Анна Шахова - Прыжок в ледяное отчаяние
— Алле? Купи кьянти и хорошего шоколада. И приезжай. Что притих? Не рад? Или денег нет на вино с шоколадкой? Ну, просто так приезжай. У меня есть цезарь-ролл. Съедим один на двоих.
— Тань, если ты терроризировать меня будешь, как в прошлый раз, своим любимым Шашей, я повешусь в твоем сортире. Или удавлю тебя, — на мученические откровения влюбленного Танечка лишь прыснула.
— Эй ты, персонаж Достоевского, не дрейфь! Я уже белье после Шатова меняю. С глаз долой — из сердца вон!
И искусительница рванула тощий пледик с кровати.
Глава пятая
Загорайло припарковался у дома Виктории Михайловой, вышел из машины и будто перепрыгнул из зимы в весну, которая вздумала наконец заявить о своих правах. Солнце плавило серенькие сугробы, помогая трудолюбивым дворникам из братской Молдовы чистить тротуары: громко перекрикивающиеся мужчины и женщины в одинаковых куртках вдохновенно шкрябали лопатами и скребками. Влад подставил лицо теплому ласкающему ветерку, в котором угадывалось необратимое движение к свету, теплу, неизведанной радости. «Скоро я увижу Наташу…» — подумал сыщик и, пряча рвущуюся на лицо улыбку, бодро подошел к подъезду. «Дело прежде всего! Лирику — на потом». — Влад решил переговорить сначала с дежурной по подъезду: этот народ по долгу службы и складу натуры, как правило, во все посвящен.
На вопрос из домофона: «Вы к кому?» ответил официозно:
— Оперуполномоченный Загорайло. К Карзановым.
Перед каморкой дежурных Влада ждал кругленький встревоженный дедок, всем видом выражая решимость костьми лечь в помощи расследованию.
Впрочем, вид сыщика так сильно удивил консьержа, что Влад полез в карман за удостоверением. Василий Николаевич долго изучал «корочку», сверлил взглядом лицо Влада, сравнивая с тем, что имелось на фото, и все же неудовлетворенно спросил:
— А почему Эмское УВД занимается московским ограблением?
— Оно может быть связано с тем преступлением, которое расследуем мы, — Влад не намеревался посвящать любопытного дедка в суть своей работы.
Дежурный скептически пожал плечами.
— Вас как зовут? — доброжелательно наклонился к «колобку» Загорайло.
— Василий Николаевич, — с достоинством ответил дед, одернув вязаный жилет.
— Скажите, Василь Николаич, не вы ли дежурили в момент кражи?
— Именно я. И местному следователю подробно все изложил. Повторять? — Консьерж неодобрительно зыркнул на Загорайло, который, по всей видимости, пришелся ему не по душе.
— Да уж, будьте любезны. — Влад, прислонившись к стене, скрестил руки на груди, будто приготовился к долгому повествованию. Дедок всплеснул руками:
— Что ж!.. Прошлой ночью я не мог уснуть. Выпил, в конце концов, корвалолу и задремал вон там, на нашей тахтушке. — Он показал рукой на закуток дежурных, который просматривался через большое стекло. — И только провалился, как зазвонил домофон. Что-то около трех часов. Это примчались пэпээсники из-за сработавшей сигнализации у Дударевых, в сто двадцать шестой квартире. Потом один из них встал у входной двери на улице — перехватывать похитителей внизу, а двое поднялись в квартиру. Я предложил сбегать к соседнему подъезду — вор мог пробраться через чердак, по крыше. Но, — бдительный Василь Николаич поджал губы, — от меня отмахнулись. Квартиру открывали ключом, дверь не взламывали, насколько я понял, но воров не обнаружили. Хозяев ждали ваши коллеги на площадке у лифта часа четыре, не меньше. Дударевы живут неделями за городом, в Тверской губернии. Художники! — воздел короткую руку и фривольно покрутил ею в воздухе консьерж.
— И что же было украдено? — Влад в задумчивости поглаживал нос.
— А вы даже этого не знаете? Вы со следователем-то общались?! — выкатил на Влада негодующие глазки Василий Николаевич.
— Это впереди. Вот опрошу свидетелей — вас, Карзановых…
— Карзановых уже измучили — не будут они с вами разговаривать, — махнул рукой консьерж и направился к месту несения службы. — То Сверчковы, то Дударевы — про´клятый какой-то этаж, — бубнил дежурный, водружая на плитку кастрюльку.
— Так вынесли ценные вещи или нет, уважаемый Василь Николаич? — вдвинулся Загорайло в «дежурку».
— Нам, консьержам, не докладывают. — Страж, не глядя на опера, что-то яростно помешивал в кастрюльке, от которой до Влада доносился приятный мясной аромат.
— Слухами, как говорится, земля полнится. Неужели ущерб Дударевых не обсуждался «в кулуарах»? Или сами они не делились с вами горем? Насколько я знаю, консьержам доверяют. — Влад не намеревался отступать.
На его последней фразе входная дверь открылась, и, спиной вперед, в подъезд попыталась войти женщина в пестром лыжном костюме. Она тащила за поводок упирающегося щенка ротвейлера. Достаточно подрощенного, чтоб одерживать победу над хозяйкой в перетягивании ремешка.
— О! Ксенечка, как погуляли с Джеки? Погодка-то как радует, — дед обрадованно переключился на жиличку.
Ксенечка, втащив Джеки в подъезд, уставилась на Загорайло, не обращая внимания на расшаркивания консьержа.
— Вы следователь?
Дама оказалась, мягко говоря, в летах. Потуги скрыть возраст за боевым раскрасом и поджарой фигурой не могли утаить от Влада истинных лет собаководши. Она смотрелась старше сорокавосьмилетней мамы Влада лет на двадцать.
— Да. Оперуполномоченный Загорайло Влади…
Дама перебила.
— Утром я говорила с несчастной Любой — это ограбленная Дударева. — Тут щенок рванулся из рук хозяйки с неистовой силой, теперь просясь в лифт.
Дернувшаяся, но удержавшая равновесие, Ксенечка водворила Джеки на место у своей ноги.
— Так вот. Счастье, что Леша — ну, муж ее, положил чуть не накануне деньги на какой-то счет, или в фонд, или куда-то там еще. Не суть! Главное, спасли сумасшедшие миллионы, которые они хранили в доме, продав квартиру Марины Романны. Представляете, Василь Николаич? — обратилась в ужасе к консьержу Ксенечка, подняв нарисованные черные брови.
— Так вот с деньгами эти легкомысленные художники обращаются! Но шуб, золота и какого-то дорогущего фотоаппарата лишились, — теперь соседка вновь говорила исключительно Владу.
— Леша так убивается из-за фотоаппарата, что Люба боится, как бы не запил. — Тут Ксенечка и дежурный понимающе переглянулись.
— Видели, до чего довел себя запоями Дударев? Маленький, тощущий, в чем душа держится? И третьи очки ему Люба покупает. «Армани», конечно, с «версачами». А он, по пьянке, знай колотит их! — рассмеялась соседка, которую, видимо, забавляли расколотые «Армани».
Исстрадавшийся в бездействии Джеки подал голос, и хозяйка стала грозно увещевать его:
— Фу, Джеки, фу! Нельзя…
— Но ограбление заняло, насколько я понимаю, считаные минуты — не более шести-восьми раз сработала сигнализация. И шубы… — в раздумье сказал Влад.
— Собаки у опергруппы не было? — дернув головой, спросил он у консьержа.
— Увы, — развел дед руками, и, хлопнув ими по бокам, скрылся в каморке, и загремел крышкой.
— Вообще-то это форменное безобразие, товарищ полицейский, — говорила Ксенечка, влекомая по лесенке к лифту неуемным псом, — четвертое ограбление за год! Какой там год?! С лета! Правда, Василь Николаич?
— И не говорите! Нас, консьержей, скоро взашей погонят за такую охрану. А что мы? — дед появился на пороге закутка с ложкой в руке. — Никто не входил — не выходил. Ясно же — по чердаку приходят и уходят, гады.
Загорайло стоял, прикусив губу и о чем-то напряженно размышляя. Потом, поймав внимательный взгляд дежурного, выдохнул:
— Жалко! Собаку бы… — И он, улыбнувшись Василь Николаичу, в два шага преодолел лесенку и юркнул в лифт за Ксенечкой, отчитывающей Джеки за плохое поведение.
Галина Карзанова долго не подходила к двери. На представление Влада крикнула измученным голосом:
— Я болею! Ангина! И ничего не слышала и не видела, уж простите. Но сколько можно повторять одно и то же?
Крикнув женщине: «Выздоравливайте!», Влад подошел к 126-й квартире и нажал на звонок. Никто не отзывался. Загорайло подергал ручку добротной металлической двери — закрыта. Два сложных замка. Впрочем, что для подготовленного профессионала подбор ключей? Рабочий момент. Вот связываться с сигнализацией, которая стоит на полицейской охране, — дело тухлое. Но ведь и здесь наловчились мастера своего дела! При хорошей наводке вынести самое ценное — деньги, драгоценности — дело пяти минут. Можно еще и шубу с вешалки, и фотоаппарат прихватить. Сыщик заходил по площадке в раздумье, сунув за щеку кусок сахару: маленький пакетик с рафинадом положила в карман сыну Елена Аркадьевна.
«Сколько сигнал на пульт идет? Полторы-две минуты. Потом — минута на звонок патрульной машине, на ее выруливания. Дорога к месту происшествия — минут пять-шесть. ППС работает безукоризненно, курсирует по районам усердно. Подняться — еще минута. В общем, около десяти минут у воров есть. Но за это время нужно не только собрать добро, но и войти-выйти. Положим, преступники являются на место кражи заранее. Отсиживаются на лестнице, на чердаке. Более чем сомнительное предприятие. Всякое случается: поломка лифта, бдительность собаки, а четвероногих в каждом подъезде хватает, посиделки подростков. Словом, опасное это дело — находиться в подъезде часами. Вот иметь или снимать квартиру в этом же подъезде — другое дело!»
