Харлан Кобен - Прошлое не отпустит
— Да, именно там мне и хотелось бы быть.
— Несмотря на всю твою душевную щедрость.
Лорен вновь принялась протирать бокал, пожалуй, слишком тщательно.
— Домой поеду, — пожала плечами Меган.
— Что, вот прямо так возьмешь и поедешь?
— Ну, если Стюарт Грин действительно вернулся… — Сама мысль об этом заставила ее содрогнуться.
— …тогда тебе грозит серьезная опасность, — договорила за нее Лорен.
— Верно.
Лорен перегнулась через стойку. Духи ее отдавали жасмином.
— Брум спрашивал, зачем ты появилась?
— Да.
— И ты ему принялась лапшу на уши вешать, будто до правды решила докопаться, и все такое?
— Почему это лапшу на уши?
— А что же еще? Тебя семнадцать лет видно не было. А тут вдруг на поиски правды отправилась.
— Слушай, не тебе говорить. Разве не ты меня нашла?
— Это совсем другое дело. — Голос Лорен смягчился. — Ты ведь сама призналась, что заходила сюда.
— Только однажды.
— Хорошо, пусть однажды. Зачем?
К стойке подошел и сделал заказ один постоянный посетитель. Лорен налила ему выпить и одарила соблазнительной улыбкой. Тот рассмеялся, взял бокал и вернулся за столик.
— Лорен!
— Да, малыш?
— Скажи мне, как стать счастливой?
— О, это совсем просто. Смени гардины на окнах. Ты даже не представляешь, к чему это может привести.
Меган недоверчиво посмотрела на нее.
— Слушай, проблем у меня не меньше, чем у всех остальных. Просто я научилась спокойно ко всему относиться. Понимаешь? Мы воюем за свободу, а потом как этой свободой распоряжаемся? Связываем себя и попадаем в зависимость от всяких вещей, долгов, да и от людей тоже. Если я кажусь счастливой, так это потому, что делаю то, что мне хочется и когда хочется.
Меган допила бокал и знаком попросила повторить.
— Я действительно счастлива, — объявила она. — Просто дергаюсь иногда.
— Так это естественно, кто не дергается? У тебя ведь есть дети, верно?
— И еще какие! — Меган почувствовала, как, несмотря ни на что, ей становится лучше.
— Ну вот. Это же здорово, хотя и не для меня.
Меган посмотрела на бокал, любуясь коричневатым оттенком напитка.
— Знаешь, что высасывает все соки у матери?
— Подгузники?
— И это тоже. Но только на первых порах. А я про то, что сейчас происходит. Сейчас, когда они подросли и стали более или менее настоящими человеческими существами.
— И что же?
— То, что живешь ради их улыбки.
Продолжения не последовало, и, помолчав, Лорен спросила:
— А подробнее нельзя?
— Когда у них что-то получается — ну, допустим, Келли гол в игре забьет, — тогда они улыбаются, и ты сама вся расцветаешь. Тебе становится так хорошо, просто невероятно хорошо. Но потом, понимаешь, когда у них…
— Ты становишься несчастна.
— Ну, не так просто, но в принципе — да. И вот с этим я никак не могу примириться. Мое счастье зависит исключительно от их улыбок. А я ведь не из тех мамаш, кто живет только детьми. Конечно, мне хочется, чтобы они были счастливы. Но я привыкла к тому, что у меня есть собственные чувства. И вот, став матерью, я попала в зависимость от их улыбок. И они тоже понимают это.
— Интересно, — заметила Лорен. — Знаешь, как это называется?
— Как?
— Злоупотреблением родственными отношениями. По этой части мой бывший был мастер. Живешь, чтобы ублажить близких. А они этим пользуются.
— Ну, это ты уж слишком.
— Может быть. — Лорен явно была не согласна со своей давней приятельницей, но спорить у нее не было никакого настроения. — Однако ты так и не сказала, что заставило тебя вернуться сюда. То есть я хочу сказать, еще до того, как я тебя нашла.
Ответ был прост: Меган скучала по клубу. Это она и собиралась сказать, но Лорен вдруг отвернулась и посмотрела направо. Меган проследила за ее взглядом и нахмурилась.
— Столик Рэя, — констатировала она.
— Он самый.
Сейчас там никого не оказалось, но это был его столик — Рэй всегда сидел в этом углу. Господи, до чего же Меган была влюблена в него когда-то! За минувшие долгие годы она превратила в своей памяти их отношения в нечто вроде фантазии — стремительный безрассудный курортный роман, не способный выдержать беспощадной действительности. Но сейчас, на какой-то неуловимый миг, она вспомнила устремленный на нее пронзительный взгляд Рэя, жар его поцелуев, тесные объятия, когда буквально с ума сходишь от охватившей тебя страсти.
— Любовь — дело тонкое, — улыбнулась Лорен.
— Угу. Как он, не знаешь?
— А тебе это действительно интересно? — Улыбка исчезла с лица Лорен.
— Ты же сама открыла эту дверь.
— Нет, малыш, не я. Ты. А я просто стараюсь помочь тебе закрыть ее.
Так оно и было.
— Ну так и помоги. У него все благополучно?
Лорен вновь принялась протирать бокал.
— Лорен, ты слышишь меня?
— Какое-то время — то есть какое-то время после твоего исчезновения — он приходил сюда каждый вечер. Садился за свой столик и пил. А днем кружил у твоего дома. Так продолжалось, ну, я точно не помню, месяца два. А может, и целый год. Он просто ждал твоего возвращения.
Меган промолчала.
— Худо ему было. А потом он перестал приходить сюда. И вообще уехал из Атлантик-Сити. По-моему, в Калифорнию подался. Кажется, там тоже пил первое время. В конце концов вернулся.
Меган по-прежнему слушала молча, не задавая вопросов. Да, поступила она с Рэем не лучшим образом. Молодая была, может, глупая, однако, если подумать, разве существовал для нее другой выход? Меган почувствовала на себе взгляд Лорен. Прямо она ничего не спрашивала, но Меган прочитала вопрос в ее глазах: «Почему ты хотя бы не предупредила его?» Она отвернулась, чтобы скрыть ответ, который можно было прочитать на сей раз в ее глазах: «Потому что не была уверена, что это не он убил».
Теперь-то все сдвинулось. Может, Стюарт Грин вовсе не умер. А если он не умер…
На лице Лорен появилось какое-то странное выражение.
— Что такое? — вскинулась Меган.
— Ничего.
— Хорошо, ну и где Рэй сейчас?
— Да где-то здесь, наверное.
— Наверное? Не валяй дурака, Лорен. Просто скажи, чем он сейчас занят. По-прежнему фотографирует?
— Можно и так сказать, — поморщилась Лорен.
— Что значит «можно и так сказать»? Минуту, минуту. О Господи, он что, порнухой занялся?
— Нет, малыш, порнуха классом повыше того, что сейчас делает Рэй.
— И что же это такое? Хватит говорить загадками.
— Знаешь, дорогая, кто я такая, чтобы судить кого-то? Ты хочешь, чтобы я бросила камешек в твою тихую заводь? Что ж, изволь. — Лорен потянулась к ящику и вытащила продолговатую металлическую коробку. Меган с трудом подавила улыбку — ей вспомнилась волшебная картотека визиток знакомых Лорен.
— Все еще хранишь? — спросила Меган.
— Естественно. У меня все по порядку разложено, кто поближе, кто подальше. Так, минуту… Ага, вот она. — Лорен вынула визитку, перевернула ее, нацарапала что-то на обратной стороне и протянула Меган. Логотип походил на звезду с голливудской Аллеи славы, только в центре звезды помещалась фотокамера. Надпись гласила: «Работа со знаменитостями — папарацци внаем».
О Господи.
Меган перевернула карточку. Там было название: «Слабый сигнал. Бар и гриль».
— Что, Рэй теперь там обретается?
— Не он — Фестер.
— А кто это?
— Тип, на которого работает Рэй. Когда-то он был вышибалой в соседнем клубе. Не помнишь его?
— А что — должна?
— Да нет в общем-то. Так или иначе, я знаю Фестера много лет. Помню его еще под прозвищем Круглолицый Бабник. Вот оно — преимущество возраста. Для всех хороша. Для круглолицых бабников — достаточно в теле. Для любителей охоты на пум и порносайта «мамочек» — достаточно в годах. На любой вкус.
Меган продолжала сосредоточенно изучать визитку.
— Хочешь совет? — спросила Лорен.
— Вернуться домой и поменять гардины?
— Ну да, примерно так.
Глава 12
Брум въехал на дорожку, ведущую к кирпичному, с алюминиевой крышей коттеджу, поставил машину перед расположенным прямо под окнами спальни гаражом на две машины и двинулся вверх по бетонным ступеням. К перилам, загораживая вход в дом, был прислонен трехколесный велосипед. В этом совершенно обыкновенном, ну просто стандартном доме жила с мужем Шоном, занятым в рекламном бизнесе, офицер полиции Атлантик-Сити Эрин Андерсон, единственная женщина, которую Брум никогда не разлюбит.
Всякий раз, оказываясь здесь, он не мог не думать: «А ведь это мог быть я». Отсюда следует как будто, что Бруму должно было постоянно не хватать этой женщины. Так оно и было, но только отчасти. Ибо самым непосредственным и самым сильным его чувством было облегчение: какое счастье, какая невероятная удача, что удалось ускользнуть от судьбы. Но с другой стороны, стоило ему посмотреть на Эрин, как это чув-ство мгновенно рассеивалось.
