Марина Серова - Спелое яблоко раздора
— Добрый вечер, Таня. Ты уже сделала то, что хотела? — спросил он как ни в чем не бывало.
— Да, — кивнула я.
— Наверное, хочешь рассказать? Поднимешься?
— Поднимусь, — тут же согласилась я, прикинув, что эта маленькая уловка поспособствует моему неожиданному визиту к господину критику. Я повернулась к портье и сказала: — Не стоит беспокоить господина Григорьева. Пожалуй, я навещу его утром.
Сергей тактично отвернулся и только в лифте одарил меня гневным взглядом.
— Ты что, собиралась к этому борзописцу?! — спросил он.
— Да, и собираюсь сейчас, — ответила я, выдерживая его взгляд. Я так и не решилась спросить Сергея, что он думает по поводу нашего телефонного разговора.
— В такое время? — ахнул Сергей. — И зачем?
— А не ты ли просил меня узнать, не встречался ли Высотин с ним накануне своей смерти? — задала я встречный вопрос.
— Я, — согласился Сергей. — И ты к нему пойдешь?
— Да, пойду.
— Я с тобой, — мрачно потребовал он.
— И не думай. Прежде всего дело, а в этом деле ты мне только помешаешь, — заявила я с самым решительным видом. — Твой этаж, выходи. Мне выше.
— Ты хотя бы зайдешь ко мне на обратном пути? — попросил Сережа, слегка коснувшись пальцами моей щеки.
— Нет, — вздохнула я. — Мы договаривались.
— Таня…
— Не канючь, — отрезала я и подтолкнула его к выходу. — Сегодня — нет!
— Тогда сначала это! — Он быстро поцеловал меня и только после этого вышел из лифта.
Я нажала кнопку нужного этажа, покачала головой, улыбнулась и подумала о том, что, наверное, не смогу все-таки не зайти к нему на обратном пути. Игорь Владимирович был прав, сказав, что женщины в стрессовых ситуациях очень нуждаются в мужской поддержке. А то, что общение с Иваном Ивановичем обещает мне стресс, я не сомневалась. Однако я и предположить не могла, какой характер будет иметь этот стресс…
Я вышла на нужном этаже и подошла к двери григорьевского номера, сразу заметив, что из-под двери пробивается слабая полоска света. На ручке висела стандартная записка с просьбой не беспокоить. Я не последовала этой просьбе и постучалась. Мне не ответили. Я постучала громче, но ответом мне была тишина.
— Иван Иванович! — позвала я, прислонившись к стене. — Иван Иванович, это Таня… Я пришла, чтобы выполнить обещание. Помните наше пари?
Однако за дверью было по-прежнему тихо. Посмотрев по сторонам, я выудила из сумочки булавку, которую всегда ношу с собой для таких вот особых случаев. Затем я постучала еще раз, предположив, что хозяин номера, может быть, находится в ванной. Потом подождала еще и все-таки вставила булавку в замочную скважину. Через секунду замок щелкнул, и я скользнула в номер.
В гостиной, где еще вчера мы с Григорьевым так мило ужинали, никого не было. Здесь царил полумрак, а свет шел из спальни, дверь в которую была полуоткрыта. Я шагнула по направлению к комнате и застыла на пороге. Видела такое не раз, но всякий раз это вызывает ужас и отвращение. Я увидела труп.
Глава 6
Труп лежал на кровати в неприятно, неестественно выгнутой позе. Первым делом я, конечно, проверила пульс, но надежды на спасение уже не было. А что касается позы… Григорьев был задушен электрическим шнуром и, насколько я могла сообразить, именно таким же способом, каким лишили жизни Высотина. Шнур был завязан двумя петлями, одна из которых затянулась на шее, а другая на кистях рук, продетых в петлю сзади. Такого поворота событий я никак не ожидала. Прежде чем пойти за милицией, я осмотрела комнату. На прикроватном столике лежал лист бумаги.
Я быстренько пробежала его глазами. Предсмертная записка, которая начиналась стандартной формулировкой, мол, покойный просит никого не винить в случившемся. А дальше было интереснее: «…Что же касается смерти Алекса Высотина, то вина за нее всецело лежит на мне. Возможно, я отчасти ее искуплю своим уходом». Далее следовали подпись и дата.
Не далее как сегодня я имела с покойным разговор, во время которого он признался в том, что был у Высотина накануне его смерти, но при этом заявил, что никак не мог Алекс после случившегося между ними разговора петельку себе на шею накинуть. И потом… Тут я подумала, не переборщила ли со своим блефом? Хотела спровоцировать злодея! Я посмотрела на несчастного покойника. Господи, но кто же мог подумать о таком повороте? Кто же вот такое-то мог предположить? Мне стало совсем плохо. А что, если я пусть косвенно, но виновата в случившемся? Ведь из-за меня злодей мог… Что же делать теперь?!
«Спокойно, Таня, не раскисать, — сказала я себе. — Позвонить в милицию — это первое, что ты должна сделать. А там уже видно будет».
Я нахмурилась и пошла в гостиную, чтобы позвонить в милицию и портье. Ребята в милиции отреагировали скорее, чем можно было ожидать. Прошло всего семь минут, а они уже были в гостинице. Благо группа приехала знакомая, а то я уже устала отбиваться от управляющего, досаждавшего мне расспросами о том, каким образом я попала в номер.
— Ну, гражданка Иванова, докладывайте, — обратился ко мне старший опергруппы майор Александр Александрович Михеев.
— А что докладывать? — устало отмахнулась я. — Сам видишь, какая мизансцена.
— Ты давай не умничай! — беззлобно рявкнул майор. — Что тут?
— Труп, письмо. Способ точно такой же, как у недавно умершего поэта Высотина. Я, собственно, хотела с ним как раз о Высотине и поговорить. Не открыл на стук. Я испугалась за него и решила…
— Ясно, — тяжело и шумно вздохнул Михеев. — Ничего не трогала?
— Только телефон. И дверь.
— Ясно. Пиши.
Я села и написала докладную записку, в которой подробно изложила обстоятельства обнаружения тела, но ничего, разумеется, не сообщила о том, что сама могла стать косвенной причиной случившегося. После этого меня отпустили, взяв обязательство по первому требованию явиться в органы.
— Обещаю, — кивнула я.
Правда, перед тем как распрощаться с «коллегами», я все-таки прокралась к судмедэксперту, чтобы узнать примерное время смерти Григорьева.
— Полагаю, где-то между десятью часами и половиной одиннадцатого вечера, — лаконично ответил мне тот.
— Спасибо, — поблагодарила я. И отозвала Александра Александровича в сторонку.
— Александр Александрович, тут такое дело…
Но Михеев сразу нахмурился и предложил выйти в коридор покурить. Когда мы с майором вышли и закурили у окна, я продолжила.
— В общем, расследование веду я, — сказала я.
— Это я уже понял, — недовольно пробурчал Михеев.
— Так вот, сегодня после обеда я звонила своим основным, так сказать, подозреваемым, — убитым тоном проговорила я. — Сказала им, что кое-что узнала…
— А на самом деле? — хмуро перебил меня Михеев.
— А на самом деле мне нужно было, чтобы тот, кто виноват в смерти Высотина, себя как-то проявил… — Я виновато взглянула на майора.
— Понятно. Продолжай, — разрешил майор, нахмурившись еще сильнее.
— Ну, так вот, похоже, что проявил, — выдохнула я.
— Кто эти люди? — Он выудил из кармана блокнотик и ручку.
Я продиктовала имена подозреваемых, а что, интересно, мне еще оставалось делать? И потом, я не привыкла что-то скрывать от родной милиции, тем более в таких вот неприглядных ситуациях.
— Что еще? — спросил меня Михеев, пряча ручку и блокнот.
— Да все вроде, — пожала я плечами. — Ничего толком сама еще не поняла.
— Поймешь, поставишь в известность, — сказал он.
— Конечно, — усмехнулась я.
На этом мы и распрощались. Состояние было на грани срыва, поэтому очень хотелось выпить чего-нибудь покрепче. И, конечно же, я спустилась к Сергею. Признаться, в самоубийство Григорьева я не верила и подозревала, что здесь не обошлось без вмешательства извне. Возможно, и в смерти Высотина было то же вмешательство. Но кому все это было нужно, я по-прежнему не знала и не могла понять. Хотя, с другой стороны, я все-таки уже предполагала, что это понадобилось кому-то из моих четверых москвичей.
Я постучала в дверь Сережиного номера. Он открыл сразу, из чего я сделала вывод, что спать он еще не ложился.
— Привет, — проговорила я. — К тебе можно?
— Конечно, — смущенно ответил он. — Заходи. Я не думал, что ты все-таки зайдешь. Ты ведь говорила…
— Да, — я прошла в комнату и села в кресло, — говорила, но кое-что изменилось. Появились новые обстоятельства. А ты один? — Этот вопрос я задала, потому что Сергей как-то нерешительно застыл у дверей.
— Один, — ответил он.
— Тогда ты, наверное, кого-то ждешь?
— Честно? Жду.
— Ну, тогда извини. — Я встала. — Мог бы сразу сказать, я бы не заходила.
Я встала и пошла к двери, решив направиться к Ладе.
— А ты что, даже не спросишь, кого я жду? — Сергей взял меня за руку.
