Антон Леонтьев - Потрошитель душ
– Вы только и знаете, что задаете вопросы! – крикнула она, и он уловил в ее голосе отчаяние. – А мне эти вопросы надоели, понимаете, надоели! Да у меня и нет на большинство из них ответов! Но это не значит, что я сумасшедшая! Я вас предупредила, вы мне пообещали, что предупредите любимого писателя, моя миссия на этом завершена!
И, распахнув тяжелую дверь, она вышла на улицу.
Доктор снова кинулся за ней, но тут зазвонил его мобильный. На связи была Эльвира Ильинская.
– Бергамотов, вы что, решили заодно в Пекин смотаться? Ушли и пропали с концами! Клиент проснулся, начал буянить! Немедленно возвращайтесь в квартиру! Вам не за променады, в конце концов, платят!
И все же Михаил Николаевич выбежал на улицу – и заметил на углу знакомую тонкую фигурку с длинными светлыми волосами, развевающимися на осеннем ветру.
– Ариадна! – крикнул доктор, устремляясь за ней, но в этот момент с улицы вывернула кавалькада черных джипов – прибыл именитый жилец одного из соседних домов.
Конечно же, они перегородили дорогу, потом пришлось пререкаться с охраной, и когда доктор наконец подбежал к тому месту, где видел Ариадну, ее и след простыл. Он крутил головой, стараясь понять, куда же она делась, – но тщетно.
Та, которая должна была вывести его из лабиринта, бросила его, предварительно забрав клубок с волшебной нитью.
Снова завибрировал его мобильный.
– Не надо обращаться со мной так, словно я алкаш какой-нибудь подзаборный! И к тому же контуженный на всю голову!
Леонид Мстиславович Державин-Клеопатров, он же ЛДК, уставился своими большими голубыми глазами навыкате на Эльвиру Ильинскую, которая, вся, как водится, в черном, замерла перед креслом, в котором восседал известный писатель, автор детективов о приключениях Ореста Бергамотова.
Они находились в небольшом помещении внутри металлической конструкции, примыкающей к стенду издательства «Ктулху» в одном из павильонов ВВЦ – Московская книжная ярмарка была в самом разгаре.
Эльвира хотела что-то возразить, вероятно что-то дерзкое и оскорбительное, но, естественно, сдержалась. Она только перевела взгляд на плотного, загорелого, спортивного вида мужчину в дорогущем костюме – он стоял в углу и рассматривал что-то в своем мобильном.
– Юрий Викторович! – воскликнула с надрывом Эльвира, и генеральный директор издательства «Ктулху», спрятав мобильный в карман пиджака, поднял голову.
ЛДК, смахнув со своего бархатного пиджака невидимую пылинку, передразнил ее:
– Юрий Викторович! Может, объясните нашей всезнайке, кто тут главный?
Юрий Викторович Генералов, вздохнув, сказал:
– Леонид Мстиславович, может, обойдемся без сцен и взаимных упреков?
Писатель (костлявый, с испитым лошадиным лицом, стильной седой бородкой и стянутыми в конский хвост седыми же волосами) воскликнул:
– Ах вот как вы запели! Стоило тиражам немного упасть, сразу решили обо мне забыть! А вот они – не забыли!
Он рывком встал из кресла, подошел к лестнице, которая вела на подиум, и произнес, тыча вверх пальцем, увенчанным большим старинным перстнем с плоским изумрудом:
– Все они ждут моего выступления! Павильон переполнен! У меня от автографов, которые я буду раздавать, рука потом отвалится! И это все – мои читатели! И корреспонденты с Первого будут снимать репортаж именно обо мне, а не об этой клуше с ее сатирическими детективами!
Его костлявый палец указал на подиум, на котором восседала и рассказывала что-то в микрофон ярко разодетая дородная дама.
– Саркастические, Леонид Мстиславович, саркастические! – подал голос сидевший на верхней ступеньке лестницы Славик Столяров, облаченный, как водится, в классическую жилетку, экстравагантные джинсы и ядовито-зеленые боты. – Народ ее тоже любит…
– Но тиражи у нее упали сильнее моих! – процедил с ядовитой ухмылкой ЛДК. – Намного сильнее, ведь так? Странно, что вы вообще взяли ее в программу. У нее же таланта ни на евроцент! И вообще, как можно женщине заниматься творчеством! Детектив – мужская епархия! И не только детектив!
И он выразительно посмотрел на Эльвиру, которую, мягко говоря, недолюбливал. Впрочем, она тоже не скрывала своего прохладного отношения к «звезде».
Доктор Бергамотов, стоящий за креслом, в котором недавно сидел его подопечный писатель, ничуть не удивился злобным словам ЛДК в адрес авторши саркастических детективов, с которой около часа назад мирно чирикал, восторгаясь ее «гениальными произведениями».
Писательский мир, как успел уяснить для себя за прошедшие годы Михаил Николаевич, подобен террариуму, населенному гадами – совсем маленькими, чуть побольше, средних размеров, крупными и, наконец, настоящими гигантами.
ЛДК, вне всякого сомнения, был одним из этих самых гигантов. Дородная авторша саркастических детективов, наконец ответившая на последний вопрос ведущего и перешедшая к раздаче автографов, была классом пониже. Возможно, даже сразу двумя.
Но факт оставался фактом: каждый из обитателей этого террариума был гадом. Доктор обвел взглядом собравшихся. Что ж, они все – занятная коллекция рептилий! И он, конечно же, не исключение.
– Почему все затягивается? – капризно спросил автор романов о приключениях Ореста Бергамотова. – Отвели ей сорок пять минут, значит, должна уложиться. И ведущий этот мне не нравится, я вам уже говорил. Мямля мямлей, голос какой-то визгливый, да и руками машет, как ветряная мельница. И вместо того чтобы следить за соблюдением графика, отпускает сомнительные комплименты.
Михаил Николаевич понял, что ЛДК злит то, что к столику, за которым восседает авторша саркастических детективов и деловито подписывает собственные книжки, выстроилась солидная очередь. Так что около стенда издательства «Ктулху» собрались поклонники отнюдь не только его таланта.
– Леонид Мстиславович, вы получите дополнительную четверть часа! – сказал Генералов. Эльвира попыталась что-то вставить, но директор сделал предупреждающий жест рукой.
– Четверть часа! – фыркнул ЛДК. – Да тут и целого дополнительного часа не хватит!
Появилась миловидная девица, сообщившая, что прибыла команда Первого канала. Писатель приосанился, а генеральный директор, сопровождаемый Эльвирой, спустился по лестнице к телевизионщикам.
– Меня сейчас будут снимать! – разорялся беллетрист. – А где эти криворукие стилисты? Славик, посмотри, что они сделали с моим пиджаком! Они его пудрой обсыпали!
Столяров, помыкать которым Державин-Клеопатров ой как любил, тотчас стал отряхивать с пиджака писателя воображаемые остатки пудры. Пришел стилист, и писатель тотчас накинулся и на него с претензиями, приказаниями, пожеланиями.
– И у меня в горле пересохло! – объявил беллетрист, властно вскидывая вверх руку с перстнем. – Пить мне кто-нибудь принесет или мне придется умереть от жажды?
Ему тотчас подали минеральную воду – конечно же, без газа, конечно же, безо льда, конечно же, в хрустальном бокале с соломинкой. Любой другой вариант вызвал бы у ЛДК припадок звериного бешенства.
Для человека, который накануне и двух слов связать не мог и еле-еле стоял на ногах, писатель, по мнению доктора Бергамотова, держался вполне презентабельно. Пришлось, конечно, постараться, сделать еще одно промывание желудка, а потом пару бодрящих инъекций. Ну и стилист, которого ЛДК крыл на чем свет стоит, приложил все усилия, чтобы скрыть красные прожилки на римском носу, припухшие мешки под глазами и морщинистую шею.
– Леонид Мстиславович, к нам гости! – раздался сладкий голос Эльвиры, и ЛДК, оттолкнув стилиста и даже не соизволив извиниться (не говоря уже о том, чтобы поблагодарить), поднялся на ноги.
Доктор Бергамотов всегда поражался тому, как его подопечный может в считаные мгновения перемениться. У себя дома он был алкоголиком. Пять минут назад – великим писателем с желчным, склочным характером. Теперь же, при появлении съемочной группы, он играл роль великого писателя, но на этот раз наидобрейшего и наилюбезнейшего.
И роль эту ЛДК играл отменно.
Когда десятью минутами позднее под громовые аплодисменты собравшихся Леонид Державин-Клеопатров величественно ступил на сцену, шоу продолжилось. Доктор Бергамотов, попивавший тем временем кофе, любезно предложенный одной из ассистенток, наблюдал за всем этим со стороны. И поперхнулся, когда приветствовавший публику на манер политического деятеля ЛДК зазевался и задел ногой какой-то кабель.
Доктор побледнел, представляя, какой будет кошмар – в особенности для него и для «ктулхушников», – если ЛДК растянется при всем честном народе на подиуме и, чего доброго, расквасит себе нос.
