Алексей Тарабрин - Паханы
— Но я ездил звонить Яну, — только и возразил Степан. — Потом, я ничего этого не знал…
— Это тебя и спасает, — перебил его один из братьев. — И еще то, что, во-первых, ты в самом деле не знал, что мы там делали, а во-вторых, ты действительно в это время звонил Яну.
— Все равно кончать его надо! — вклинился другой Буторин.
— Кончать его нельзя, — возразил первый. — Жена знает: он ушел на встречу с ними.
— Ладно, вылезай, — вдруг приказал другой.
Он стоял рядом с машиной, сжимая в руке револьвер. Над Степаном громыхнул выстрел.
— Это тебе предупреждение! Если кого из нас менты заметут, другие тебя тут же… Понял?
— Да.
— Я знал, что ты смышленый парень.
— Только если кого-то из вас и заметут, я буду ни при чем.
— Нет, ты погляди, а? Говорил — кончать надо!
— Погодим. Но если что случится, тогда… И жену с ребенком, кстати, тоже…
Через два дня новые друзья опять потрепали Степану нервы. Правда, на этот раз он общался только с Токаревым. Но и этого хватило с лихвой. Встретились на площадке у гостиницы «Молодежная». Токарев рассказал, что за информацию о коллекции и поимку преступников обещана большая премия. Но ее ищет не только милиция. Общая стоимость коллекции около 4 млн долларов США, мол, так было написано в газетах.
— О покойниках плохо не говорят… — Токарев поморщился, как от зубной боли. — Но от Яна мы ничего не получили. Вот так!
— Он кинул вас?
— Не знаю. Наверное, хотел, но не успел. А теперь никто из нас не знает, где находится коллекция.
— Ты вот что, Степа, если узнаешь что-нибудь, сообщи мне. Понял?
— Да.
— А если задумал что-то там с милицией или еще с кем, то тебе же хуже будет. Лучше не шути.
— Ладно.
Для себя Степан сделал вывод, что с него приключений хватит. От всего этого лучше держаться подальше. Чужие богатства никогда никому счастья не приносили, а вот крови из-за них лилось много. Вот и с этой коллекцией… Ян уже погиб. Сам он влип так, что еще неизвестно, как и чем все обернется.
На встрече у «Молодежной» Степан еще не знал, что Токарев ему врал, что не знает, где коллекция. Сам же вовсю уже вел свою крупную игру, в которой даже его подельники, братья Буторины, были далеко не тузами, как они себя представляли.
Из обвинительного заключения по уголовному делу № 32010:
Буторин Александр Юрьевич, 9 июня 1968 г., уроженец г. Осташков Тверской области, русский, гражданин России, холостой. Образование — среднее. Ранее не судимый. Без определенного места жительства и рода занятий.
Буторин А.Ю. обвиняется в том, что он совершил нападение с целью завладения личным имуществом гражданина, соединенное с насилием, опасным для жизни и здоровья потерпевшего и с угрозой применения такого насилия (разбой), по предварительному сговору группой лиц, с применением оружия и других предметов, используемых в качестве оружия, с проникновением в жилище гражданина России Магидса В.Е. 27 июля 1990 года.
Получив из Бельгии известие о смерти отца, сын тут же обзвонил всех родственников и знакомых, в том числе Токарева. Тот сразу приехал на Тимирязевскую и уговорил Фельдмана-младшего съездить к другу Яна, некому Лexy, и забрать картины и иконы отца.
— Понимаешь, — убеждал Токарев. — Мне он их может не отдать. Тебе отдаст обязательно. А уже ты отдашь мне.
— С какой стати, если это картины отца?
— С той самой, что они ворованные и на самом деле принадлежат коллекционеру Магидсу…
В тот же день, созвонившись с Лехом, Фельдман-младший и Токарев отправились за коллекцией. И до места добрались на такси. Лех жил недалеко, в районе Ленинградского проспекта. И вот здесь бывший мент совершил очень любопытный финт. Прежде всего он позаботился о том, чтобы у старого папиного приятеля сложилось впечатление, что за картинами сын приезжал один. Он поднялся с Фельдманом-младшим до самой двери, нажал на кнопку звонка, но сам встал так, чтобы его не было видно.
Лех открыл дверь. Сын сказал ему, что приехал за вещами отца.
— Проходи, — пригласил тот.
— На самом деле, — уточнил Фельдман-младший, — эти картины не отца, а другого человека и их надо вернуть.
— Это только твое дело. Ты — наследник, тебе и ответ держать. — Хозяин посторонился, пропуская гостя, указал на комнату. — Вещи там, в стенке. Сам справишься?
— Постараюсь.
— Тогда действуй, а у меня тут дело срочное. — Он повернулся и ушел на кухню.
Токарева Лех так и не заметил. Потому, опрошенный позже в качестве свидетеля, он с полной уверенностью заявил: картины забирал только сын.
Вытащив тюки из шкафа, Фельдман-младший и Токарев переложили все в коробки, которые принесли с собой. Картин и икон было много, около полусотни. Но действовали они быстро. Не прошло и десяти минут, как все упаковали. Тут бывший мент опять проявил предусмотрительность.
— Пока я выношу коробки, — предложил он, — сходи на Ленинградку и поймай тачку.
— Но нас ждет машина, — возразил Фельдман-младший.
— Ну ты и даешь! Ты что, дурак? А конспирация? Надо обязательно другую машину взять. Менты как на хвост сядут, водителя пытать станут. Он все и выложит. Не, тачку надо сменить.
— Наверное, ты прав.
— Он еще сомневается. Отец бы твой только так и поступил.
Фельдман-младший вышел на улицу. Водитель «Волги», на которой они приехали, все еще был внизу, и словно ждал кого-то. Когда, поймав такси, Фельдман вернулся, то у подъезда не было ни машины, ни Токарева с коробками. Вот тут он понял, что бывший мент отослал его ловить тачку, чтобы смыться без помех.
— Ну и гад! — не сдержался Фельдман-младший.
— Что? — не понял таксист.
— Извините, я не вам. Должен был приятеля здесь забрать, а он не дождался.
— Бывает. Торопился, наверное.
— А может, это и к лучшему…
На следующий день Фельдман-младший позвонил Токареву:
— Почему не дождался?
— А я кого-то ждать был должен?
— Ну ты и гад!
— Вот что сынок. Эти вещи мои и твоего отца. Так?
— Так.
— Твой отец умер, значит, эти вещи мои. Но если я их продам, я тебе чуть-чуть денег дам.
— Ну ты, Евген, даешь…
— Лучше не дергайся, если неприятностей не хочешь.
Так закончился этот разговор еще вчера достаточно близких людей, которые, казалось, дружили, и не один год.
Из рассказа наследника:
В ноябре 1990 года возвращался из ресторана, — можно прочитать в свидетельских показаниях Фельдмана-младшего. — В подъезде я встретил двух странных типов. Они пристально посмотрели на меня, переглянулись, кивнув друг другу. Это мне показалось подозрительным. Зашел к соседям и от них позвонил Буторину Сергею. Он приехал через полчаса, но в подъезде уже никого не было.
В качестве охранника Сергей прожил у меня на квартире около четырех месяцев. Я же не стал испытывать судьбу и уехал к родственникам в Германию. Оттуда, на машине, которую подарил дядя, совершил вояж в Грузию. И только в марте 1991 года вернулся в Москву.
Где-то числа 12-го ремонтировал замок в своей квартире. И тут на лестнице опять появились двое подозрительных мужчин. Один из них был черноволосый, похож на кавказца, другой — украинец. «Это помою душу!» — понял я. Попытался закрыть дверь, но получил ножом в живот. Они ворвались в квартиру. Прибавив громкость в телевизоре, кавказец ударил кулаком в лицо. Дальше не помню. Да, у второго, украинца, был пистолет. Уже в больнице от врачей узнал, что мне стреляли в рот и прострелили обе щеки.
Кто были нападавшие?
Не знаю. Могу только предполагать, что они имели какое-то отношение к хозяину картин или к тому, кто хотел стать их хозяином.
Выписавшись из больницы, сразу уехал к жене в Грузию.
Фельдман-младший признался следователю, что, до того как попасть в больницу, он позвонил Токареву. Разговор шел о похищенной коллекции.
— Вы с отцом украли эти картины, — начал он, — где мой интерес, как наследника?
— Ты, сынок, мне должен сказать спасибо, что еще живой.
Это была неприкрытая угроза. Приехав в Грузию, Фельдман-младший обратился к ворам в законе, мол, оградите от происков и угроз бывшего мента, а за это забирайте отцовское наследство — картины, все, что осталось от коллекции, которая стоила 4 миллиона долларов, а может, и гораздо больше. За такой куш новые защитники обещали ему сделать все. Попросили только об одном — организовать им встречу с этим самым бывшим ментом.
Такая встреча произошла в сентябре — октябре 1992 года, в Москве. Заступничество законников подействовало. Токарев прекратил угрожать. А потом как-то позвонил и сообщил, что остатки коллекции отдал какому-то Яну Красному из Сухуми, якобы давнему другу отца. Фельдман-младший связался со своими грузинскими защитниками, и они подтвердили: действительно, все так и было, так и задумано.
