Диана Бош - Неподвижно летящая стрела
— Разумеется.
— Но ведь тем самым я нарушила замысел бога, не правда ли? Ведь неспроста же он закинул это кошмарное письмо мне, заставив перепутать почтальона улицы с совсем непохожими названиями.
— Но раз этот конверт попал именно к тебе, значит, замысел всевышнего и касался тебя самой.
— Почему это?
— Но ты же сама сказала, что мечтала об эмиграции. Вот тебе и послали предупреждение: не твой это путь.
— Это да… На меня эта история тогда такое сильное впечатление произвела, что я сразу усомнилась в своих желаниях. Бояться эмиграции стала, что ли… Но вернемся к героям нашей истории — надо ли мне все-таки было относить то письмо или нет?
— Дина, я считаю, ты все правильно сделала, и не надо себя винить.
— Да? А я вот все сомневаюсь. Столько лет уже прошло, но мне все не по себе.
— Знаешь, мне кажется, ты надумываешь эту проблему. Возможно, мать сумела найти такие слова для своей дочери, что уговорила ее вернуться. Думаю, все в этой истории давно счастливы, и ты зря себя упрекаешь.
— Вот видишь, выходит, лучше жалеть о сделанном, чем о несделанном. Не отнесла бы — все равно мучилась бы сомнениями, только еще большими.
— Ага. Я тебя понял: разговор опять вернулся к моему несостоявшемуся клиенту Макару Зеленскому. Так?
Дина слегка смутилась:
— Да.
— Это все?
— В основном.
— Ну и слава богу.
Марк демонстративно отвернулся от Дины, делая вид, что собирается заснуть. Но на самом же деле ему было вовсе не до сна. Отсутствующим взглядом он уставился в пространство, перебирая мысленно события последних дней. Конечно, Дина права: в деле слишком много неясного и непонятного. Отказываясь участвовать в нем, он, безусловно, избегает проблем, но обрекает себя на долгие сомнения в своей правоте.
ПРОТОКОЛ
допроса свидетеля
Я, Салов Олег Леонидович, по существу дела могу показать следующее:
Я являюсь студентом третьего курса юридического колледжа, где учусь вместе с Михаилом Старченко. Второго октября этого года Михаил подошел ко мне и сказал, что ему нужна моя помощь. Я сразу согласился. Со Старченко у меня всегда были хорошие отношения…
— Ты хорошо знаешь Старченко. Скажи, какой он? Охарактеризуй его как человека и как друга, — попросил Артур.
Олег наморщил лоб и медленно, словно подбирая слова, проговорил:
— Спокойный, не конфликтный. Читать любит.
— Не густо. А тебе знакомо такое прозвище — Пэйн?
— Конечно.
— И кому оно принадлежит?
— Так Михаилу же.
— А откуда оно взялось и что означает? — медлительность подростка начала раздражать Артура. Речь неторопливая, слова тягучие. Так и хочется подпихнуть, чтоб зашевелился. Глаза его зло заблестели, но он сразу же спрятал этот взгляд. Пока беседа течет нормально, пугать Салова не стоит.
— Он в компьютерах шарит хорошо. И геймер заядлый.
— А Пэйн — что это означает? При чем тут это слово?
Салов долго смотрел на него непонимающими глазами, потом сморгнул и пожал плечами.
— Как бы это его любимый персонаж. Из игры. «Наруто».
— Это Старченко сам себе придумал, или его кто-то прозвал так?
— Та я не знаю… когда мы познакомились, его уже все так звали.
Глаза у парня снова стали сонными, и Артур почувствовал нарастающее раздражение.
— Чем еще увлекался Старченко, кроме компьютерных игр? — отрывисто спросил он.
Салов захлопал рыжими ресницами, до белизны выгоревшими на солнце, и, пугливо оглянувшись, будто ожидая увидеть рядом с собой Старченко, тихо произнес:
— В карты он играл. На деньги.
— Часто?
— Не знаю. Он мне об этом не рассказывал.
— Так ты что, мне здесь сплетни передаешь? — прошипел Артур. — Быстро мозги напряг и вспомнил все, что знаешь!
Он наклонился, и Олег встретился с его взглядом. Это были очень странные глаза. Огромные зрачки, поглотившие всю радужку, казались бездонными колодцами. Впрочем, Олег не уверен был, что это именно зрачки. Это были, скорее, черные дыры, и свет в них пропадал безвозвратно.
Олег завороженно смотрел Артуру в глаза, боясь пошевелиться. Он не мог отвести взгляд и чувствовал, что силы покидают его. Руки безвольно повисли и резко заболел затылок.
— Я слышал… — запинаясь, прошептал он. — Один раз… Михаил хвастался выигрышем. В карты.
Говорил Олег отрывисто, с паузами, и это жутко раздражало Александрова.
— Сколько он выиграл тогда?! — заорал Артур.
Салов сжался, втянул голову в плечи и пробормотал, почти теряя сознание от страха:
— П-пятьдесят тысяч…
Артур удовлетворенно кивнул и встал. Такой эффект от собственного взгляда очень нравился ему — он буквально чувствовал, как от жертвы идут потоки энергии и вливаются в его жилы. Жаль, что не на всех этот взгляд действует, есть и отвратительные упрямцы.
— Где вы встретились второго октября?
— Недалеко от колледжа. Я шел на занятия. И Михаил окликнул меня. Я свернул к нему. Он стоял в кустах… сигарету мне дал. Мы выкурили… по сигарете. И еще выпили… лимонада. У Михи с собой было.
— Что случилось потом?
— Он сказал: есть тема. Надо поговорить… Я подошел… Миха сказал, что на занятия мы не пойдем. Все равно сегодня ничего важного. Сказал еще, что надо к форелевому… съездить.
Олег замялся, рассеянно шаря руками по коленям. Артур подумал, что парень явно под каким-то препаратом. Речь заторможена, глаза блуждают. Укурок, не иначе.
— Дальше! — гаркнул Артур, подавляя желание ударить парня.
— Он сказал, что ему нужно поговорить с одним чуваком. А я чтобы рядом стоял.
— Зачем?
— Я не знаю. Я его тоже спросил — зачем? А он говорит — стой и молчи. Я, говорит, заплачу.
— Как свидетеля держал, что ли?
— А… наверное…
— Дальше давай, рассказывай. Заплатил он тебе?
— Мы постояли минут пять. Выкурили еще по сигарете. А потом Миша вдруг и говорит: пойдем, он, наверное, другой дорогой пошел. Пока шли к СГУТиКДу, разговаривали.
— Кто — он?
— Макар. Зеленский.
— О чем разговаривали со Старченко, пока шли?
— Не помню. Да, ерунда. Ни о чем. Потом он увидел Макара с Фокиным и говорит: вот он. Пошел к Макару и окликнул его.
— Так ты раньше с Макаром был знаком?
— Да.
— Когда ты познакомился с ним?
— Около года назад. Нас Старченко познакомил. Он меня все время просил с Макаром поговорить. Чтобы он подождал и не требовал долг.
— То есть ты у Старченко был как бы послом.
— Кем?..
Артуру захотелось ржать. Громко, в голос. Парень был невероятно туп и, кроме этого, страшно заторможен. Представить его чьим-либо посланцем было не просто сложно, а невозможно. Это как черепаху сделать бегуном.
— А почему Старченко сам не хотел разговаривать о долге?
— Говорил, стыдно. И еще говорил, Макар ему откажет.
— А тебе, значит, не откажет.
— А передо мной ему, типа, стыдно будет. Миха никогда не умел за себя постоять.
— И как реагировал Макар на такие просьбы?
— Отвечал, что раз проиграл, то долги надо отдавать…
Артур еще долго мучился с «замороженным» свидетелем. Но выяснил только, что Макар утверждал: «Карточный долг — это долг чести». А долги нужно отдавать. Михаил соглашался, кивал, но каждый раз говорил, мол, таких денег у него нет.
Около года назад в колледж заявилась мать Старченко со следователем. Оказалось, что у нее пропала крупная сумма денег.
— Больше я ничего не знаю, — выдавил из себя Салов. — Об этом. Ничего.
— Хорошо, вернемся к утру второго октября. Что было дальше после того, как появился Макар?
— Он сделал вид, что не видит Старченко. Прошел. Мимо. Фокин поздоровался.
— И что Старченко тогда сделал?
— Он Макара окликнул. Сказал ему, что дело есть. А Макар ответил: «Пошел ты!..»
— Не стал с ним разговаривать?
— Ага. Долг, говорит, отдай.
— Во сколько это было?
— Я не знаю. Кажется, первая пара уже началась. Точно. Около девяти. Утра.
Он сонно моргнул, и у Артура возникло острое желание его убить.
— Больше Макар Зеленский со Старченко не разговаривал?
— Мишка сказал… это… что пришел… о долге поговорить. И они отошли в сторону. А мы с Фокиным остались.
— А о чем Зеленский со Старченко разговаривали, ты не слышал?
— О карточных долгах. Точно. Мишка обещал что-то отдать. Макар ему не верил.
— Что говорил?
— Посылал. Хватит, говорил, врать. Можно воды?
Артур придвинул ему стакан. Олег выпил и немного оживился.
— Еще что-нибудь было? — спросил Артур.
— Не-а. Почти ничего. Что-то о реке Мзымте они говорили. Потом я услышал слово «клад». Макар повеселел. Начал кому-то звонить.
— Это все?
— Нет. Потом Миша предложил мне поехать с ними в форелевое хозяйство, а Макар опять начал кому-то звонить.
