Мария Брикер - Апельсин–желание
Маньячка тем временем сползла с подоконника и замерла в нескольких шагах от Макса.
– Извините меня, – заговорила девица. Голос у нее был тихий и немного вибрировал. – Простите, я, честное слово, не хотела. Мне очень жаль, что так вышло.
– Мне тоже жаль, – съехидничал Троянцев, как завороженный, поглядывая на открытое окно. Мелькнула шизофреническая мысль, что полет с шестого этажа будет лучшим выходом из положения. Хотя бы полетает перед смертью, воздуха свежего хлебнет. А если повезет, то умрет в полете от разрыва сердца, не долетев до красочного поцелуя с асфальтом. Все лучше, чем кувалда в заднице.
– Вы правда на меня не сердитесь? – обрадовалась девица.
– Угу, – сказал Макс, чтобы отвязаться от маньячки – открытое окно не давало ему покоя.
– Удивительно, что вы здесь оказались. Представляете, я вас сначала на светофоре увидела. Вы… – Девица закрыла, потом снова открыла рот, хотела что-то сказать, но умолкла и заметно порозовела.
Яйцеголовый громко заржал на весь офис. Девушка зыркнула на него недобро, и он притих, зашуршал бумагами на столе, делая вид, что страшно увлечен деловой корреспонденцией. Лох-несское чудовище продолжало молчать.
– Как интересно. Неужели? – вякнул Троянцев, потому что пауза неприлично затянулась.
– Да! – оживилась девушка. – Когда мы с папой на работу ехали. А потом я попросила папу дать мне порулить. Поехала, и вдруг вы снова – на папиной стоянке. Я так растерялась, что вместо тормоза нажала на газ. И как влеплюсь в вашу машину! Не понимаю, как так вышло… Вы, вероятно, головой стукнулись сильно, поэтому сознание потеряли. Папа решил, что вы труп. Но я увидела, что у вас дергается веко. Мы вас вытащили, перенесли в кабинет папы, врача вызвали. Доктор скоро приедет. Вы, главное, не волнуйтесь, папа вашу машину починит, будет как новая. У нее колеса заблокировало от удара, но мастера выправят и отгонят в сервис. Сейчас ее перенесли пока в папин личный ангар, чтобы она проезд не загораживала другим машинам. А если не выйдет, тогда на эвакуаторе в сервис отправят. Вот, собственно… – Девушка сунула большие пальцы за лямки сарафана, слегка покачиваясь с пяток на носки. – Я Даша.
Пока Макс корчил физиономии, чтобы утрамбовать информацию в пустующие ячейки мозга и въехать в новую солнечную реальность бытия, президент «Голден файерс», оставив в покое корреспонденцию, вальяжно вышагивал по кабинету и с интересом на него поглядывал. Дочка продолжала раскачиваться с пяток на носки, разглядывая свои кеды.
– Что ты, к слову, на нашей стоянке делал? – спросил президент, замерев рядом с дочерью и обняв ее за худые плечи. – Я совершенно точно тебя раньше в компании не видел.
– На собеседование к вам приехал, – крякнул Троянцев, с опаской поглядывая на Гайворонского.
Президент возвышался над дочуркой, как уродливая статуя Петра над Москвой-рекой. Ясно, почему об этом человеке слухи всякие ходят страшные, одного взгляда на президента «Голден фаейрс» достаточно, чтобы поджилки затряслись. У Макса, правда, в данную минуту внутри шел иной процесс – воскрешения из мертвых. От осознания, что он спасен, Троянцев испытывал мощный прилив душевных сил и даже готов был броситься Яйцеголовому на шею и расцеловать его в бледные щеки, а заодно и дочурку его худосочную. Вовсе она не похожа на лох-несское чудовище, неожиданно отметил Макс. Вполне милая девушка, если издалека на нее смотреть. Подумаешь, угробила любимую «японку» Троянцева, а его самого чуть на тот свет не отправила. Он жив! Убивать его никто не собирается. Президент починит разбитую машину, купит ему ботинки, костюм и галстук в обмен на молчание Макса об аварии. Всего делов-то.
– Ты Максим Троянцев? На вакансию бухгалтера по международной отчетности претендуешь? – догадался Гайворонский и снова заржал, как конь.
– Ага, – кивнул Макс и тоже заржал, но быстро умолк, со стоном схватившись за голову, – каждое движение отдавало в висках и затылке болью. Да ладно, ерунда! Голова до свадьбы заживет. Главное, никто по заднице его кувалдами бить не планирует и в гроб класть тоже.
– Скажи мне, родной, почему тебя протежирует Светлана Прохорова? Откуда ты ее знаешь? – неожиданно жестко спросил Гайворонский, и на его скулах заиграли желваки.
Макс снова напрягся. Перемена в настроении президента компании была настолько очевидной, что даже дочь ее почувствовала, выскользнула из-под лапищи папаши и спряталась за его могучую спину. «Милая, но с приветом», – дополнил образ дочурки президента Макс.
– Мы со Светой однокурсники. Учились вместе в Финансовой академии, – ответил он, решив не посвящать Яйцеголового в подробности прошлого.
– Насколько я знаю, Прохорова закончила Плешку.
– Да, но Света туда перевелась после первого курса Финансовой академии.
– Вы с ней любовники? – в лоб спросил Гайворонский.
– Нет, – выдавил из себя Троянцев и покраснел.
Странный интерес президента «Голден файерс» к их отношениям со Светланой привел его в полное недоумение. Внезапно в голову Троянцеву пришла мысль, от которой ему снова поплохело: Гайворонский прощупывает его на сей предмет, потому что сам со Светкой спит. Именно он – влиятельный спонсор бывшей подружки. Ни хрена себе! Из огня да в полымя Макс попал. Если предположение верно, то Светки ему не видать как своих ушей. Вернее, своих ушей ему не видать, если он попытается снова закрутить роман со Светкой. Настроение у Макса окончательно испортилось. «Лучше бы выпрыгнул в окно», – с тоской подумал Троянцев, потому что бодаться за женщину с таким монстром равносильно самоубийству. Но от Светланы он отказываться не намерен! Трусость отказываться от любви из-за влиятельного соперника. Нет, Макс будет бороться за Светку до конца! И погибнет от руки президента «Голден фаейрс»!
– Мы просто общаемся по-дружески, – откашлялся Макс. Пронзительный взгляд шефа Светланы сверлил ему и без того дырявый мозг.
– Занятно… – усмехнулся Артур Георгиевич и широким шагом направился к окну. Дочурка, оставшись внезапно без прикрытия, заметалась по комнате. – Даш, угомонись, пожалуйста, – мягко попросил президент, указав ей рукой на кресло, и сам уселся на подоконник, где недавно восседало его лох-несское чудовище, предупредив очередную попытку Макса совершить последний полет с шестого этажа. – Что-то доктор не торопится почтить нас своим присутствием, – посмотрел на часы Гайворонский и ворчливо добавил: – Обещался через четверть часа быть, а уже двадцать минут прошло. – Ладно, не будем терять время зря. Раз приехал на собеседование, так почему бы нам его не провести…
– Пап, ну до того ли Максиму сейчас? – заломила руки дочь, и у Троянцева перед глазами пролетели кадры из фильма «Формула любви».
– До того, до того, – усмехнулся Яйцеголовый. – У меня, собственно, всего один вопрос остался.
– Согласен ли папенька на брак? – машинально брякнул Макс.
– Что? – вылупился на него президент.
– Ой, простите! – опомнился Троянцев. – У меня чего-то… голова что-то сегодня… не того… – Макс покрутил пальцем у виска, живописуя свое состояние. – А так я… Я хороший, профпригодный во всех отношениях и активно мотивированный специалист с высокой лояльностью к вашей компании. Возьмите меня на работу, и я докажу вам… докажу вам… – Макс стянул полотенце со лба, протер им лицо, снова пристроил на голове, как чалму, и тут его понесло: – Заколебался я уже по собеседованиям ходить. Ненавижу бухгалтерию. Меня тошнит от бухгалтерии. Просто блевать тянет от вашей вонючей бухгалтерии. Я актером хотел стать, а закончил финансовый вуз. Так сложились обстоятельства. Пришлось пропахать в банке два года по контракту, чтобы обучение отработать. Год потом еще оттрубил по инерции. А когда наконец-то решился уйти и, собственно, ушел – грянул кризис. Несколько месяцев по собеседованиям бегал – везде от ворот поворот. Я уже отчаялся. Вдруг Светлана объявилась. Мы с ней много лет не общались. Рассказал ей о своих проблемах, она вызвалась помочь по-дружески, попросила резюме. Оказалось, у вас открыта вакансия бухгалтера по международной отчетности, как раз по моему профилю. Так я здесь оказался. Нет у меня никакой мотивации к работе. Лояльности тоже у меня никакой нет. Мне по фигу, в какой компании работать, просто жрать хочется и за квартиру нечем платить…
– Вообще-то меня мало интересуют твои проблемы, – перебил, не оставшись, в смысле откровенности, в долгу Гайворонский. – Ты мне лучше вот что скажи, артист. Зачем ты носки выжимал на светофоре?
– Папа! – возмутилась Дарья.
– Носки? – переспросил удивленно Макс. Но наконец-то восстановил полную картину сегодняшнего сумасшедшего дня и кисло улыбнулся: – Перед тем как на собеседование поехать, переодеться уже не успевал. Выхода другого у меня не было, а не хотелось хлюпать башмаками у вас в кабинете.
