Ирина Градова - Забытая клятва Гиппократа
– Особенно если принять во внимание, что все они опять же по какому-то странному стечению обстоятельств оказались медиками! – закончил Лицкявичус.
– А если убийство Юлии и в самом деле носило корыстный характер, а остальные совершались лишь для того, чтобы этот факт прикрыть? – предположила Вика. – Помните дело о «Виталайфе»?[3] Ведь тогда убийца угробил трех ни в чем не повинных людей просто для того, чтобы направить нас по ложному следу!
– Не забывай, Викусь, – сказала я, – что эти люди были бомжами, и с ними особых усилий прикладывать не пришлось – подмешал в водку цианид, и дело сделано! А наши жертвы – птицы совершенно другого полета.
– Да, – поддержал меня Карпухин, – и еще не стоит забывать о том, что Юлия Устименко стала далеко не первой жертвой маньяка.
– Первой, насколько я помню, погибла Анна Дурова, так? – уточнил Лицкявичус. – Что у тебя по ней, Паша?
Кобзев обстоятельно рассказал все, о чем узнал от старшей медсестры в больнице, где работала погибшая.
– Тебе удалось заполучить данные папаши умершего мальчика? – спросил Карпухин.
Кобзев кивнул и положил на стол листок из блокнота, на котором мелким почерком значились имя, фамилия и телефон с адресом.
– Рамзан Аяшев. Я пробовал ему дозвониться, – добавил психиатр, – но номер заблокирован.
– Возможно, он его сменил? – предположила я. – Но адрес-то он вряд ли смог так легко поменять.
– Я съезжу туда, – сказал майор. – Прямо сегодня, после ужина. Кстати, Агния, завтра я планирую подъехать к Владиславу Горохову.
– Кто это? – не поняла я.
– Да отец Веры Лопаткиной!
– А, это которая умерла у Юлии Устименко? Я не подумала, что у них фамилии могут быть разные…
– С мужем женщины я уже встречался. Он к больнице претензий не имеет, хотя оно и понятно: пока жена ходила беременная, паренек завел себе подружку и теперь, видать, только радуется, что с женой разбираться не пришлось!
– Подонок! – фыркнул Никита, стукнув увесистым кулаком по столу.
– А вот отец и мать Веры, похоже, много сил приложили для того, чтобы достать Юлию. Именно из-за них, из-за их бесконечных жалоб и хождений по инстанциям ее в конце концов и убрали с прежнего места работы. Так что надо бы с ними потолковать.
– Вы серьезно думаете, Артем Иванович, что престарелые, убитые горем родители могли убить акушерку? – недоверчиво спросила я.
– Сейчас, Агния, любая версия хороша, потому как на данный момент у меня нет вообще никаких! – развел руками майор.
– Ну а как дела у вас, Леонид? – поинтересовался между тем Лицкявичус у патологоанатома.
– Я, конечно, прошу прощения, – откашлялся Кадреску, – но в последнее время в нашей больнице люди мрут как мухи, поэтому у меня было мало времени – секция на секции[4]…
– Может, ОМР стоит этим заняться? – усмехнулся майор.
– Но кое-что я все-таки выяснил, – продолжал Леонид, пропустив мимо ушей реплику Карпухина. – Как вы понимаете, у патологоанатома вряд ли могут быть враги среди пациентов, поэтому я больше интересовался коллегами Родиона Кудрявцева. Как оказалось, у него был ассистент Семен Суворов, которого Кудрявцев сначала привечал, а потом внезапно выгнал. Никто не знает, на какой почве вышла у них ссора, но парень наверняка затаил злобу. Правда, встретиться с ним я не успел, а телефон мне дали только домашний – по нему я этого Суворова не застал.
– Я займусь, – сказал Карпухин. – Что у нас по Богатиковой?
– Ну, – сказал Никита, раскрывая блокнот, – у этой-то врагов было полным-полно!
– Еще бы – главврач все-таки! – ухмыльнулся Кобзев.
– Тетка она была, надо сказать, мерзопакостная, – продолжал Никита. – С людьми обращалась как с мусором…
Мне вдруг пришла мысль, что все главные врачи почему-то похожи – надо же как интересно!
– Уволила много народу, причем ни за что, – говорил Никита, – а тех, кого, по словам некоторых сотрудников и в самом деле стоило бы уволить, наоборот, держала мертвой хваткой, и ни жалобы пациентов, ни звонки от вышестоящего начальства не могли заставить Богатикову изменить решение.
– Видимо, с ней придется повозиться, – недовольно пробормотал Карпухин. – А откуда вообще столь исчерпывающие сведения, Никита?
– Я познакомился с одной молоденькой ординаторшей…
– А-а, – прервал майор со смехом, – понятно!
– Так вот, похоже, Богатикова прикрывала врачей, приближенных, так сказать, к «высочайшей персоне». Например, держала в больнице некоего Вадима Адамова, которого даже коллеги за глаза называют не иначе как «мясником»!
– Ох, не хотел бы я попасть в руки такого врача-умельца! – передернув плечами, проговорил Карпухин.
– Мы тебя сами лечить будем в случае чего, – успокоил майора Лицкявичус.
– Этот Адамов… он кого-то угробил? – спросила Вика, по обыкновению так широко раскрыв свои большие круглые глаза, что они полезли из орбит.
– Не то чтобы… Но искалечил многих – после него врачи за пациентов даже браться боятся – принцип Гиппократа «не навреди» к нему явно не относится!
– И почему же Богатикова так за него держалась? – спросила я.
– Говорят, Адамов у нее в любовниках ходил.
– Тогда все ясно, – пробормотал майор.
– Но у нее и у самой рыло в пуху было. Конечно, как главврачу ей было гораздо легче «замазывать» свои огрехи. Помимо того, что занимала высокую должность, Богатикова по совместительству являлась акушером-гинекологом…
– Еще одна! – не выдержав, воскликнула Вика.
– Ей, между прочим, грозило обвинение в халатности. Богатикова провела в своем отделении хирургическую операцию, в ходе которой оказался поврежден левый мочеточник пациентки. Несмотря на ее жалобы и рекомендации лечащего врача о необходимости консультации уролога, Богатикова нарушила должностную инструкцию и необоснованно выписала пациентку из больницы.
– Конечно, она же главная! – злобно прошипел Кадреску.
Я давно пришла к выводу о том, что в одном, по крайней мере, мы с патологоанатомом сходимся – оба являемся скрытыми анархистами и ненавидим всякую власть.
– Через несколько дней после выписки, – продолжал Никита, – пациентка с жалобами на боли в животе и высокой температурой вновь поступила в гинекологическое отделение. Лечащий врач поставила Богатикову в известность о необходимости консультации уролога, однако та вновь проигнорировала рекомендации лечащего врача и заставила заведующего отделением выписать пациентку с сохраняющимися болями. Слава богу, ее родственники сообразили обратиться в платную клинику, и женщину спасли, однако она осталась инвалидом. Муж больной обратился в суд с иском о причинении тяжкого вреда здоровью, однако Богатиковой удалось выкрутиться. В больнице поговаривают, что она дала большую взятку судье. Кроме того, ни один из коллег не согласился свидетельствовать против нее, а лечащий врач, которая больше всех знала о происшествии, уволилась «по собственному желанию».
– И Богатикова осталась на своем месте? – удивилась я. – Даже после суда?
– «Неколебимо, как скала!» – процитировал Никита. – Ее же виновной не признали, так с чего же снимать-то? Еще говорят, что у нее в комитете все схвачено и чья-то большая волосатая лапа держала над Богатиковой пуленепробиваемый зонтик.
– Ну, – криво усмехнулся Лицкявичус, – от пули, возможно, Богатикову и уберегли, но смерть ее все же нашла…
– Да, – вздохнул майор. – Парадокс!
Все мы ненадолго замолчали, обдумывая возможность «кары небесной». Неужели и в самом деле существует нечто подобное? Как часто, обидевшись на кого-то, мы произносим вслух или просто думаем: «Бог тебя накажет!» Верим ли мы на самом деле или эта фраза – всего лишь присказка, призванная утешить в трудную минуту?
– Было же еще двое погибших! – вдруг вспомнил Никита. – Как насчет них?
– Я сам ими занимался, – ответил Лицкявичус, закуривая. Предупредительный официант, одетый и причесанный, как русский приказчик начала двадцатого века, тут же поставил на стол глиняную пепельницу. – Сначала расскажу о враче «Скорой помощи» Павле Юшкевиче. С пациентами проблем он вроде бы не имел, но вот с коллегами… С ним работать не хотели, и он менял бригады как перчатки.
– Чего так? – спросила я.
– Характер уж больно неуживчивый. И никто, судя по всему, особо не горевал о его смерти. Между прочим, его жена тоже не сильно сокрушалась: они находились в разводе и никак не могли решить вопрос об опекунстве над детьми.
– Да-да, – кивнул майор, – я это знаю. Юшкевич вел нечестную игру, натравливал на жену органы опеки, подговаривал соседей говорить о ней гадости. Эта версия проверялась с самого начала, но у Полины Юшкевич стопроцентное алиби: в тот период времени, когда, предположительно, погиб ее бывший муж, она отдыхала с детьми на курорте. А коллеги-то чем были недовольны?
