Наталья Андреева - Я садовником родился
- Не знаю. Сказала, что, как только найдет новую квартиру, перезвонит.
- Не перезвонила?
- Нет.
- Что же вы тогда делали возле ее подъезда?
- Гулял.
- А свидетели говорят, девушку душили.
- Да никого я не душил! Я нагнулся – Марго уже мертвая была. Я ждал возле подъезда одного человека.
- Кого?
- Черт! Если бы не этот СПИД! Воробьева ждал.
- Петра Александровича?
- Сволочь он. Вымогатель. Не хотел говорить. Когда налоговая пришла, Виктория успела вынести бумаги и спрятать в своей машине. Потом увезла их домой. Мол, потеряли. Или украдены. А на «нет» и суда нет. Докажи теперь, что в них было. А недавно этот Воробьев позвонил и сказал, что если я не заплачу, то он в налоговую документы отнесет.
- И сколько он попросил?
- Да в том то и дело. Сказал, что будет отдавать бумаги частями. Мол, сейчас ему нужна тысяча. Баксов, разумеется. А мне что делать? Решил, что заплачу. Потом видно будет. Ну, пришел к нему, как договаривались, в половине восьмого. Дочка спрашивает через дверь: «Кто там?». Я само собой, говорю, что к папе по делу, а она отвечает, что папы дома нет. В магазин вышел. За хлебом. Знаю я, за каким хлебом. Наверняка у него где-то тайник. Не дома же он бумаги хранит. После того, как Викторию убили, вы там, небось, все осмотрели?
- Осмотрели, - кивнул Барышев.
- Она, видимо, на всякий случай документы спрятала. Не сожгла, как говорит, а в тайник положила. Ну, я постоял немного на площадке. Воробьева нет. Потом спустился на третий этаж, позвонил в дверь Марго. На всякий случай. Вдруг, она вернулась? Никого. Тогда я вышел на улицу, закурил. Покурил, подождал. Потом, чувствую, замерзаю, решил размяться, пройтись. Спустился по ступенькам, вижу – у двери, откуда мусор выносят, кто-то лежит. Ну и черт дернул заглянуть. Пригляделся, и понял, что женщина. Мертвая. По одежде подумал, что Марго. Темно было. Еще раз пригляделся: она, не она? Ну, подошел, нагнулся. А тут эти двое на машине подъезжают. Само собой, что я оттуда рванулся бежать. Сразу понял, что дела мои плохи. Викторию знал, Марго знал. Да и Лилию эту. Черт!
- А Воробьев так и не появился?
- Нет.
- Может, пока вы спускались по лестнице пешком, он в лифте поднялся?
- Да? Черт, не подумал! Может, и поднялся.
- А Воробьева этого вы хорошо знаете? Что за человек?
- Со странностями. Виктория любила рассказывать про своего мужа. В машине. Про его комнатные цветы, про цикломен этот. Смеялась. Мол, сам ночью мерзнет, а обогреватель в комнате не включает. Из-за цветка. Ну не придурок? Я Викторию прекрасно понимал. Сам не могу терпеть таких мужиков.
- Каких?
- Нежных. Которые, это… «Берегите природу, мать вашу!» Надо, мол, жить в гармонии с собой. Шишечками и травинками умиляться. А сами на шее у бабы сидят. Легко быть нежным и фиалки выращивать, когда жена каждый месяц по штуке баксов домой приносит. Не считая премий. А где же сейчас его нежность, когда он деньги хочет с меня тянуть? Где?
- Что последнее Виктория о муже говорила?
- Я давно уже ее не подвозил. С тех пор, как на новогоднюю премию она «десятку» купила. То есть, конечно, добавила из накопленного и купила. А на работе последнее время было не до этого.
- И все-таки?
- Она обмолвилась как-то, что муж стал много денег тратить. Какие-то суммы, за которые он не мог отчитаться. Сказала, что надо бы все заначки в доме проверить. Если, мол, бабу себе завел, то пусть к ней и идет. В чем мать родила.
- Значит, до развода дошло?
- Ничего я не знаю. Ну, обмолвилась, и обмолвилась. Мы тут же про это забыли. Тут не знаешь, как дело спасти! Мы же до ночи своими проблемами занимались! А что будет с бумагами, когда вы их найдете?
- В налоговую передадим, - усмехнулся Барышев. – А куда?
- Эх, черт! Что так, что этак. Да если еще окажется, что у меня СПИД…
- Зато, если не окажется, считайте, что в главном повезло.
- Ну да. Лучше быть здоровым, чем богатым. Так, что ли?
- Ладно, Серега, - сказал Алексей. – Пусть его отпускают под подписку о невыезде. Будем считать, что все вышеизложенное похоже на правду. Время уже к вечеру, а мы женам обещали к обеду вернуться.
Уже в дверях он многозначительно пропел: «У тебя СПИД, и значит, мы умрем. У тебя СПИД…»
И Анашкин снова громко скрипнул зубами.
- Зачем ты так, Леха? - сказал другу Барышев за дверью. – С каждым может случиться.
- Не с каждым. Жену он, видишь ли, любит! Что бы я понимал в такой любви! Приходить от шлюхи домой с белыми розами!
- Да и черт с ним! Что ты про Воробьева думаешь?
- Про цикламен этот? А ничего. Думаю, уж не Маргарите ли он ходил?
- Он?! К Марго?!
- А как тогда объяснить большие суммы, за которые Воробьев перед женой не смог отчитаться? Не посещениями же психотерапевта? Учитывая то, как относилась к Воробьеву жена, вполне возможно, что он искал утешения на стороне. В изменах мужчин виноваты кто?
- Кто?
- Их жены. А Воробьеву не позавидуешь. Вот он и бегал к Маргарите. Кстати, очень удобно: всего-то спуститься на несколько этажей вниз. Называется «пошел в булочную за хлебом». Можно и в выходной день. По будням у Марго был Анашкин. Не исключено, что и еще кто-нибудь. А с Марго уважаемый Петр Александрович познакомился, как и все прочие, через белую Лилию. Она в этом деле что-то вроде связующей. Словом, все, кто знал Лилию, знали и Марго. Значит, не исключено, что все, кто знал Викторию, знали и Марго.
- Мы его никогда не поймаем! – отчаянно сказал Барышев. – Это ж сколько мужиков к ней могло ходить!
- Не так уж и много, если Розалия Марковна ничего не заметила. Бабульки народ в этом плане бдительный. Кстати, в свете последних событий, не хочешь ли снова на белого пуделя взглянуть? А заодно спросить у Розалии Марковны, не видела ли она Петра Александровича Воробьева выходящим из квартиры, которую ее подруга Мария Аристарховна сдавала Маргарите Семеновой?
2
Уже когда они со стоянки шли пешком к дому, в котором жил Леонидов, Серега Барышев вдруг сообразил:
- Слушай, а почему мы вдруг заинтересовались этим Воробьевым?
- А потому. Спуститься вниз и подождать в подъезде жену, а потом придушить ее, исполосовав лицо, он вполне мог. И Марго тоже.
- А при чем тут Лилия?
- Да при том. Мужик разыгрывает из себя маньяка, а потом под это дело убивает собственную жену.
- А при чем тут тогда цветы?
- Близкая ему тема. Самая большая любовь. Все, пришли.
- Постой-ка, Леша. А не Воробьев ли это чешет? С желтым пакетом?
- У меня что-то зрение стало садиться, - прищурился Леонидов. – Не вижу.
- Да он. Точно! Ну-ка, погоди. Я ему сейчас … Петр Александрович! Эй! Гражданин Воробьев!
- Серега, постой!
Но тот уже рванулся в сторону Воробьева, который испуганно заметался и прижал к груди пакет. Леонидов чуть не рассмеялся, глядя, как огромный Барышев навис над тщедушным цветоводом. Но Воробьеву было не до смеха:
- Что вам?! Кто вы такой?! – по-бабьи взвизгнул он.
- Никак не признали? Милиция! – Гаркнул Барышев. – Признавайтесь, гражданин в совершенных вами противозаконных деяниях!
- Мамочки! – цветовод близоруко прищурился.
- Что у вас в пакете?
- Ма, – Воробьев икнул, - макароны.
- Макароны?!
Тут Леонидов подскочил и схватил друга за рукав:
- Да уймись ты! Извините, гражданин Воробьев, это у него нервное. После Чечни. На людей кидается, а может и пристрелить. Барышев, ты табельное оружие сдал?
- Нет!
Серега сунул руку в карман, и тут Воробьев бегом кинулся к своему подъезду:
- Стой!
Барышев догнал его в три прыжка, цапнул за ворот, притянул к себе и зловещим шепотом произнес:
- А Маргарита Семенова была больна СПИДом.
- СПИ… - Воробьев снова икнул. Потом вдруг отчаянно воскликнул: - Да мне-то что?! Мне-то что до вашей Маргариты?!
От неожиданности Барышев его отпустил, и цветовод зайцем метнулся по ступенькам к двери подъезда. Алексей успел схватить друга за рукав и придержать:
- Уймись!
- Да почему?!
- Потому. Пусть идет.
- Слушай, я не понимаю.
- Вот и спроси у умных людей. Ты сегодня Анашкина выпустил?
- Ну.
- Что ну?
- Выпустил.
- Так вот пусть Анашкин напишет заявление, что Воробьев его шантажирует. И приготовит для него деньги. За передачей которых ты его и возьмешь. Воробьева. Оформишь как вымогательство, а там видно будет. А если ты его сейчас спугнешь, он затаится. Или, наоборот, разозлится. К тому же, нас женщины ждут.
- Черт! А? Но как он на СПИД отреагировал? Ты слышал?
- Слышал.
- Так что, выходит, не ходил он к Марго?
- Пошли в дом.
Барышев сердито потопал вслед за другом к подъезду. Он все никак не мог успокоиться:
- Так не ходил? Не ходил?
- Уймись! Ты зачем руку-то в карман сунул, когда я про табельное оружие спросил?
