Марина Серова - Он все видит!
– Еще было бы неплохо пустить слух, – сказала я, совсем осмелев, – что в том доме все прежние хозяева умирали один за другим…
– В каком доме? – раздалось за моей спиной. Оглянувшись, я увидела Ольгу и поздоровалась с ней. – О чем вы это тут говорите?
– Да вот, о соседском доме, – пояснил Денис. – Какой-то он заколдованный, недаром значится под тринадцатым номером.
– Что вы имеете в виду? – Ольга подошла к мужу и положила руки ему на плечи. – Я ничего такого не замечала!
– Вы ведь в поселке тоже не так давно живете, – начала я, – поэтому многого не знаете. В соседнем доме жильцы надолго не задерживаются. Смерь Романа – далеко не первое печальное событие такого рода.
– Я знаю, до них там Прохоровы жили, – вспомнила Ольга. – Они оба умерли в один год. Только ведь они старые уже были…
– Мои родители постарше их будут, но вот – живут и здравствуют, тьфу-тьфу-тьфу, – Денис Евгеньевич постучал по дубовой столешнице.
– Проклятие – штука сильная. Никого не щадит! Там и ребенок умер, – приврала я.
– Какой кошмар! – Ольга аж вся передернулась. – Может, мне не ходить сегодня к ним? Отошлю туда букет цветов, и все.
– Почему? Лично я, наоборот, решил немного развеяться, – Злобин взял жену за руку. – Мы так давно вместе никуда не ходили.
– Оля, да вы не переживайте, если на тринадцатый дом и наложено проклятье, то оно только на его жильцов действует, а гостям там находиться вполне безопасно. Денис Евгеньевич, спасибо вам за то, что просветили меня, – я поднялась с кресла, – теперь мне известно практически все о потребительских кредитах. Я пойду.
– Не за что, обращайтесь, всегда готов дать вам бесплатную консультацию, – подыграл мне Злобин.
– Заходите к нам, – сказала Ольга на прощание.
– Хорошо, всего доброго, – кивнула я и вышла из кабинета.
* * *Около шести часов вечера я села перед столом с прослушивающей аппаратурой, надела наушники и настроила тюнер на нужную частоту. Это была частота «жучка», установленного в прихожей. Ковалева встречала гостей. Уж не знаю, что там было написано у нее на лице, но вот ее голос явно был лишен ноток подлинного гостеприимства.
– Денис Евгеньевич, Ольга Аркадьевна, рада вас видеть, – услышав эти слова, я успокоилась. Раз Злобины переступили порог соседского дома, значит, пока все идет по плану.
Я переключила частоту, чтобы услышать то, о чем говорят в гостиной. По моим прикидкам, там собралось уже человек пятнадцать, не считая обслуги, но моего слуха не достигало ни одно сказанное вслух слово. Может, Даша слишком далеко запрятала «жучок»? Вскоре, опровергая мое предположение, Татьяна Владимировна пригласила гостей проходить в комнату:
– Дамы и господа, прошу к столу!
Ее голос прозвучал так громко, будто я находилась с ней в одной комнате. Выходит, до появления хозяйки все сидели в гостиной молча. Обычно такая тишина бывает в доме, где лежит покойник. Сейчас его там не было, просто гости не знали, о чем им разговаривать друг с другом.
– Простите, а где же Виктор Николаевич, где Даша? – спросил женский голос.
– Случилось так, что их сегодня не будет. Ирочка, садись рядом со мной! Тимофей Петрович, вы тоже идите поближе ко мне, да-да, сюда.
Напрасно я ждала, что Ковалева как-то объяснит своим гостям отсутствие за столом ее мужа и невестки. Мне хотелось знать, на что способна ее фантазия. Но Татьяна Владимировна не стала ее эксплуатировать. То ли она посчитала, что собравшиеся люди не достойны ее объяснений, то ли она хотела раскрыть занавес тайны чуть позже, когда их мозги уже затуманит алкоголь. Во всяком случае, она сама то и дело провозглашала какие-то избитые до банальности тосты.
Около девяти часов вечера мне позвонил Злобин и сказал:
– Я еще никогда не был на таких нелепых приемах! Ковалева даже не удосужилась никого представить друг другу. Она сама сидела рядом с какой-то Ирочкой и постоянно что-то нашептывала ей на ухо. Та делала удивленные глаза и качала головой, как игрушечная собачка, что прикреплена на передней панели Олиной машины. Всем остальным оставалось только гадать, о чем у них идет речь. Оля от скуки стала рассказывать своей соседке по столу байки о проклятии, лежащем на этом доме, а та слово в слово повторяла все какой-то пожилой женщине, сидевшей слева от нее.
– Денис Евгеньевич, а что насчет телефона?
– Он лежит на дне огромной напольной вазы, стоящей в ее комнате. Это место показалось мне самым скрытым от глаз. Я нагнул вазу и осторожно положил в нее аппарат.
– Отлично! Пустой сосуд, наверное, создаст эффект эха, – предположила я.
– Я тоже об этом подумал.
– Спасибо, Денис Евгеньевич!
– Пустяки. Если бы не это задание, я бы совсем умер там от скуки, – сказал Злобин и отключился.
Я тут же пошла к Арише и сообщила ему, что Злобин выполнил мою просьбу.
– Никто не поверит, если рассказать, что серьезный банкир способен на такие детские шалости, – дед здорово впечатлился моим рассказом. – Чистейшая авантюра! Только ты, Полетт, могла подвигнуть Дениса на такое безрассудство.
– Нет, это не я. Это – рутина, в которой Злобин увяз после закрытия казино. Раньше он там испытывал сильнейшие эмоции, а теперь его жизнь стала весьма пресной. С утра до вечера и даже в выходные дни у него на уме только банковские вопросы – всякие там биржевые индексы, ставки рефинансирования…
– Что поделаешь, времена сейчас сложные. Фондовый рынок достиг дна и начал копать.
Я посмеялась над Аришиной шуткой и продолжила:
– Так вот, моя просьба внесла в его жизнь чуточку остроты и перчика. Она стала приправой к пресной пище для его ума, как васаби – для суши.
– Может быть, – согласился со мной дедуля. – Полетт, а не перекинуться ли нам с тобой в картишки?
– Я не против. Сдавай! Да, дедуля, ты знаешь, я обещала Сергею, что ты научишь его каким-нибудь карточным приемчикам.
– Зачем?
– Ну, так, в качестве бонуса.
– Ладно, на днях я встречусь с ним.
Мы начали играть в карты. Оставшись «дурочкой» три раза подряд, я ушла к себе. Аришино тщеславие было хоть немного удовлетворено. Этого я и добивалась, показывая ему – словно бы невзначай – свои карты.
Я завела будильник на три часа и легла спать. Когда под ухом зазвучала джазовая мелодия, мне показалось, что я только-только закрыла глаза и еще не успела провалиться в сон. На самом деле прошло достаточно времени для того, чтобы заснуть и увидеть сон. Я даже вспомнила, что мне снилась Алинка, спасающаяся бегством по берегу моря от целой оравы детей. Они кричали ей вслед: «Мама, подожди, не убегай!»
Когда мои глаза привыкли к свету ночника, я начала набирать на мобильнике номер. «Мама! Иди ко мне, здесь здорово, тебе понравится», – голос Романа должен был разбудить Татьяну Владимировну. Наверняка она спросонья решит, что услышала эти слова своего покойного сына во сне. Я выждала несколько минут и повторила звонок, чтобы заставить женщину сначала задуматься, а потом испугаться.
На самом деле Роман когда-то звал не свою мать, а Дашу – выйти в сад. Его голос был слишком веселым, чтобы доноситься с того света, но за неимением других подходящих фраз я решила использовать эту. Обращение к жене заменила словом «мама», а конец фразы обрубила. Встроенный в мобильник Ковалева диктофон позволил записать полученную фразу в память телефона, после чего я поставила ее на звонок своей серой трубки.
На всякий случай, я позвонила и в третий раз, после чего забылась крепким сном.
Утром «жучок», посаженный Дашей в проводной телефон ее свекрови, кое-что нажужжал мне.
– Ира, я сегодня ночью слышала голос сына! – тревожно сообщила Татьяна Владимировна своей подруге.
– Это к дождю, – уверенно заявила та. – Вот я недавно видела во сне свою покойную маму, так весь следующий день шел дождь. Примета верная, не сомневайся.
– Ирочка, ты не поняла, я не во сне слышала Ромин голос, а практически наяву!
– Таня, это – нервы. Тебе надо попить успокоительные таблетки. Обратись к своему знакомому аптекарю, он тебе что-нибудь посоветует.
– Я думала, ты меня выслушаешь, а ты сразу же в аптеку меня посылаешь, – упрекнула подругу Ковалева. – Не нужны мне лекарства. Я же не сумасшедшая.
– Я этого и не сказала. Но, Таня, сама посуди – как ты могла слышать наяву голос своего умершего сына? – в здравомыслии этой Ирине никак нельзя было отказать.
– Не знаю, но я слышала его два раза, и так отчетливо, будто Рома стоял у входа в спальню.
Подруга Ковалевой молчала, наверное, анализировала ситуацию. Наконец она спросила:
– А что он сказал?
– Рома сказал, что он в раю. – Я чуть не поперхнулась, услышав такую вольную интерпретацию услышанного ею.
– Ну что ж, я рада за твоего мальчика, – в голосе Иры еле-еле улавливалась ирония. – Впрочем, я и не сомневалась, что он попадет в рай. Рома был абсолютно безгрешным человеком.
