Фридрих Незнанский - Репетиция убийства
Голованов набрал на панели домофона номер квартиры Колядного. Никто не отозвался. Пришлось вызывать Замятных. У них ответили сразу. Он представился, и тяжелая металлическая дверь щелкнула, впуская в подъезд.
Минчевы и их соседи жили на третьем этаже. Квартира Замятных была справа. Голованова впустила пышнотелая, дородная тетка с крашеными волосами. Он объяснил:
— Я вообще-то к Олегу Анатольевичу. А его, по всей видимости, нет дома.
— Только что был. Он целыми днями дома. Выходит только в магазин. Наверное, и сейчас пошел за своими булочками.
— Н-да…
— А вы проходите к нам, — засуетилась хозяйка. — Такие гости не каждый день.
Через пять минут на журнальном столике в гостиной возник поднос с ароматным кофе и блюдечком с печеньем.
— Сама пекла. Угощайтесь.
Вдова летчика явно умела печь.
— Очень! — искренне похвалил Сева. — Соседей угощаете?
— А как же. Мои-то, дочка с зятем, мучное почти не едят. То Олегу Анатольевичу отнесу. Он у нас любитель. Минчевых угощала, только они… она замялась на минуту, подбирая слово, — в общем, не любители.
В это время на площадке заскрипела и хлопнула соседняя дверь.
— А вот и ваш пенсионер вернулся… Что же вы о нем писать собираетесь?
— О бывших сотрудниках Комитета госбезопасности, ныне находящихся на заслуженном отдыхе. Быт, условия, взгляд на современную политику, общество, — глядя прямо Замятной в глаза, сообщил Голованов.
Проводив гостя, хозяйка сама позвонила Колядному, представила его и вернулась, довольно покачивая широкими бедрами, в квартиру. Будет что вечером дочке рассказать. К старому хрычу журналист приезжал.
Олег Анатольевич оказался сухоньким, но еще довольно жилистым и крепким старичком с крючковатым носом, копной седых волос и хитрыми, проницательными глазами. Он стоял в прихожей с авоськой, загруженной пакетом кефира и булочками с изюмом, и подозрительно разглядывал незнакомца.
— Проходите, молодой человек, на кухню, попьем чайку, за ним и поговорим, — пригласил наконец Олег Анатольевич, влез в шлепанцы и зашлепал ими по паркетному полу.
«Действие первое, явление второе», — вздохнул Голованов и последовал за хозяином.
На этот раз угощение состояло из слабозаваренного, но качественного чая lipton, протертой с сахаром брусники и масла, намазанного на разрезанную пополам булочку, одну из тех, что принес в авоське отставной гэбэшник. Олег Анатольевич еще раз окинул Голованова цепким взглядом и достал из хлебницы пакет пряников.
«Сладкоежка», — отметил Голованов, обреченно размазывая масло по булочке.
— Так, значит, из «Комсомолки», — начал Олег Анатольевич, дуя в чашку с чаем. — Хорошая, должен заметить, газета. Не хуже, чем в мои времена. Сам всегда покупаю. Только вот иногда не тот мусор со дна поднимаете.
— Это вы о чем? — Голованов изобразил обиженно-удивленное лицо.
— Я говорю про подбор материала, — начал, как школьнику, объяснять пенсионер. — Иногда бывают явно надуманные статьи, а иногда такое напишут, что лучше бы простым людям и не знать. Тем более иностранцам. Вон их сколько сейчас развелось, что тараканов. У меня их, например, никогда не было.
— Иностранцев?!
— Да нет, тараканов. Я кухню, да и всю квартиру, в чистоте содержу. Заметьте — сам! Старухи моей уже семь лет как нет… Вы же про быт будете писать?
— И про него тоже. Но главным образом, — Голованов исподволь подводил старика к интересующей теме, — о том, как чувствует себя заслуженный ветеран-чекист в новой России, об отношении к переменам в стране, к появлению нового классового расслоения. — «Во загнул», — подумал Голованов. — Как все это отражается на вас. У вас, как отставного офицера госбезопасности, должен быть собственный, аргументированный взгляд.
— Вы так считаете? — Олег Анатольевич даже заискрился от удовольствия.
— Конечно! Кто из старшего поколения лучше вас сможет сравнить старую Россию, да зачем даже Россию, скажем, Москву и новую, новорусскую. Дать оценку. Объективную оценку! — Голованов сделал ударение на последней фразе и больше в течение ближайшего получаса не смог раскрыть рта.
Старого чекиста понесло.
Олег Анатольевич вспомнил яркие эпизоды своей насыщенной событиями биографии. Самой запоминающейся оказалась ликвидация в середине семидесятых банды спекулянтов — музейных работников, вывозивших из страны контейнерами иконы и ценный антиквариат. Заканчивалась биография чекиста торжественными проводами в мае 91-го года на заслуженную пенсию. И, как выяснилось спустя всего три месяца, вовремя. КГБ рухнул, и кто знает, не был бы погребен под его обломками и Олег Анатольевич. А так уцелел и здравствует поныне.
В этом месте он прервался, достал из буфета початую бутылку армянского (настоящего!) коньяка и предложил помянуть свою Великую Контору. На столе появился тонко нарезанный лимон.
После второй рюмки за упокой души Анюты Игнатьевны, почившей супруги хозяина, Олег Анатольевич тяжелым двуручным мечом рубанул по существующей системе. Особенно досталось органам безопасности, не умеющим навести в стране должный порядок.
— Раньше вот как было? Если появились основания человека в чем-то заподозрить, значит, его уже отрабатывают по полной схеме, не жалея ни сил, ни людей. А сейчас что? Работают спустя рукава, топорно…
Старичка опять понесло. Голованову никак не удавалось перевести разговор на новорусский бизнес и на Минчева. Он уже собирался вежливо откланяться, видя, что ничего здесь не узнает, когда Олег Анатольевич вскинул вверх указательный палец и выдал:
— Вон соседа моего взяли в разработку — и что бы вы думали? — я их тут же и вычислил.
— Да ну?! — Голованов изобразил удивление журналиста, но в то же время просто вспотел от неожиданной удачи. Впрочем, удачи ли?
— Вот о чем надо писать, — продолжал охмелевший экс-чекист, — о том, что не осталось у нас больше настоящих органов. Разучились работать. А значит, нечисть всякая вольготно себя чувствует и порядка в стране никогда не будет!
От такого мрачного предсказания Голованову сделалось нехорошо, но пока старик не уснул (а он уже откровенно клевал носом), очень хотелось узнать подробности о Минчеве:
— Так что с соседом? Неужели прессовали в лучших традициях тридцатых годов?
— Да какой там! — Колядный встрепенулся. — Сейчас я вам кое-что покажу. Секундочку. — Он неуверенно прошлепал в гостиную.
Вернулся с победной улыбкой и пухлым потрепанным блокнотом.
— Вот! Вот смотрите! — Высушенная с крупными синими жилами рука постучала по блокноту.
— Что это? — Голованов приготовился к чему-то необычному.
В следующие полчаса он выслушал подробный отчет продолжавшего и на пенсии вести оперативную работу чекиста Колядного. Пухлый блокнот в полном смысле слова поразил. Но больше всего заинтересовали записи последних двух месяцев. Здесь кроме наблюдений, выводов и мелкого шпионажа за соседями имелась профессиональная стенография телефонных разговоров Минчева.
«Он что, „жучка“ ему втюхал?» — подумал Голованов, а вслух спросил:
— Как же это вам удалось?
Олег Анатольевич принял профессиональную стойку.
— Да вы читайте, читайте. — Он ткнул пальцем в отрывки, обведенные рамочкой.
Ровный почерк фиксировал следующее:
«2.05.
М. Мне нужен этот заказ любой ценой! Дай ему сколько запросит или застрели его, но этот заказ мне нужен.
N…
М. Свою долю получишь сполна.
7.05.
М. Я убью этого гада! Урою собственными руками! Что значит — ничего нельзя сделать? Он же клялся нам в любви до гроба.
N…
М. Ладно, завтра сам к нему поеду.
N…»
— А почему этот N все время молчит? — не удержался Голованов. N и три точки, N и три точки…
— Дальше читайте, — сурово потребовал раскачивающийся чекист.
«8.05.
У. Прием, прием, как слышно?
N…
У. Сейчас иду. У него тут в баре такие замолоди.
N…
У. Да ладно, он и не заметит.
10.05.
М. Я не могу сейчас говорить. Подъезжай сам знаешь куда.
N…
13.05.
М. Не по телефону. Встречаемся через полчаса.
N…
18.05.
М. Нет, не по телефону и не в офисе. Я за тобой заеду.
N…»
— Ну, все поняли? — Колядный отобрал блокнот и заботливо запер его в шкаф.
Голованову искренне захотелось сказать: «Родина вас не забудет», но он сдержался и лишь скромно поинтересовался:
— И как вам удалось такое раздобыть?
Все оказалось просто и банально. Олег Анатольевич провел его в свою спальню, примыкавшую, по всей видимости, к кабинету Минчева, и… свободно вынул из стены у кровати розетку. Нагнулся, приставил ухо и довольно щелкнул пальцами:
— Слышимость превосходная!
Теперь все стало на свои места. Пенсионер Колядный, имея массу свободного времени и большой опыт работы в органах госбезопасности, регулярно прослушивал соседа.
