Марина Серова - Печали веселой семейки
Именно в «Подкове» с Овсепяном можно было бы поговорить без свидетелей. Туда я и отправила моего дружка-мента, снабдив его своими кровными «зелеными», поскольку купивший мне роскошный букет роз Папазян клялся и божился, что денег при себе не имеет. Спорить было некогда, и я дала Гарику несколько купюр — в баре принимали исключительно баксы, марки или евро, наши деревянные там были не в ходу.
Я велела Папазяну сменить свою ментовскую форму на приличествующий случаю костюм и вообще привести себя в порядок. Если он постарается, то, возможно, сможет сойти за бизнесмена средней руки, который горит желанием познакомиться поближе со светилом тарасовского автобизнеса, да еще и земляком.
Взгромоздившись на табурет возле стойки, Папазян, как он мне рассказал, сразу же обнаружил Овсепяна, поскольку тот помещался, как оказалось, в непосредственной близости от него. Овсепян смерил было Папазяна взглядом, в котором ясно читалось, что последний для него сливается с ландшафтом, намалеванным на стене бара, но Папазян уже начал входить в роль.
— Ба! Да это же Арам Овсепян! Арамчик, здорово! Как дела? — воскликнул он, сияя улыбкой.
— А что, мы знакомы? — вежливо осведомился Овсепян, тщетно пытаясь выудить честное лицо тарасовского стража порядка из архивов своей памяти. Архив, верно, был старый, пыльный и не снабженный каталогом. Было видно, что физиономия Папазяна никого Овсепяну не напоминает, сколько он ее ни силился припомнить.
— Слушай! Давай выпьем за нашу встречу, а? Я угощаю! Эй, бармен, по стопке коньяку! Нашего, армянского! — заорал, не растерявшись, Папазян, справедливо полагая, что выпивка имеет свойство воскрешать в памяти даже то, что изначально туда заложено не было.
Расторопный бармен мигом выполнил заказ.
— За встречу? — не то спросил, не то произнес тост Папазян.
— За встречу, — машинально ответил ошарашенный бизнесмен.
Оба опрокинули по стопочке. Овсепян уже и рот раскрыл, собираясь, наверное, спросить, с кем же, наконец, он имеет честь говорить, но Папазян не дал ему задать этот вопрос.
— А я случайно зашел, смотрю — тут Арам сидит! Вот удача-то! Я так и знал, что ты меня помнишь! Мы же с тобой земляки!
— Разве? — Мозги Овсепяна скрипели, как несмазанные шестеренки, от тяжести возложенной на них задачи — вспомнить человека, которого он никогда, ни при каких обстоятельствах не видел.
— Ты что, забыл меня, что ли? — не унимался Папазян. — Не помнишь своего дружка Фрунзика?
Честно говоря, никакого Фрунзика, кроме известного актера Мкртчяна, Овсепян не знал даже понаслышке, но заявить об этом приятному во всех отношениях человеку, угощающему коньяком, было как-то неудобно.
— Ты что, тоже из Спитака, как я? — спросил он.
— Ну вот! Вспомнил наконец-то! Я так и знал, что вспомнишь! Разве Арам забудет? Бармен, еще по стопочке!
Расторопный бармен снова мигом выполнил заказ.
— А ты, смотрю, большим человеком стал, — Папазян оценивающе посмотрел на Овсепяна, в его взгляде читалось неприкрытое восхищение.
Овсепян приосанился. Вторая стопочка армянского коньяка прибавила ему благодушия. «Хороший, видимо, человек, хотя, хоть убей, не помню, кто такой. Но раз он утверждает, что мы знакомы, значит, знакомы», — скорее всего, именно так думал Овсепян, глядя на Гарика Папазяна.
— Помнишь, как мы с тобой за одной партой сидели? — весело спрашивал тем временем Папазян. — И как с тобой подрались из-за девчонки одной, забыл уже, как ее звали.
— Хабизат, — подсказал Овсепян. Коньяк — вот что значит плод родной земли — сотворил с бизнесменом чудо. Мысль его обрела ясность необыкновенную, и он даже смог припомнить то, чего на самом деле не было.
— Да, точно, Хабизат! — подтвердил Папазян. — Эй, бармен…
— Постой, Фрунзик, постой, теперь я угощаю! Эй, бармен, по стопочке коньяку, да поживее!
Расторопный бармен мигом выполнил заказ.
Третья стопочка сотворила с Овсепяном еще большее чудо, чем вторая: он вспомнил фамилию своего таинственного собеседника.
— Так ты Фрунзик Тиграян! — обрадовался он.
— Ну, точно! — еще больше обрадовался Папазян, которому не пришлось даже самому выдумывать для себя псевдоним. — Я и говорю, Арамчик никогда не забывает друзей.
— Ну и какими ты тут судьбами? — заинтересовался Овсепян, который точно вспомнил, что дружил с этим человеком когда-то давно, когда еще жил в Армении.
— Да вот, знаешь, решил автомобильным бизнесом заняться, как и ты!
Благодушная физиономия Овсепяна сразу затуманилась.
— СТО по Тарасову наставить собираешься? — грозно спросил он.
— Что ты, что ты, я тебе не конкурент! Я просто автозаправку свою хочу завести!
Узнав, что дело идет всего лишь об одной автозаправке, не представляющей никакой угрозы для овсепяновского дела, бизнесмен вновь подобрел.
— Что ж, дело хорошее, — авторитетным тоном сказал он. — А я было сначала подумал, что ты моим конкурентом стать хочешь. Ух, тогда я бы тебе показал! Конкурентам от меня пощады нет! Бармен, еще коньяку!
Расторопный бармен быстро выполнил заказ.
— Да если бы не Алиев этот проклятый, — задумчиво произнес Папазян, — быть бы тебе, Арам, монополистом по Тарасову, верно говорю!
Овсепян заскрипел зубами:
— Слушай, Фрунзик, хоть ты мне и друг, но ты меня не дразни! А не то забуду, что мы с тобой за одной партой сидели и вместе рыбу удили, — по-видимому, эпизод о совместной рыбалке был еще одним воспоминанием Овсепяна, «воскрешенным» стопкой коньяку.
— Да ты, Арамчик, пожалуйста, не сердись! — угодливо зачастил Папазян. — Мы же с тобой друзья? Друзья! Вот я, как друг другу, помочь тебе хочу!
— Какая такая помощь? — пробурчал Овсепян.
— Да я, Арамчик, про Алиева такое знаю, — понизив голос, заговорщически заговорил Папазян. — Если это дело еще и документами подкрепить, такую кашу заварить можно!
— А что такое? — поспешно спросил Овсепян. В голосе его, по словам Папазяна, сквозила искренняя заинтересованность.
— А ты не знаешь? — делано удивился Папазян и начал выкладывать одну из подробностей, которые я узнала вчера от Каминского на автовыставке. — Да ведь он крадеными машинами торгует! Представляешь?
— Да ты что? — обрадовался Овсепян, но тут же посерьезнел: — А ты-то откуда знаешь?
— А мне один земляк рассказал, он сам Алиеву «Фольксваген» краденый продал, — вдохновенно врал Папазян. — Тот его, конечно, отдал в ремонт, перекрасил, номера на кузове и двигателе перебил и денежки с продажи в карман. Вот так! Да если хочешь, я завтра к тебе своего дружка приведу, он тебе все сам расскажет.
По словам Папазяна, Овсепян только «ура» не кричал. Такой счастливой рожи, уверял Гарик, он никогда ни у кого не видел.
— Бармен! — заорал Овсепян. — Еще коньяку! Да не стопку! Бутылку целую давай! Неси, да поживее!
Расторопный бармен мигом выполнил заказ.
Через несколько минут можно было слышать, как в прямом смысле закадычные, то есть хорошо принявшие за кадык, друзья орали армянские народные песни на два голоса. Овсепян громогласно обещал разделаться со всеми врагами вообще, и с Алиевым в частности, Папазян не менее громогласно обещал поддерживать почтенного бизнесмена во всех его начинаниях. Овсепян торжественно клялся, что его собственными стараниями автозаправочная станция Фрунзика Тиграяна будет лучшей в Тарасове! Да что в Тарасове — в России! Нет, не в России — в мире! Фрунзик Тиграян, он же Гарик Папазян, усиленно ему поддакивал. Словом, два друга приятно проводили время за коньяком со своей родины.
Однако Папазяну пора было ретироваться. Он уже узнал все, что требовалось. Овсепян выразил такую искреннюю радость по поводу информации, которую он ему подбросил, что становилось ясно: документов Каминского, в которых, помимо других дел Алиева, и впрямь описывалось и это, он в жизни не видел.
Папазян со слезами на глазах расстался с дорогим другом Овсепяном. Последний долго тряс ему руку и просил, чтобы любезный друг Фрунзик завтра непременно пришел к нему и привел с собой того самого парня, который продал ненавистному конкуренту краденый «Фольксваген». Папазян по доброте душевной пообещал Овсепяну привести и этого парня, и с десяток других в придачу, на которых разжился Алиев. Потом он выбрался-таки из бара и, посемафорив охраннику, попросил его пойти к Овсепяну, потому что тот, напившись не на шутку, уже грозился силовыми методами положить конец конфликтам между Арменией и Азербайджаном, избавив последний от коренного населения.
Тогда-то Папазян и помчался ко мне, купив по дороге большую коробку шоколадных конфет.
— Постой-ка, — дошло вдруг до меня. — Ты же клялся, что у тебя нет денег! Выходит, были, раз ты конфеты купил?
— А как же, — заявил Папазян, глядя на меня наглыми очами, — конечно, были. Те самые, которые ты мне дала, чтобы я Овсепяна споил!
