Гера Фотич - Генералы песчаных карьер
И только подешевевшие телевизоры, как единственное окно в мир цивилизации, вещают спившемуся бесправному населению о мировом прогрессе достижениях страны, развлечениях олигархов и беспределе чиновников. В праве ли он был перенести её в мир беззаботности? Что будет она делать с появившейся у неё свободой?
Глядя, как Анна суетиться у плиты, он не переставал чувствовать ту ответственность, которую взвалил на себя, и которая ещё больше усиливала желание быть с ней рядом каждую минуту, каждое мгновенье. Быть в ней и держать её в себе.
После секса она как обычно, словно лиана обвила вокруг него свои тонкие руки и стройные ноги. Уткнулась в его грудь лицом и блаженно засопела, погрузившись в сон. В течение ночи она несколько раз меняла свою позу, но не выпускала Ткача из объятий, словно боялась, что он убежит, не сказав «до свидания».
Ткач обнимал её сверху своими большими руками, и нежно поглаживая, когда Анна начинала ворочаться или что-нибудь бормотать. Ему казалось, что он бодрствует на протяжении всей ночи, но утром чувствовал себя выспавшимся. Наверно это происходило от душевного спокойствия.
У себя дома ему приходилось постоянно ворочаться с боку на бок от толчков Татьяны, которая спала очень чутко и терпеть не могла его негромкий храп. Стоило ему забыться, как она толкала его в плечо, требуя перевернуться на другой бок. А через некоторое время всё снова повторялось. Под утро Ткач начинал чувствовать себя шашлыком, который готовят на мангале, постоянно переворачивая, чтобы он не подгорел.
Глава 15. Генерал Игнатов
После бани Игнатов поехал домой. Хорошая парилка и общение с друзьями не подняли ему настроение, на что он очень надеялся. Хотел отвлечься. Но что-то последнее время всё складывалось шиворот навыворот. И эта девчонка в бане! Зачем подмигивать и строить глазки, если тебе не нравится твоя работа? Это только те женщины могут доставить удовольствие, которые искренне по-настоящему любят мужчин. Всех нормальных мужчин, без разбору на толстых и худых, длинных и маломерков. Я же не клоун делать вид, что мне хорошо. Пусть она осетинка, приехала в Россию заработать денег. Что у неё дома остался ребёнок и малообеспеченные родители. И что, пытаясь меня возбудить, она всё время думает о них. А ещё о сбежавшем муже — пьянице, и неоплаченном кредите. Ну, я-то здесь причём?
Хотя вполне вероятно, что она всё это насочиняла. Как те же бабки и калеки, снующие на перекрёстках, с удовлетворением разглядывающие своё жалобное выражение лица в затонированном окне остановившейся легковушки.
Завтра в кабинет ему снова принесут деньги. И немалые. Снова будет волноваться, как последние два года. Именно с тех пор как летом он случайно встретил Раджу, вышедшего из тюрьмы. Куда Игнатов упрятал его на целых пятнадцать лет. Но тот вышел через десять условно досрочно.
Было лето, и Олег шёл домой со стоянки автомашин, где оставил недавно купленную в автосалоне десятку. Справа со скоростью его ходьбы, навстречу чередой плыли витрины магазинов, а слева по проспекту мчались автомашины. Неожиданно сзади со стороны дороги кто-то не очень громко окрикнул его:
— Олег Геннадьевич!
Игнатов сразу понял, что это его. Но сделал вид, что не слышит. Повернул голову вправо и в стеклянном отражении увидел медленно ехавшую автомашину с затонированными окнами. Окликнувшего было не видно, и Олег продолжил неторопливо идти по проспекту в сторону подземного перехода, куда в случае необходимости мог быстро скрыться.
Он прижал левый локоть к телу и почувствовал успокаивающую тяжесть пистолета. Сунув правую руку за пазуху, вытаскивая сигареты, заодно опустил флажок предохранителя. Времена казались ему не спокойными, и патрон всегда находился в патроннике. Он взял сигарету в рот и, прикуривая, слегка повернул голову.
— Олег Геннадьевич! — Снова прозвучало из подъезжающей ближе автомашины.
На этот раз Игнатов успел разглядеть символ мерседеса на решётке радиатора, приоткрытое окно передней пассажирской двери и отсутствие сидящего за ней человека. Он обернулся, затягиваясь дымом и держа правую руку с сигаретой у груди, готовый упасть на бок и, кувыркаясь, выхватить пистолет из кобуры. Но этого делать не пришлось.
Со стороны водительской двери, из машины вышел мужчина лет тридцати пяти в лёгком тёмном плаще. Волосы на голове, бороде и усах были одинаковой длинны. Но даже сквозь эту растительность Олег увидел знакомый сверлящий взгляд чёрных как угольки глаз, похожих на слепые отверстия, ведущие внутрь головы.
Это был Раджа. Он улыбался и на ходу протягивал обе руки. Но улыбка его всегда была не предсказуема. А протянутая рука таила опасность. Олег оставался на месте, глядя в упор на идущего к нему человека. Делая вид, что пытается его узнать. Только слегка повернув корпус, так чтобы было незаметно, как он скользнёт правой ладонью за пазуху. Но Раджа шёл открыто напрямик, улыбаясь. Игнатов повернулся к нему всем корпусом и тоже улыбнулся в ответ.
— Олег Геннадьевич! — радостно продолжил Раджа, — я так рад Вас увидеть! Надо же, еду по проспекту и вдруг вижу знакомую фигуру. Думал, померещилось. Но, нет! Не забыл. А Вы мне как раз нужны. Вы не сомневайтесь, у меня с законом всё в порядке. Я много думал в тюрьме. Принял христианство и вот теперь занимаюсь благотворительностью. Вышел условно досрочно и больше туда не собираюсь.
— Привет Раджа! — поздоровался Игнатов и не зная, что ему сказать, кивнув на мерседес, с ехидцей произнёс, — Хорошая машина! Успел купить?
— Да нет. Это мне авансом выдали.
Игнатов вспомнил, как десять лет назад, служа в отделе разработок оперативного управления, вместе с Фроловым брал в центре города отстреливающегося Раджу. Что-то пошло не так. Операция вышла из-под контроля. Почувствовав преследование, Раджа вынул из-под, такого же, как сейчас, плаща автомат и стал прикрываться детской коляской. Волок её через весь проспект, тряся по трамвайным линиям. И за ней словно привязанная за руки к металлической ручке, прихрамывая на одном сломанном каблуке и спотыкаясь, в порванных от падения коленями на асфальт колготках, беспомощно ковыляя, бежала мать ребёнка. Она уже не кричала, оглохнув от шума стрельбы. Не видела ничего вокруг. Её взгляд был устремлён туда внутрь углубления, где от стенки к стенке, в лёгком дутом комбинезоне, подпрыгивая на неровностях, тряслось её дитя. Недоумённо и счастливо улыбаясь каждому подскоку из округлости затянутого на подбородке капюшона, пуская слюни и показывая едва наметившиеся на красных дёснах беленькие чёрточки зубиков.
Раджа заметил, что Олег о чём-то задумался и, перестав улыбаться, жёстко произнёс:
— Я за всё отсидел Олег Геннадьевич, кто старое помянет, тому глаз вон!
— Ну да, — утвердительно кивнул Игнатов.
Но ободранные, кровоточащие коленки женщины, никак не хотели уходить из памяти и стояли перед глазами, будто это было вчера.
— Чем занимаешься? — спросил Олег, чтобы прервать нахлынувшие воспоминания.
— Строю часовни! — радостно сообщил Раджа.
— И где же? — недоумевал Олег.
— В зонах, в тюрьмах, следственных изоляторах! — не задумываясь, ответил Раджа, — Знаю, вы непростую должность занимаете в местном управлении исполнения наказания. Я про Вас много чего знаю благодаря покровителям в Москве. Веру в народ нести — дело хорошее. Да и прибыльное. В звании Вас повысим, если язык общий найдём. Соглашайтесь. Я знаю Вы человек слова. За это и уважуха от меня.
— Да я же полковник, Раджа, — не понял Олег, — мне генеральского звания не положено.
— Что положено, а что нет, наверху больше знают! Ваше дело соглашаться, а там уж посмотрим.
Игнатов задумался. О генеральском чине он и не мечтал. Полковника-то получил благодаря реорганизации. Когда бывшее руководство разогнали за предпринимательскую деятельность, дополнившую места наказания нелегальными производственными мастерскими. Может и впрямь согласиться?
Но Раджа не стал далее убеждать.
— Давайте, мы завтра к Вам на приём подойдём и всё расскажем.
— Хорошо, — согласился Олег, — а знаете куда?
— Конечно, товарищ начальник, — произнёс Раджа, снова улыбаясь, — так, до встречи!
Игнатов хотел спросить — кто это «мы»? Но не успел.
На следующий день состоялась встреча, на которую с Раджой пожаловали парочка правозащитников, несколько священнослужителей с верительными грамотами и ходатайством местной епархии. В свете последних веяний демократии просили разрешить строить на территориях колоний, и тюрем часовенки, а так же проводить там службы для лиц находящихся в изоляции.
Игнатов подумал, что зоны уже давно превратились в Клондайк для обогащения руководителей высшего звена, которые организовывают там мебельные производства, швейные фабрики, сувенирные мастерские. Производя всё за копейки, а продавая на рынках наравне с другими товарами. Да и налоги не платили. Так почему бы и ему не заработать маленькую копеечку на просветлении заблудших зеков?
