Алексей Биргер - Тайна взорванного монастыря
Кто же им мог сказать? Где?
И на вопрос "где?" я мог ответить!
Я написал чуть пониже:
"Петько и Скрипицын были досрочно освобождены, только что вернулись из лагеря!"
Рассказать им, что распятие у Гришки, мог только человек, вместе с которым они сидели.
То есть, тоже преступник!
То есть, тот, кто, очень может быть, и украл на самом деле распятие!
А Гришка украл у этого человека - чтобы вернуть распятие назад! Может, не сразу, а когда время придет или возможность будет!
Или сначала он и не думал возвращать распятие, а просто "вор у вора дубинку украл", типа того произошло. Сам продать думал. И алиби, естественно, было у него железное - ведь он не из музея воровал, а у другого преступника, совсем в другое время и в другом месте.
Как бы то ни было, потом Гришка доверился отцу Василию...
Теперь бы узнать, от кого Петько и Скрипицын могли услышать в лагере всю историю? Кто натравил их на Гришку - чтобы счеты с ним свести?
Да, но как это выяснишь?..
Одна надежда оставалась - теперь, когда мы так много знаем, Гришка, может, сам все нам расскажет, чтобы мы не сгорели от любопытства. Мы ведь умеем тайны хранить!
И ещё одна догадка у меня забрезжила...
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
ОПЯТЬ РАССКАЗЫВАЕТ ИВАН БОЛДИН
В общем, я плачу, но уже не так, а Гришка что-то быстро говорит отцу, я, из-за звука собственного плача, не могу разобрать, что, и только краем глаза вижу, что отец все кивает и кивает.
Тут дверь открылась, и опять появился бандит, с пистолетом в руке.
- Выходи, - сказал он Гришке. - И без фокусов, не то всем плохо будет. Рви до своей консервной банки и гони во всю прыть.
Гришка встал, руки поднял на всякий случай, показывая, что идет смирненько и ничего выкидывать не намерен, и аккуратно вышел из парной. Бандит чуть посторонился, его пропуская - ну, так посторонился, чтобы Гришка никак не смог прыгнуть на него и вышибить пистолет - и, когда Гришка вышел, опять дверь захлопнул. И мы с отцом остались вдвоем.
Я ещё поплакал немного, а отец успокаивал меня и похлопывал по плечу. Потом я вытер слезы кулаками и спросил:
- Папа, что мы теперь будем делать?
- Ждать, - ответил отец. - И не только ждать.
- То есть? - как я ни был перепуган, но мне стало интересно.
- Для начала, печку затопим, - сказал отец. - Чтобы не дать дуба от холода, пока Гришка вернется.
- И все? - я был несколько разочарован. Мне казалось, отец сразу придумает что-нибудь такое, этакое...
- Нет, не все, - отец улыбнулся. - Но остальное - потом.
Возле печки-каменки в парной всегда имелся запас березовых полешек, и отец быстро раскочегарил печь. Пламя так и загудело, так и понеслось в большую железную трубу. Отец оставил дверцу печки чуть приоткрытой, и мне было видно, как жаркий огонь весело там отплясывает, пожирая поленья, и от приоткрытой дверцы сразу потянуло жаром, и буквально через пять минут я почувствовал, как быстро и здоровски начинает прогреваться осиновая обшивка, которая потом ещё долго будет тепло держать, и сразу так уютно стало, так хорошо, и сразу мне стало вериться, что ничего плохого с нами не случится, и этого козла мы тоже одолеем, Гришка обязательно придумает, как его сделать, а уж отец ему все кости переломает, когда до него доберется.
- Ну? - спросил отец. - Оттаиваешь помаленьку?
- Угу, - кивнул я. Такая вдруг волна пошла, что я не мог ни рукой, ни ногой пошевелить.
- Оттаивай, оттаивай, - сказал отец. - Силы тебе ещё понадобятся, домой не скоро доберемся.
Он так уверенно говорил про возвращение домой, что мне стало совсем спокойно.
А тут бандит в дверь стукнул и крикнул:
- Эй, вы что там делаете?
- Согреваемся, чтобы в сосульки не превратиться, - ответил отец. - Это ведь можно?
Бандит буркнул что-то, и, похоже, отошел. Не стал орать, чтобы печку загасили. Да ему и самому, небось, не интересно было, чтобы мы окоченели, ведь он нас обменять собирался на всякие важные для него штуковины.
- А теперь, - сказал отец, опять подсаживаясь ко мне, - рассказывай, как у вас с Гришкой было дело.
И я стал рассказывать, от и до. Отец слушал, не перебивал, только иногда головой покачивал.
- Да уж, - сказал он, когда я закончил. - Что называется, "свинья грязи сыщет", - отец часто поговорками объясняется, то, так сказать, нормальными, то смешными, которые мы делаем из нормальных, "Под лежачий камень гром не грянет", например (это у нас называется "игрой в перевертыши", и иногда мы целыми вечерами веселимся). - И почему ты не остался? Ведь было ясно, что Гришка сунется туда, где тебе делать нечего!
- Вот потому и не остался! - сказал я. - Позволю я дурить себя, как маленького!
Отец поглядел на меня.
- М-да. Думаю, если б Гришка так не спешил, он бы обязательно одеяло откинул и понял, какой подвох ты ему готовишь. Но видик у тебя, однако, в этой Гришкиной амуниции!.. Прямо...
- Чучело гороховое, - подсказал я.
- Приблизительно, - отец прищурился. - Но скорей уж, смоляное чучелко. Ты и прилипчив, как оно. Вон, как к Гришке прилип!.. А теперь запомни как следует. Многое из того, что ты узнал от Гришки, нельзя рассказывать никому. Понял, никому! И про этого... Пельменя... и про то, что ты насчет распятия слышал...
- Совсем никому? - спросил я. - Даже Борьке?
- Ну, Борьке можно, - согласился отец. - Но при этом предупреди его, чтобы он держал язык за зубами.
- Так что же можно рассказывать - в смысле, милиции и прочим? спросил я.
- Да лучше ничего, - ответил отец. - Вы с Гришкой играли в поход - и вдруг, когда вы добрались до валунов, он занервничал и помчался назад. По пути ты подслушал его разговор с Алексеем Николаевичем, что тебя лучше забрать, потому что назревает нечто опасное. Что именно - ты не понял. Но ты обиделся на Гришку, да и любопытно было узнать, что же происходит, вот ты и забрался в багажник, и сидел там, пока тебя не обнаружили. Вот и все. Понял?
- Понял... - сказал я.
- Отлично. А теперь вытягивай ноги на лавке и отдохни. Нам ещё какое-то время придется подождать.
Я думал, что мне глаз не сомкнуть, от страху и после всех волнений, а оказалось, я очень даже могу уснуть, возле каменки отогревшись, и вообще. Я хочу сказать, отец так спокойно говорил о том, что будет после, что я как-то совсем успокоился. Ну, раз он мне что-то запрещал рассказывать милиции, а что-то разрешал рассказывать Борьке, то, значит, он был уверен на все сто, что и с Борькой, и с милицией мы очень скоро увидимся, так ведь получается? Ну, и ко мне эта уверенность перешла, и так она меня согрела, не хуже тепла, которым обшивка бани пыхала, что я уснул без задних ног, и хоть пушками надо мной стреляй - я бы все равно не проснулся. Вот как бывает, оказывается!
А когда я открыл глаза, то решил сперва, будто я начал сны видеть. Я ведь вырубился так, будто словно провалился куда-то, и никаких сновидений не было, но я достаточно соображал, чтобы помнить: уснул я на деревянной лавке в натопленной баньке, а теперь тоже было тепло, но при этом мотор урчал и меня слегка встряхивало, и лежал я на чем-то мягком, хотя до меня почти сразу дошло, что я лежу на заднем сидении Гришкиного "москвичонка", а две темных головы передо мной - это сам Гришка и отец, Гришка - на месте водителя, а отец - рядом. Было уже темно, но ведь зимой очень рано темнеет, поэтому сейчас могло быть и пять вечера, и девять, и вообще полночь. Но я подумал, что мне это неважно, раз я все равно сны вижу, я сам могу назначить, сколько сейчас времени, вот и все.
Отец и Гришка сперва молчали, а потом отец сказал:
- Смотри-ка, что это там за огни впереди?
- Это ведь на выезде на шоссе, да? - уточнил Гришка. И усмехнулся. Нас, наверно, встречают, с иллюминацией.
- Точно, - проговорил отец. - Скорей всего, началась облава на бандитов.
- Я ж просил их подождать... - пробормотал Гришка.
- Видно, Ванькины вещи в твоем доме нашли - и переполошились, заметил отец. - Решили, что раз ещё и ребенок в лесу, то ждать не следует.
Я присел, чтобы поглядеть, что это за огни. И тут раздался голос в громкоговоритель:
- Машина, выезжающая из заповедника! Остановитесь на обочине!
Гришка покорно затормозил, а потом он и отец выскочили из машины, размахивая руками и крича:
- Это мы! Мы!
- Вы!.. Слава Богу!.. Живы!.. - к нам кинулись люди, и я разглядел и Мишу, и Алексея Николаевича, и вообще полно ментов, и в форме, и в штатском. Там и эти были, в камуфляже и с автоматами, которых на особо опасных преступников посылают.
- А Иван где? - спросил Миша.
- Здесь, - кивнул отец в сторону машины. - Как же мы без него?
А я и сам уже вылезал из "москвичка" на дорогу. Ну и вылупились все на меня!
- Ванька! Ну и видок у тебя! - ахнул Алексей Николаевич, а остальные, те, по-моему, просто отпали.
- Эй! - сказал я, потихоньку начиная соображать, что, кажется, я не сплю. - Как мы сюда-то попали? В машину, то есть?
Все расхохотались.
- Я ж тебе говорил, я что угодно и кого угодно выкрасть могу! оскалился Гришка. - Вот я вас и выкрал, из-под самого носа у этого кретина!
