Евгений Сухов - Я подарю тебе «общак»
– Ты, фраер, не на нашем месте, поэтому «закрой хлебало» и не щелкай, – резко оборвал его главарь, – будешь делать то, что мы тебе говорим, или сдохнешь.
– Да нет проблем! – пожал плечами Гашников. – Я ему все передам, только сразу можете готовиться к неприятностям.
– Мы к ним всегда готовы, – заверил главарь и приказал: – Звони ему прямо сейчас.
– Уместно ли так поздно… – начал было Гашников, но в его голову уткнулся холодный ствол пистолета. Продолжал директор музея уже совершенно другим голосом: – Да, конечно, уже звоню.
Эдуард Кано ответил сразу. Он был несколько озадачен столь поздним звонком директора музея и рубанул прямо:
– Да какого хера ты мне так поздно звонишь?
– Д-да т-тут такое дело… понимаешь, одни люди хотели бы, чтобы ты им кое-что продал из своей коллекции, и это срочно, – запинаясь, пробормотал Гашников. – Я был в безвыходном положении…
– Да что ты несешь, нажрался, что ли! – грубо оборвал его Кано. – Какие люди?
– Не знаю, кто это, но они хотят купить у тебя «Дочь кузнеца» за очень хорошие деньги, – торопясь, выговорил Гашников.
– Передай им, чтобы шли в жопу! Я ничего продавать не буду, – прорычал в ответ Кано.
Директор музея бросил затравленный взгляд на главаря похитителей, державшего у его головы пистолет, и выпалил в трубку:
– Эдуард, дело серьезное. Они сказали, что убьют тебя, если не согласишься.
– Что-о-о? – изумился Кано. – Да он знает, на кого бочку катит? Да я его разотру в порошок, рога пообломаю. Кто этот лось? Если он рядом, дай ему трубку.
– Вас. – Бледный Гашников протянул сотовый главарю похитителей: – Он хочет с вами поговорить.
Алекс взял телефон и спокойно ответил:
– Да, слушаю.
– Да ты знаешь, на кого рыпнулся, падаль?! – проревел Кано.
– Заткнись, гнус, – разом прервал его пламенную речь Алекс, – я знаю, кто ты такой, и мне насрать на твой авторитет, на понятия и на всю остальную лабуду. Не отдашь статуэтку – сдохнешь. Статуэтка мне нужна быстро.
Эдуард Кано на какое-то время просто потерял дар речи. Потом хотел ответить незнакомцу грубо, как и полагается его статусу, но задумался, а что он, собственно, знает об этом человеке? Если у кого-то, достаточно упорного, со связями и деньгами, появится желание убить его, то защититься вряд ли удастся. Сколько телохранителей ни нанимай – исход один. Значит, не стоит идти на открытую конфронтацию. Выход – тянуть время, выманить противника на открытое пространство, понять, кто он, и уже затем разобраться. Эти мысли за секунду пронеслись в голове у авторитета. Он выдохнул, взял себя в руки и спокойно произнес:
– Слушай, давай не будем пороть горячку, а поговорим спокойно.
– Давай, – согласился Алекс.
– Тебе нужна статуэтка. Я могу продать ее за разумную цену, если объяснишь, зачем она тебе нужна.
– Извини, но я не собираюсь перед тобой отчитываться, – ледяным тоном ответил Алекс. – Скажи, сколько хочешь за эту хрень, бери бабки, и разойдемся.
– Двести штук, – назвал первую пришедшую на ум сумму Кано, – по-моему, разумно.
– Договорились, – буркнул Алекс в ответ. – Где и когда мы осуществим сделку?
– У базы «Металлоторга» в шесть вечера, завтра, – отозвался Кано.
– Где это? – Алекс не мог припомнить, чтоб в его время в городе было предприятие с подобным названием. Он даже не представлял, где это может находиться.
– Это рядом с заводом «Металлист», – снисходительным тоном пояснил Кано, – там еще болото рядом. Вижу, вы не местные… В общем, так, едете по проспекту Мира к выезду из города. Будет рекламный щит про продажу земли под застройку, сразу за ним – поворот направо. Свернете, и прямо метров семьсот. Слева будет болото. Там же слева дальше будет большая заасфальтированная площадка у металлических ворот на территорию «Металлоторга». На ней и встретимся.
– Ясно, мы будем точно в шесть, – буркнул Алекс. Он понял, где будет проходить встреча. Место довольно глухое. Верно, им хотят устроить сюрприз, но ничего, время на подготовку еще есть. Они подготовят свой сюрприз.
– Тогда до встречи, – весело произнес Кано и положил трубку.
Убрав сотовый, Алекс бросил Пьеру по-французски, чтобы отпустил директора музея.
– Его надо «замочить», он свидетель, – возмутился Пьер, бурно жестикулируя.
– Какой, к чертям, свидетель, – отмахнулся Алекс. – Он никому ничего не расскажет, а нам лишних трупов не надо.
Гашников напряженно следил за их переговорами, не понимая ни слова из сказанного. Интуитивно он чувствовал, что похитители решают его судьбу. Сердце глухо бухало в груди. В такт сердцу пульсировали вены на висках. Кожа блестела от капелек пота. Объятый страхом, Виктор Андреевич ждал. Наконец психованный громила не выдержал, бросился к нему с жуткими глазами, схватил и рывком поднял с земли. Гашников вскрикнул, как раненая птица, за что немедленно получил от громилы по физиономии. Затем бандит развернул его и дал пинка под зад, да такого, что Гашников тут же полетел в кусты. Он понял, что это конец, вскочил, развернулся и взмолился:
– Нет, не стреляйте!
– Ты свободен, можешь уходить, – заверил его Алекс, направляясь к машине.
– Нет, я знаю, вы хотите выстрелить мне в спину, – завопил Гашников вне себя от ужаса. – По телевизору показывали, что так всегда расстреливают. Не делайте этого, пожалуйста, у меня есть деньги. – Он кинулся к главарю похитителей с намерением упасть ему в ноги и просить пощады.
Алекс дал знак Пьеру, и тот с одного удара вырубил директора музея. Свалившись в траву лицом вниз, Гашников затих. Его сознание нырнуло в черную крутящуюся воронку. Последней мыслью директора было то, что он сейчас умрет.
– Может, его все-таки пристрелить? – морщась, протянул Пьер и пихнул бесчувственное тело жертвы ногой.
– Я сказал, не надо, – резко оборвал его Алекс, – мы должны ехать и готовиться к встрече. По дороге все объясню.
Оставив компаньонов на съемной квартире готовиться к «стрелке» с людьми авторитета, Алекс сказал, что выйдет подышать воздухом. Выбравшись на улицу, он сразу набрал номер заказчика и коротко рассказал ему о последних событиях. Жан-Жак Мало хрипел и свистел в трубку, как старые дырявые меха. Когда Алекс закончил, он просипел:
– Я все это предполагал. Теперь главное – хорошо подготовьтесь. Судя по твоему рассказу, этот русский бандит очень опасен.
– Но у меня нет таких денег, чтобы ему заплатить… – начал Алекс, затягиваясь сигаретой.
– Деньги не понадобятся, – нетерпеливо оборвал его Мало, – убейте всех, кроме этого авторитета. Его возьмите живым и узнайте, где статуэтка. Ты сможешь узнать его среди других.
– Ну да, я помню этого Тихого, раньше он был «шестеркой» у Кощея, рядовым боевиков, но теперь вознесся, – задумчиво пробормотал в ответ Алекс, – дерьмо, как известно, всплывает.
Сбросив с тлеющей сигареты пепел, он посмотрел в ночное небо. Черные вершины деревьев качались под порывами ветра. Чуть ниже уличные фонари словно плыли в сферах из желтого света.
– Возьми его и узнай, где статуэтка, это самое главное, – кашляя, выдавил из себя Мало, – предупреди своих людей, чтоб его не ухлопали.
– Да, хорошо, предупрежу непременно, – пообещал Алекс и услышал в трубке гудки. Убрав сотовый, он щелчком отбросил окурок в темноту и пошел обратно.
Пьер стер с деталей лишнюю смазку, а затем принялся собирать пистолет. Зарядил обойму патронами, вставил ее, положил пистолет на стол и стал заряжать запасную обойму. Вид у него при этом был мрачнее тучи. Клод стоял рядом. Чувствуя напряжение, исходившее от друга, он осторожно спросил:
– Что, думаешь, будут какие-то осложнения?
– Точно, будут, – эхом отозвался Пьер.
Рядом, собирая автомат, громко смеялся Мишель Парментье, которому было на все плевать. Он толкнул в плечо Клода и спросил:
– Знаешь, почему у каждого бельгийца на ночном столике два стакана: один – с водой, другой – без? – И сам тут же ответил на свой вопрос: – Потому что ночью бельгиец иногда хочет пить, иногда – нет.
Клод на это лишь криво улыбнулся, Пьер сердито поджал губы, и только Рэми Келлерман, жевавший бутерброд с ветчиной, засмеялся «бородатой» шутке секунд через тридцать, когда до него дошел смысл сказанного.
Это воодушевило Мишеля, и он продолжил:
– Знаете, почему у всех депутатов есть шоферы? Потому что трудно вести автомобиль в наручниках… А почему в парижской тюрьме расширяют коридор? Чтобы левые депутаты смогли выйти на первомайскую демонстрацию.
Рэми Келлерман смеялся, пока не подавился бутербродом.
– Почему все генералы – дураки? – вновь громко поинтересовался Мишель. – Потому что они все – бывшие полковники!
– Слушай, а ты не мог бы заткнуться? – выглянула из спальни заспанная и сердитая Зое. – Ржешь тут, как жеребец.
