо не дружили, а тут…
– Значит, Свету действительно должны были убить сначала? – задала вопрос я. – А Жанна – это просто по ошибке?
– Не знаю, – пожал плечами Коростылев. – Может быть, хотя я в этом не совсем уверен. Они что-то знали и ужасно этому радовались, но Жанна отговаривала Свету. Они даже поругались по этому поводу.
– Отговаривала от чего? – уточнила я.
– От того, чтобы пустить свои знания в дело, как они сами между собой говорили.
– Так, хорошо, – медленно проговорила я, пытаясь собрать в кучу все только что услышанное. – Но вернемся к Лилии Федоровне. Почему ты подозреваешь ее?
– Я видел, как она крутилась весь вечер около учебной комнаты. С чего это ей там околачиваться?
– Ну, она вообще-то должна была подготовить комнату к занятиям, насколько я знаю, – разочарованно протянула я. – И вообще – мало ли какие у нее могли быть там дела?
– Комната готовится гораздо раньше, – возразил Коростылев. – Так было всегда. Из клиники вечером в наш корпус вообще редко кто заходит, а тут ей как медом намазали.
– Это не показатель, – вздохнула я.
– Может быть, но зачем тогда Жанна так часто бегала в реанимацию? – торжественно заявил он. – Жанна никогда не отличалась особой любезностью и вниманием по отношению к больным, а тут…
– Какая между этим всем связь?
– Жанна что-то нашла, она нашла компромат на Лилию Федоровну. Через одного больного в реанимации. Она пыталась найти знакомых в милиции. Постоянно приставала ко мне с этим вопросом.
– В милиции? Зачем ей это? – удивилась я.
– Ей нужен был архив.
– Архив? Архив чего? – моему удивлению не было предела.
– Старых дел. Ей надо было узнать про какое-то дело. Она никогда не говорила о том, чего до конца не выяснила. Могу только сказать, что это было какое-то дело примерно двадцатилетней давности. Где-то конец восьмидесятых.
– А-а, – протянула я, чувствуя одновременно и интерес и разочарование.
С одной стороны, это неплохая зацепка, а с другой… Столько лет прошло! Попробуй теперь связать концы с концами! Людей-то, участвовавших в том деле, очень сложно найти. А кое-кого, возможно, уже и в живых нет. Да и само дело вычислить будет ох как непросто!
– Я знаю, о чем вы сейчас думаете, – с отчаянием в голосе сказал Коростылев. – Но, понимаете, Жанна никогда не делала ничего просто так.
– Хорошо, Дима, спасибо, я обязательно подумаю над твоими словами, – пообещала я, про себя решив, что в реанимацию наведаться надо будет непременно.
А пока сменила тему разговора:
– Вы провели вечер накануне смерти Жанны вместе?
– Да, я пришел к ней в комнату, – сразу же кивнул Дима, и в голосе его появились ностальгические нотки. – Жанна была в отличном настроении, в каком-то кураже. Все время смеялась, шутила… Я любил, когда она бывала такая.
– Вы чем-то угощались? – будничным голосом спросила я.
– Ну, я принес коробку сока, – безо всякого напряжения сказал Дима, чуть удивленно посмотрев на меня. – А у Жанны было печенье и сыр. Да мы не были голодными, мы же хорошо ужинаем в столовой! Да и буфет открыт до десяти вечера, так что всегда можно подкрепиться, если вдруг проголодаешься.
Он говорил все это легко и свободно, без смущения и скованности, и я не заметила ни малейших признаков волнения ни в его голосе, ни в лице. Да и отношение к Жанне указывало на то, что Дима Коростылев не стал бы убивать девушку, в которую был влюблен.
«Если только кто-то не использовал его как инструмент», – неожиданно подумала я.
Мне вдруг пришла в голову такая мысль: а что, если мотив убить Жанну был у кого-то вне клиники? У кого-то из ее прошлой жизни? Но тогда получается, что этот человек должен был проникнуть в клинику, чтобы подсыпать Жанне яд. Или она встречалась с убийцей накануне?
Я вообще-то мало что знала о доучебном периоде жизни Жанны, слышала лишь от Ангелины о некой Кате Михеевой, с которой та вроде бы дружила в школе. Но мне это все и не казалось важным: смерть-то произошла в клинике. Но сейчас я думала, что мотив мог быть и у кого-то извне.
Правда, в эту версию не очень вписывалась смерть Светы Малаевой, но, может быть, связь есть, просто я не вижу ее? Может быть, имеет значение то, что Света и Жанна были одноклассницами?
Получить точные ответы на эти вопросы я пока никак не могла. И даже не представляла, к кому можно обратиться по этому поводу. Оставалось только строить предположения. И я снова обратилась к Диме с вопросом:
– Скажи, а Жанна вечером не покидала клинику? Ну, не ходила гулять или к кому-то в гости? Может быть, маму навещала или подругу?
– Нет, она никуда не ходила, – тут же замотал головой Дима. – Она после занятий переоделась, голову вымыла… Она даже меня просила, чтобы я сходил и купил ей новый компакт-диск с записями. Мы его как раз и слушали вечером.
– А коробку с соком ты где взял?
– В буфете купил, – пожал плечами Дмитрий, и недоумение в его взгляде усилилось. – А что?
– Ничего, – улыбнулась я, принимая как данность невозможность сейчас развить возникшую в голове версию. – А у Светы Малаевой был парень?
– Конечно, был, – ответил Дима. – Его зовут Владик Шестаков.
– Он работает, учится?
– Работает в фармацевтической фирме под названием «Фарм-клиник».
– Вот как? Это очень интересно, – протянула я, сразу же вспомнив надпись в карточке Жанны: «Генеральный директор фирмы «Фарм-клиник» Стригунец Виталий Степанович.
– Но Светка с ним нечасто встречалась, – хмуро сказал Дима. – Так, держала на всякий случай.
– У тебя есть его номер телефона? – спросила я.
– Да, вроде был записан, – кивнул Коростылев.
– Давай, – коротко скомандовала я, и Дима, достав из кармана старенькую «мотороллу», продиктовал мне номер сотового Владислава.
Воцарилось недолгое молчание, но я вскоре прервала его.
– Значит, кроме просто подозрений, основанных на том, что ты видел Лилию Федоровну около учебной комнаты, у тебя ничего против нее нет? – уточнила я.
– Нет, – признался Дима. – Но я уверен, что это ее рук дело.
– Понятно, – кивнула я.
– Просто все как-то в последнее время наперекосяк, – вздохнул Коростылев, как бы оправдываясь. – Ну что, я, пожалуй, пойду?
