Андрей Константинов - Дело о прокурорше в постели
— Нет, то есть… это было давно. Я платил ему. Он был начинающим рэкетиром, я — начинающим бизнесменом. Потом он уехал в Чечню, может быть, еще куда-нибудь, я не знаю. Недавно он вернулся, явился ко мне в кабинет, как к себе домой, и похвалил за достигнутые успехи. И что ты думаешь?! Он возомнил себя творцом этих успехов и, как в старые времена, захотел получать процент!
— Ты отказался, и они похитили Эдика?
— Да. События развивались именно в такой последовательности.
— Но зачем ему твой охранник?
— Разве он не добился своего? На деньги-то в результате попал я. И это еще не все… — Роман поежился и виновато исподлобья посмотрел на меня. — Сегодня вечером мне позвонили и сказали, что, несмотря на то что этот Аслан ибн Койот временно в отъезде, недостатка в деловых партнерах у меня не будет. А срыв деловых соглашений чреват неприятными последствиями для моих близких — для тебя и детей. Они так и сказали.
— Извини…
Я выбралась из-под одеяла, краем глаза успев заметить в зеркале, что в этот эпохальный вечер я удивительно похожу на собственную бабушку с фотографии на ее пенсионном удостоверении.
— И что мы теперь будем делать? — спросила я Рому, с помощью местоимения «мы» добровольно возложив на себя часть ответственности за происходящее.
— Вот я и хотел с тобой посоветоваться. Руоповцам я больше не доверяю…
— Зря, — компетентно заявила я. — Вот им радость из-за твоих десяти тысячи баксов свои машины уродовать.
Роман пожал широкими плечами — его, похоже, мой аргумент не убедил.
— Я прошу тебя помочь, — он перевел дыхание. — Горы макулатуры уже исписала своими криминальными новостями, а семье помочь не в состоянии…
Просьба Романа закономерно переросла в упрек, еще бы, обращение за помощью к жене и так, наверное, потребовало от него героического усилия.
— А что, по-твоему, я могу сделать?
— Ну не знаю, переговори со своим любимчиком… Спозасранником, или как его там, с Обнорским, наконец.
— С Обнорским ты и сам можешь переговорить, а я, как тебе известно, с личными просьбами к нему не обращаюсь.
Дело в том, что как-то по весне случился у Обнорского роман с нашей Машкой. Роман был бурным, но непродолжительным. Обнорский быстро смекнул, что Машка — девка гонористая, отвязанная и хлопот с ней не оберешься. А вот ее перебесившаяся мамаша, имеющая к тому же за плечами многолетний опыт работы в сфере информации, вполне может сгодиться ему в его новом начинании.
Обнорский давно вынашивал идею создания собственного независимого информационного агентства. Хотя говорить в наше время о независимости средств массовой информации — по меньшей мере некорректно. Так или иначе, я приняла предложение Андрея. Судьба на этот раз оказалась ко мне благосклонна: из двух зол она выбрала для меня меньшее — я стала сотрудницей Обнорского, избавившись от незавидной перспективы быть его тещей.
Из прихожей позвал телефон вялым, еле слышным дребезжанием.
— Твой, — удивленно спросил Роман и посмотрел на часы: было уже около часа ночи.
Действительно, это был мой мобильный, зарытый в недрах сумочки. Спеша на его нетерпеливые трели, я успела подумать, что в любом случае это не Северо-Западный GSM предупреждает меня в столь неурочный час о приближении порога отключения.
— Здравствуй, Марина. Извини, если разбудил. Это Аслан, надеюсь, ты меня еще помнишь, — вкрадчиво сказала трубка, прильнув к моему уху.
Я прислонилась к платяному шкафу, предчувствуя, что порог отключения мое сознание может перейти и без предупреждения — под воздействием форс-мажорных обстоятельств.
— Добрый вечер, — бесцветным голосом ответила я.
— Я хочу встретиться, мне нужен твой совет. Как насчет завтрашнего дня?
— Да, — сказала я…
— Кто звонил? — спросил Роман.
— Да Валюшка Горностаева, — я беспечно махнула рукой, — совсем заработалась, на часы не смотрит.
Роман промолчал, хотя наверняка его посетила мысль — почему это Горностаевой вздумалось звонить мне на трубку, если она наизусть знает мой домашний телефон.
***
— Ну ты, блин, даешь, Агеева!
Валька натура эмоциональная и импульсивная. Мой рассказ о поездке в Турцию она без конца перебивала возмущенными возгласами.
С Горностаевой мы познакомились в агентстве. С тех пор прошли уже два года, невероятно сдруживших нас. Мне всегда нравились рыжие, а Валька прямо огненная, каких я давно не встречала в нашем сером дождливом городе. Глупость ее состоит в том, что яркие краски, которыми ее щедро одарила природа, она старается замаскировать унылыми, бесформенными одеждами. Во рту у нее неизменно дымится сигарета, а на наших коллективных сабантуях, которые частенько устраиваются в холостяцкой квартире Паганеля, она запросто может «перепить» любого мужика. По большому счету, кроме нее нет у меня близких подруг, которым могла бы я поплакаться на последствия случайной связи.
«Плач» мой Вальке довелось выслушать на следующее же утро после звонка Аслана.
— Что же тебя заставило, Агеева, с первым встречным… басурманом? — охала Валька, ревностная поборница православия.
— Не знаю, — кротко отвечала я, смущенная ее бурной реакцией, — наверное, тоска по трансцедентальному.
— Естественно, ты же о нем ни хрена не знала. Может, он наркотой приторговывал или девок в бордели поставлял.
— Ну, насчет девок — это вряд ли. Стал бы он в таком случае с теткой на пятом десятке шашни заводить.
— А может, и его тоже тоска по трансцедентальному замучила, — съязвила Валька.
— Может. Но не в этом суть. Вся штука в том, что сегодня в шесть я встречаюсь с ним на Казанской в ресторане «Европа». Мне нужна твоя помощь.
И я посвятила Горностаеву в подробности моего плана.
***
— Что, если нам отведать стерлядки? — спросил Аслан, не удостоив вниманием предложенное официантом меню.
— Ну давай… — разочарованно протянула я.
Про стерлядь я знала только то, что это рыба, а в меню ресторана успела разглядеть, на мой взгляд, гораздо более соблазнительные блюда.
— Она вареная? — с тоской спросила я у официанта.
— Очень вкусно, — шепнул он, прогнувшись в почтительном поклоне, — вы не пожалеете, царская рыба.
— Ты пока закусочки нам сообрази, — хозяйским тоном распоряжался Аслан, — всего по чуть-чуть, овощи, грибочки и водки двести пятьдесят для аппетита, да, Марина?
Официант ушел, унося с собой красные папки меню. Других посетителей, кроме нас, в зале не было.
— Ты очень хорошо выглядишь, — сказал Аслан. Фраза неизбежная и дежурная, сопровождающая любую встречу.
— Спасибо, — ответила я, хотя прекрасно знала, что это не так. В моем возрасте бессонные ночи не проходят бесследно.
Чеченец тоже не блистал красотой.
Усталый какой-то, помятый, и глаза смотрят затравленно, как у хищников в зоопарке.
— Ты можешь начинать без предисловий, — ободряюще улыбнулась я ему. — Честно говоря, не думала, что ты когда-нибудь позвонишь.
— Что ты, Марина, — он схватил мою руку и пылко сжал ее смуглыми пальцами. — Как я мог забыть… Такую женщину.
Я отняла руку и кашлянула. К нам приближался официант с закуской и водкой на подносе.
— Почему ты отняла руку? — спросил Аслан, укоряя взглядом.
Я промолчала, решив, что ответ очевиден, и потянулась к маринованным огурцам. Мы выпили «за встречу», несколько минут сосредоточенно жевали.
— Овощи пробуй, грибочки пробуй, — Аслан заботливо подкладывал закуску мне на тарелку.
Отведав всего не по одному разу, он откинулся на спинку стула и закурил.
— Вот какое дело, Марина. Сын моих родственников попал в нехорошую историю, и теперь его разыскивает милиция. Родственники очень просили меня узнать, что ему грозит, если он сдастся сам или его поймают. Ну ты меня понимаешь. Может быть, разумнее ему будет уехать из Питера.
Аслан подцепил на вилку маринованный беленький и отправил его в рот. Я с нетерпением ждала продолжения.
— Может быть, ты могла бы уточнить, по какой конкретно статье его обвиняют, а заодно и фамилию следователя узнать. Мои родственники и я в долгу не останемся.
— А как зовут сына твоих родственников, ты не скажешь? — спросила я.
— Конечно. Его зовут Аслан Алавердыев, — не задумываясь ответил чеченец.
Я не смогла скрыть злорадной усмешки.
— Выходит, он твой полный тезка? И родился с тобой в один день и час, и, судя по фотографии на ориентировке, похож на тебя, как брат-близнец?
Ориентировку на объявленного в федеральный розыск Аслана я в глаза не видела, но ведь он об этом не знал. Выпалив все это, я поняла, какую сделала глупость. Чеченец напрягся и зло посмотрел на меня. Надо было срочно спасать положение.
— Ты можешь прямо сейчас встать и уйти, — сказала я, — если боишься или не доверяешь мне.
— Я никому не доверяю, Мариночка, и никого не боюсь. Я сам себе чеченец. Волк-одиночка. Мне нет нужды с кем-то объединяться, хотя бы и с Джапаром, значит, нет нужды кому-то доверять.
