Анна Ольховская - Тайна, деньги, два осла
– Будут!
– Нет, Викхен, не будут. Ты ведь умерла.
– Что?!
– Да, мое солнышко, ты погибла в том доме, покончила с собой, не вынеся издевательств, предварительно перестреляв, правда, всех своих палачей. А потом открыла все газовые конфорки и легла возле духовки.
– Не знаю, кто там лег возле духовки, но вряд ли ты смог найти моего двойника!
– Нет, конечно. Мне в морге продали один из женских невостребованных трупов, его я и оставил в том доме. А потом газ бах – и взорвался! Проводка коротнула, наверное. Так что труп обгорел страшно!
– Ну и что! Есть ведь экспертиза ДНК!
– Увы, не получится. Представляешь, пьяный санитар все перепутает и сожжет останки несчастной Викхен Демидофф! Так что твоим маме и брату придется оплакивать их девочку ровно до тех пор, пока не появится добрый и ласковый Фрицци и не предъявит им живую и здоровую Викхен. Да еще и с прелестным бутузом на руках! Конечно же, они все простят Фрицци и примут его в семью. И пустят в бизнес. И все наконец пойдет так, как и должно было идти, если бы не завещание моего дядюшки и твоего дедушки. И во главе рода фон Клотцей станет настоящий фон Клотц! А рядом будет преданная и нежная супруга, Виктория фон Клотц.
– Этого не будет никогда!
– Будет, Викхен, будет.
Глава 19
– Да пошел ты! – Вика рванулась, пытаясь освободиться от железного захвата мужских рук, но от резкого движения притаившаяся было головная боль оживилась и мощным залпом ударила из всех орудий.
Да так, что показалось – сейчас, вот сию секунду черепная коробка с треском разлетится на мелкие осколки.
Она очень не хотела показывать свою слабость этому самодовольному гаду, но… Больно-то как!
Вика застонала и тряпичной куклой упала на подушку. Наверное, она побледнела или еще что-то случилось, потому что Фридрих перепугался всерьез. Он как-то сразу выцвел, губы задрожали, а ладони, которыми он бережно охватил лицо девушки, просто полыхали.
– О майн готт! Викхен, родная моя, прости! Я совсем забыл, что ты ранена, и очень серьезно! Я, когда увидел этот кое-как заштопанный кошмар, пожалел, что Портнов уже мертв. И что он умер так быстро, без мучений. – Лицо аристократа на мгновение сменилось волчьим оскалом. – Потерпи, малышка, я сейчас! Я быстро!
Он на какое-то время пропал из поля зрения, но куда, как, Вика не заметила, задыхаясь в мутном смоге боли.
Потом из тошнотного марева снова вынырнул фон Клотц со шприцем в руках. Он ловко, почти профессионально ввел иглу в вену девушки и присел на край кровати, озабоченно вглядываясь в бледное лицо с капельками пота на висках.
Лекарство подействовало довольно быстро. Уже через три минуты щеки пленницы порозовели, а губы перестали кривиться в гримасе боли.
Она, боль, совсем не исчезла, она просто отступила на заранее подготовленные позиции, мрачно пообещав напоследок обязательно вернуться. И оставив после себя унизительную слабость.
Да-да, конечно, слабость вовсе не унижает женщину, а порой становится ее оружием в плане завоевания мужчины, но сейчас все было не так.
Вике не нужен был этот мужчина. Ну вот совсем. Ну вот ни капельки. Несмотря даже на его брутальную внешность киногероя и искреннюю заботу.
Потому что она слишком хорошо знала, чего на самом деле хочет Фридрих фон Клотц. И, похоже, его желание завладеть миллионами Зигфрида фон Клотца за восемь лет заключения превратилось в навязчивую идею. Он не угомонился, не попытался начать новую жизнь с теми деньгами, которые получил по завещанию дядюшки, жениться на какой-нибудь Брунгильде, завести толпу белобрысеньких детишек, нет – Фрицци жаждет реванша!
И свихнулся на этой жажде. Ничем другим объяснить его бредовую затею Вика не могла. Почему, ПОЧЕМУ он решил, что насильственное зачатие и рождение общего с Викой ребенка откроет ему путь к миллионам дядюшки?! Что мама и брат примут в семью своего палача? Похитителя и насильника их дочери?
Бред.
Но кто такой шизофреник? Человек, действующий абсолютно логично и продуманно, но с одним малюсеньким «но» – изначально в причине его поступков заложена бредовая идея.
В точности как у душки Фрицци.
Который сидит сейчас рядом и нежно гладит ее руку:
– Ну, как ты, родная? Тебе лучше?
– Да, спасибо, – процедила Вика, пряча руку под одеяло.
– Ну не злись, моя девочка, не надо. – Теперь оглаживанию подверглась щека девушки. – Не злись на своего мужчину, пожалуйста! Не надо было вываливать тебе на голову всю информацию сразу, ведь эта бедная головка перенесла тяжелейшую травму!
– Во-первых, прежде всего не надо было заманивать меня сюда! – Вика брезгливо поморщилась и оттолкнула от себя горячую ладонь мужчины. – А во-вторых… Во-вторых, запомни, Фридрих, ты не мой мужчина и никогда им не станешь!
– Стану, моя девочка, стану, – усмехнулся фон Клотц, поднимаясь. – У тебя просто нет выбора.
– А ты что, в свои сорок еще не научился видеть разницу между насильником и настоящим мужчиной? – вернула ему усмешку Вика.
– Нет, я в свои сорок научился доставлять женщине в постели такое удовольствие, что она просит изнасиловать ее снова и снова. Ох ты! – Фон Клотц огорченно потрогал плюшку. – А выпечка-то совсем остыла! И кофе – тоже!
– А мне все равно, – упрямо поджала губы девушка. – Я не хочу есть. И не буду! Я объявляю голодовку!
– Вот дурочка! – искренне рассмеялся Фридрих. – Викхен, золотце мое, ты, похоже, так и не повзрослела за прошедшие восемь лет. Неужели ты думаешь, что я позволю тебе нанести вред собственному здоровью? О голодовке даже и не думай, глупышка.
– Сам дурак! – (Черт, действительно по-детски прозвучало!) – Уходи и булки свои уноси! Или увози!
– Увезу, обязательно увезу. Но только потому, что мать моего будущего ребенка должна питаться самыми свежими продуктами! Я скоро вернусь, дорогая, не скучай. Можешь пока принять душ, если хочешь. Вот увидишь, сразу легче станет.
– Не утруждай себя возвращением, Фрицци, я же сказала – есть не буду!
– Тогда придется кормить тебя насильно. – Бледно-голубые глаза покрылись льдом.
– Я выплюну!
– Есть такая штука – зонд называется. Так вот с ним выплюнуть не получится. Но приятного мало, поверь.
– Сволочь!
– А кому сейчас легко! – насмешливо подмигнул Фридрих, захлопывая за собой дверь.
Дважды щелкнул замок, запирая пленницу, и в комнату вернулась тишина. И щебет птиц за окном. А еще – шум деревьев, сочувствующе кивавших ветками.
И это были, похоже, единственные союзники пленницы…
А может, и нет. Она ведь толком не знает, где находится. Да, из окна видны только деревья, но ведь это отсюда, с кровати! А если подойти к самому окну, то вполне вероятно, что все не так печально и вокруг не тайга, а всего лишь пригород, и другие дома по соседству есть. Тогда она сможет подать какой-нибудь сигнал соседям, привлечь их внимание. Как? Да как угодно! Светом, яркой тряпкой, криком, в конце концов!
Все, хватит валяться, сгреби свое медузообразное тело покомпактнее и волоки это счастье к окну.
Главное, не спешить. А то и грохнуться можно, слабость ведь никуда не делась, да и отступившая головная боль только и ждет возможности вернуться и выпить на брудершафт со слабостью. Им ведь, гадинам, есть о чем поговорить!
Вика медленно, стараясь не делать резких движений, перевела себя в вертикальное положение. Посидела, прислушиваясь к ощущениям. Ощущения показали ей большой палец.
Не средний, а значит, можно продолжить.
Так, теперь встаем.
Слегка штормило, но в целом было вполне приемлемо. Главное, не спешить – не хватало еще грохнуться в обморок посреди комнаты!
Ведь на ней, как успела заметить Вика, ничего, кроме тончайшей ночной рубашки, нет…
Идти напрямик девушка не рискнула – это ведь целых три метра открытого пространства, где в случае чего и опереться не на что! Сейчас не помешал бы такой металлический ходунок-опора, с которым ползают западные старушки, но, увы! – подобным аксессуаром фон Клотц не обзавелся.
Поэтому брести пришлось вдоль стенки, опираясь рукой на веселенькие обои в цветочках.
М-да, ей явно еще было рановато вставать – волны слабости, накатывавшие одна за другой, становились все выше, все мощнее. За ними следом подтянулись тошнота и головокружение, задрожали ноги, но окно было уже совсем рядом – каких-то двадцать сантиметров пути!
Которые Вика проползла за рекордное для улиток время – две минуты.
И буквально стекла на подоконник, ухватившись за него обеими руками. В глазах потемнело, да так, что девушка едва не расплакалась от обиды – столько усилий, и все может оказаться напрасным, она тупо грохнется в обморок!
Но она смогла удержаться от падения в небытие, несколько раз глубоко, до самого донышка легких, втянув в себя свежий вкусный воздух, вливающийся в комнату из полуоткрытого окна.
Темнота из глаз постепенно ушла, уступив место прозрачной ясности.
