Марина Серова - Полный комплект лжи
— Оригинально, — согласилась я. — Только чего ради вы так стараетесь? Боитесь, что в конце концов вас обвинят в убийстве?
— Тьфу ты черт, — выругался директор. — Да говорю же вам: убийство меня не касается, я к нему отношения не имею, и тут мне бояться нечего. Но вот если эти бумаги окажутся у налоговой, — он схватил пачку и принялся ею трясти у меня перед лицом, — тогда мне точно крышка. Это похуже, чем тюремная камера. Вы бизнесом не занимаетесь и не знаете, что это такое. Свои же конкуренты и компаньоны в порошок сотрут, не дожидаясь суда, — заговорил директор каким-то испуганным, пришибленным голосом. — Они не посмотрят, что я им состояние помог сделать, уроют, и концов потом не найдешь. Для них такое — раз плюнуть. От этих людей и в тюрьме не спрячешься, везде достанут.
Слушая торопливые речи директора, я вдруг поняла: да, он боится. Старается свой страх не показывать, скрывая его за маской раздражения, но боится страшно. Причем боится действительно своих же, а вовсе не какой-то там налоговой или милиции. Стало быть, если бы Орлова и в самом деле пригрозила Елисееву этими бумагами, — а дама она, я могу предположить, была неглупая, — он бы предпочел опорочить кого другого и оставить в покое ее мужа, что, собственно, ей и было нужно. Долго ли перевести стрелки с одного сотрудника на другого? Верно, минутное дело. Убивать тут никого и не требовалось. Но права ли я в своих рассуждениях?
Решив проверить пришедшую мне в голову мысль, я дождалась, когда мой собеседник не будет ожидать от меня никакого вопроса, резко перебила его и задала вопрос:
— Если бы вы узнали о бумагах от Орловой, что бы вы сделали?
Как и было задумано, Елисеев ответил быстро и не задумываясь. Он сказал:
— Отстал бы от ее мужа.
— Почему? — продолжила я допрос.
— Но она же ради этого, собственно, и старалась! — вытаращив на меня глаза, ответил Елисеев. — Ну, может, денег бы дал, чтобы молчала. Женщина Юлька была умная, так что, я уверен, наверняка сразу согласилась бы.
— Если я правильно вас поняла, — продолжила я, — вы бы попытались уладить все мирным путем. Так?
— Ну уж точно стреляться бы не стал, — вздохнул в ответ Елисеев. Затем вышел из-за своего стола, сел в соседнее с моим кресло и добавил: — Такая мелочь резней не решается, могу вас в этом заверить. Сначала всегда предлагаются деньги, что-то еще, и только…
— И только если на предложение следует отказ, обращаются к крайним мерам, — закончила я за него.
Елисеев кивнул, а я продолжила:
— Так, может, от Орловой и поступил тот самый отказ, потому вы и были вынуждены ее убрать? Такое ведь тоже не исключено. Ведь не всякий человек пойдет на то, чтобы забыть о перенесенном унижении, согласитесь…
— Не всякий, — и в самом деле согласился Елисеев. — Только подумайте: какой дурак откажется от крупной суммы денег и повышения в должности ради глупой мести? Сейчас не то время, девушка!
— Не то, — задумчиво повторила я, вставая с кресла и прохаживаясь до окна и обратно. Я пыталась определить, как еще можно проверить правдивость слов Елисеева.
Подняв с коврового покрытия слетевшие на него листы, я бросила на них поверхностный взгляд и буквально случайно зацепила им цифру в углу листа. Там была указана дата снятия копии с настоящего документа. По всей видимости, жена Орлова скачивала эти бумаги с очень хорошего, может, даже навороченного компьютера, а потому на листах автоматически проставлялась дата операции. И дата эта была очень даже не бесполезной, так как она была едва ли не той, что стала последней в жизни Юлии Дмитриевны.
То есть получалось, что бумаги эти она добыла буквально за день до смерти. Всего за сутки Орлова просто не могла поведать о бумагах директору, так как должна была сама все тщательно продумать и хотя бы подготовиться к разговору с ним. Мужу она тоже пока не стала рассказывать о бумагах, только, чтобы он хоть немного успокоился, намекнула, что кое-что имеет на директора.
«Похоже, Елисеев и в самом деле ни при чем. Орлову он не убивал — не было мотива», — пришла к выводу я. Так что теперь можно было согласиться и на предложение, которое он сам выдвинул, никто его за язык не тянул. А того, о чем я сейчас догадалась, пусть пока не знает. Меньше ерепениться будет.
Повернувшись к директору, я произнесла:
— Хорошо, я согласна на ваши условия. Я не стану передавать эти бумаги по назначению, но и вам их не отдам. Так мне спокойнее, да и уверенности в том, что вы сделаете все, как обещали, у меня будет больше. Потом посмотрю, что с ними делать: сжечь или вам отдать. Пока же…
— Да, да, я прямо сейчас займусь этим делом и сниму обвинение с Орлова, — обрадованно закивал головой Елисеев. — Думаю, все не так сложно.
— Да уж постарайтесь, — усмехнулась я.
Затем еще раз напомнила Елисееву, чем ему будет грозить нарушение нашего договора, и, только когда полностью убедилась, что он меня понял, покинула его кабинет. Теперь мне было ясно, что финансовые обвинения, выдвигаемые против Орлова, не имели никакого отношения к убийству его жены. Там было замешано что-то еще, и это что-то, скорее всего, имело отношение только к самой Юлии Дмитриевне и никак не затрагивало ее супруга. Над этим еще предстояло подумать.
* * *Оказавшись дома, я не смогла заставить себя поесть, а сразу плюхнулась на диван и стала размышлять.
«Если Елисеев ни при чем, то кто тогда убийца или, вернее, заказчик убийства? Кому нужно было убирать Орлову? Только тем, кому она сильно помешала. Директор компании „Сельхозтранс“ отпадает, если верить последним фактам, значит, имеется недовольный, — рассуждала я вслух. — Правда, мне он пока еще неизвестен, но это только пока. Прикинем, где его следует искать? Естественно — среди клиентов, с которыми работала Юлия. Но бумаги ее я просмотрела все, да только так ничего и не нашла в них. Кто может дать мне дополнительную и пока неизвестную информацию?»
Подумав минут пять, я пришла к выводу, что хоть что-то, но должна знать самая близкая подруга Орловой. У нас ведь в России как: все тайны, если они у кого и есть, можно запросто выпытать не у самого их держателя, а у его друга или подруги. Не знаю уж почему, но тайны у нас принято доверять не членам своей семьи, а друзьям. И, кстати, зря: это приводит ко множеству проблем, а тайна быстро перестает быть таковой. Есть ведь даже поговорка по данному поводу. Не помню, правда, как она точно звучит, но смысл примерно такой: хочешь, чтобы о твоем секрете узнал весь свет, поведай его по секрету близкой подруге.
Достав из своей сумочки записную книжку, я пролистала ее и нашла данные о двух подругах Орловой. По словам моего клиента, наиболее приближенной к дому, а значит, и той, кому больше всего доверяли, являлась некая Олеся Васильевна Турчакова, учившаяся с убитой в одном классе. Жила она где-то недалеко от моей улицы, так что можно прямо сейчас отправиться на ее поиски.
Покинув мягкий и располагающий к отдыху диван, я заглянула в кухню и с уже более веселым настроением позволила себе выпить чашечку крепкого кофе. Потом бросила взгляд на часы и, увидев, что на них натикало чуть более двух часов дня, стала собираться в гости. Поправила прическу, макияж и, взяв с собой сумку, пошла к выходу.
Оказавшись на улице, посмотрела на небо: солнце светило не очень уж и сильно, но и дождичка вроде как не предвиделось, и тогда я решила пройтись до нужного мне дома пешком. Надо же когда-нибудь разминать ноги. Закинув сумочку на плечо, я спокойным шагом вышла из двора. Под ногами зашуршали опавшие с деревьев осенние листья, создавая своеобразную, успокаивающую музыку. Им помогали птицы, щебечущие вокруг. Оставалось только наслаждаться красотой городского осеннего пейзажа и ни о чем не думать.
Но этого позволить себе я пока не могла. Не привыкла я оставлять мысли о работе, когда она еще не завершена. Такая вот у меня натура, ничего не поделаешь. Вот и сейчас я шла и думала, как мне выстроить разговор с Олесей Васильевной, чтобы не упустить чего-нибудь. Что та может знать и даже скрывать намеренно и как это лучше выпытать? В общем, все как всегда: голова была полна как полезных, так и бесполезных мыслей, и мне в ближайшие часы предстояло выяснить, какие из них и насколько ошибочны.
Наконец передо мной появился дом, в котором жила подруга Орловой. Это была девятиэтажка с тремя подъездами.
Я вспомнила номер квартиры Турчаковой и, предположив, что она должна располагаться в первом подъезде на втором этаже, направилась туда. Моя интуиция и умение считать меня не обманули, и я попала к нужной двери. Отыскав возле нее звонок, я надавила на него один раз и стала ждать результата. Через пару минут в коридоре за дверью раздалось какое-то шуршание, слегка напоминающее трение шлепанцев о палас, а затем в «глазке» на двери что-то замелькало. Вскоре последовал вопрос:
