Ольга Володарская - Отвергнутый дар
Они почти тут же подали заявление в загс. Когда пришел срок, расписались. Обошлись без свадьбы. Свидетелями взяли коллегу Энгельса и его жену, работавшую вместе с ними. Вчетвером отметили бракосочетание, спокойно, культурно. Посидели в кафе, выпили две бутылки шампанского и разошлись. И началась у Славиных супружеская жизнь!
Жили молодожены хорошо, не ругались. Лена отменно вела хозяйство и была покладистой. Энгельс прописал ее, пристроил на работу. Зная о проблемах со здоровьем супруги, он не очень-то рассчитывал стать отцом. Но к его огромной радости, Лена забеременела через год после свадьбы. Это был праздник для обоих!
Беременность супруга Энгельса переносила плохо. Три раза лежала на сохранении. Но все же выносила сына, правда, родить сама не смогла, кесарево сделали. Да перетянули шов, и некогда красивый животик Лены обезобразил шрам. А еще во время беременности ее аппетитная грудь покрылась растяжками. Энгельсу было все равно. Он любил жену со всеми ее недостатками. А вот Лена, привыкшая ощущать себя красавицей, впала в депрессию. Причем это была не та послеродовая депрессия, которая настигает большинство женщин, нет. С ребенком Лена была нежна, ласкова, внимательна. Она обожала своего сына и хотела проводить время только с ним. Мужа она держала на расстоянии. Он частенько раздражал ее по мелочам, и если Энгельс пытался обнять Лену, она шарахалась от него. Они перестали спать в одной кровати. Лена из спальни переехала вместе с сыном в другую комнату и вскоре поставила на дверь защелку.
Энгельс много раз пытался наставить жену, что называется, на путь истинный. Он взывал к ее здравому смыслу. Предлагал сходить к психологу. И Лена, если была в момент разговора в нормальном расположении духа, соглашалась с мужем и обещала исправиться. Но в тот же день, вернее, вечер нарушала свое слово. Это случалось, когда Энгельс пытался супругу приласкать. Он любил Лену и хотел секса с ней. А еще считал, что, как только наладится их интимная жизнь, улучшатся и отношения. Но Лена пресекала все попытки Энгельса добраться до ее тела. Стоило ему коснуться жены чуть более интимно, чем обычно, как она зажималась, запахивала плотнее халат, сжимала ноги, локтями придерживая полы, чтобы, не дай бог, супруг не забрался под них. Если Энгельс проявлял настойчивость, Лена вскакивала, хватала сына и, прикрываясь им, как щитом, просила супруга покинуть комнату. Если же он не уходил, принималась рыдать и обзывать Энгельса «животным», «похотливым козлом», «чудовищем».
Славин решил сменить тактику. Рано или поздно Лена сама захочет близости, и он будет терпеливо ждать этого. Но шли недели, месяцы, а жена оставалась холодной. Они жили даже не как приятели, а как соседи. Сын уже ходить начал, а между ними так ничего и не происходило. Энгельс не выдержал и вызвал супругу на серьезный разговор.
– Лена, так больше продолжаться не может, – решительно заявил он как-то вечером. – У нас не семья, а пародия на нее.
– Нормально живем, – буркнула Лена. – И чего тебя не устраивает?
– Все! Меня не устраивает все!
– Я веду хозяйство. Стираю, убираю… Не гуляю. Что тебе еще надо?
– Секса и душевного тепла. Ты мне не даешь ни того, ни другого. И я ставлю ультиматум, либо мы вместе идем к психологу и пытаемся наладить нашу жизнь…
– Либо?
– Разводимся!
– Вот так, да? – Лена сурово сжала губы. – Что ж… Я согласна на развод.
Энгельс не поверил своим ушам. Развод? Вот так просто?
– Ты хорошо подумала? – на всякий случай спросил он.
– Да! Можешь подавать заявление…
И ушла, хлопнув дверью.
Энгельс потом пытался поговорить с Леной еще раз, но та была непреклонна. Они развелись. Бывшая супруга подала на раздел имущества. Хотела разменять двушку на однокомнатную в центре и комнату на окраине. В комнату, естественно, она планировала отправить Энгельса. Неважно, что квартира – его семейное гнездо. Плевать на это! Он и в комнате поживет, а им с сыном нужна отдельная жилплощадь.
От отселения в комнатушку Энгельса спасло то, что в квартире была прописана еще и мать. Лена почему-то не подумала об этом, хотя знала, что та жива и находится в больнице. Пришлось ей пойти на компромисс и согласиться на крохотную однушку в пригороде. Энгельс отселил бывшую супругу в квартиру тетки, а ту взял к себе. Тетя уже была очень старенькая. Славин ухаживал за ней год, пока она не умерла.
Лена после развода больше замуж не вышла. С каждым годом она становилась все более странной. Энгельс регулярно виделся с сыном, поэтому был в курсе жизни бывшей супруги. Она постоянно впадала в крайности. То истово молилась, ходила в церковь, собиралась уйти в монастырь, то разочаровывалась в Боге и начинала вести аморальный образ жизни. Был период, когда она запила и стала пропадать черт знает где. А потом привела в дом женщину и сказала, что та будет жить с ними. Когда Энгельс узнал об этом, он решил забрать сына к себе. Но Лена вовремя одумалась (или просто не сложилось у нее с той барышней), закодировалась, перестала гулять и занялась распространением пищевых добавок. Это так ее увлекло, что Лена добилась больших успехов на поприще сетевого бизнеса. Вот только и он быстро ей наскучил. И Лена ни с того ни с сего подалась в политику. Решила баллотироваться в законодательное собрание. Но проиграла выборы и мгновенно изменила свои жизненные приоритеты. Лене расхотелось помогать другим. Она решила жить для себя. Уволившись с работы, она занялась живописью. Пыталась продавать свои работы. Не получилось. Бросила. Вернулась к танцам…
И так до бесконечности. Благо Энгельс ее не бросал. Очень хорошо помогал деньгами. Он не мог иначе, Лена растила его единственного сына. Когда Славин рассказал о супруге Верещагину, тот его пожурил. Сказал, нужно было непременно отвести Лену к врачу. У той явно после родов развилось психическое расстройство, которое с годами только прогрессирует. «Не удивлюсь, если она в скором времени окажется нашим клиентом», – резюмировал Борис Борисович.
Славин сам понимал, что нужно было быть настойчивее, но изменить уже ничего не мог. Да и не хотел. С Леной они стали совершенно чужими людьми. Ни симпатии друг к другу не испытывали, ни неприязни. И ностальгии по былой любви не ощущали. Более того, Энгельс решил для себя, что не хочет никаких серьезных отношений. И не стоило их заводить. Брак не для него. По сути, он одиночка. Даже к сыну Энгельс не питал какой-то невероятной любви. И если бы остался бездетным, не сильно бы переживал.
С момента развода Славин не завел ни одного серьезного романа. Всего три несерьезных. Два скоротечных, а один долгий, ни к чему не обязывающий, с замужней коллегой. Но когда та уволилась, Славин больше с ней не встречался и практически о ней не вспоминал. К счастью, сексуальные потребности Энгельса были невелики. Он и по молодости легко переносил воздержание, а с возрастом стал еще спокойнее к нему относиться. Секс как физиологический процесс его мало привлекал. Заниматься им, чтобы сбросить напряжение, он не желал. Ему хотелось интимной близости. Близости! А не полового акта. Поэтому он желал Лену, когда любил ее, и страдал из-за того, что их интимная жизнь закончилась.
За те двадцать лет, что Энгельс ходил в холостяках, он ни разу не влюбился. Он не считал это странным, скорее закономерным. Настроил себя на такую «волну», чтобы избежать страданий, неизменно наступающих после того, как пройдет любовная эйфория. И немного собой гордился…
Вот только оказалось, что зря. Его настрой был совершенно ни при чем. Просто не встретилась за двадцать лет та самая, единственная, желанная, родная… ЕГО женщина!
Нина…
Энгельсу даже ее имя казалось исключительным. Нина…
Нежное, удивительное, музыкальное. Если растянуть гласные и пропеть его, можно заслушаться.
Нина…
Энгельс повторял ее имя на все лады. Смаковал его, как изысканное лакомство, и чувствовал на языке сладковатый привкус…
У Нины была сногсшибательная, экзотическая, хищная внешность. И нежное, исконно русское имя. И в этом несоответствии тоже была прелесть.
Энгельс полюбил Нину именно тогда, когда она ему представилась. Она сразу произвела на него впечатление, но не более того. Он увидел ее лежащей на снегу. Капюшон с головы слетел, черные кудри рассыпались так картинно, что не оторвать глаз. Энгельс мог бы долго смотреть на прекрасную девушку, но ей требовалось помочь подняться. И когда он сделал это, то спросил имя. Просто чтобы убедиться, что незнакомка, которую всю трясло, в своем уме. Вид у нее был не совсем адекватный.
– Нина, – представилась та. И все! Энгельс понял, это ОНА…
Он думал о ней все время. И спать лег с мыслями о Нине. Он мечтал, чтобы она пришла к нему во сне. Там их отношения будут казаться естественными. В действительности же…
«В действительности мы как два полюса… – мысленно вздохнул Энгельс. – Она молода и прекрасна. Я зрел и не очень хорош собой. Она наверняка ждет принца на белом коне. Я же скорее Ходжа Насреддин на осле, хотя у меня вместо осла дорогая машина. Она никогда не ответит мне взаимностью…»
