Джоди Пиколт - Время прощаться
– Вы когда-нибудь видели, чтобы слоны вели себя агрессивно?
– Видел ли я? – переспросил Гидеон. – Разумеется, видел. В цирке. Здесь крайне редко. Могут шлепнуть, если смотритель испугает животное. Однажды одна из наших девочек встревожилась, когда услышала, как звонит сотовый – как каллиопа[10]. Знаете, говорят, что слоны никогда ничего не забывают? Это правда. Но не всегда это к лучшему.
– Значит, существует вероятность того, что нечто расстроило одну из ваших… девочек… и она напала на вашу тещу?
Гидеон опустил взгляд.
– Наверное.
– Не очень-то вы уверенно говорите, – заметил я.
– Невви знала, как обращаться со слонами, – ответил Гидеон. – Она же не глупая зеленая девчонка. Это просто… ужасное стечение обстоятельств.
– А Элис? – поинтересовался я.
– А что Элис?
– Она умеет вести себя со слонами?
– Лучше Элис, как по мне, слонов никто не понимает.
– Вы вчера вечером ее видели?
Он взглянул на Донни, потом на меня.
– Не для протокола… – ответил он. – Она пришла ко мне за помощью.
– Из-за проблем в заповеднике?
– Нет, из-за Томаса. Когда заповедник стал приносить убытки, он изменился. У него часто менялось настроение. Он становился агрессивным. Все время проводил, запершись в своем кабинете, а вчера вечером он по-настоящему напугал Элис.
Напугал? Слово подействовало на меня, как красная тряпка на быка.
У меня возникло ощущение, что он что-то скрывает. Я не удивился: никто не стал бы выбалтывать семейные тайны начальства, если хотел сохранить работу!
– Она еще что-нибудь говорила? – допытывался Донни.
– Она упомянула о том, что хотела бы отвезти Дженну в безопасное место.
– Похоже, она вам доверяет, – сказал Донни. – А как к этому относится ваша жена?
– Моя жена умерла, – отвечает Гидеон. – Невви – единственное, что у меня есть… было…
Я остановился, когда мы подошли к огромному сараю. Пять слонов томились в заточении, толпились, похожие на грозовые тучи; от их негромкого ропота у нас под ногами дрожала земля. Меня охватило совершенно жуткое чувство, что они понимают каждое произнесенное нами слово.
Мне вспомнился Томас Меткаф.
Донни повернулся к Гидеону.
– Кто, по вашему мнению, мог желать Невви зла? Из людей?
– Слоны – дикие животные. Они не домашние любимцы. Что угодно могло произойти.
Гидеон протянул руку к металлическим прутьям забора, когда одна из слоних просунула через них свой хобот. Она понюхала его пальцы, потом подняла камень и швырнула мне в голову.
Донни засмеялся.
– Верджил, только посмотри! Ты ей не нравишься.
– Их нужно кормить.
Гидеон скользнул за заграждение, и слоны затрубили, понимая, что сейчас последует.
Донни пожал плечами и продолжил путь. Интересно, я один заметил, что Гидеон так и не ответил на заданный вопрос?
– Абби, уходите! – кричу я. По крайней мере, мне кажется, что я кричу, потому что язык мой раз в десять увеличился в размере. – Я же сказал вам, что не пью.
Формально именно сейчас я не пью. Я уже пьян.
Но хозяйка продолжает стучать, а может, это отбойный молоток? Что бы то ни было, стук не прекращается, поэтому я с трудом поднимаюсь с пола, где, по всей видимости, и отъехал, и рывком открываю дверь в кабинет.
С трудом получается сфокусировать взгляд, но передо мной стоит явно не Абби. Гостья ростом всего полтора метра, на шее голубой шарф – в нем она похожа на Айседору Дункан или веселого снеговика Фрости.
– Мистер Стэнхоуп? – спрашивает она. – Верджил Стэнхоуп?
На письменном столе Томаса Меткафа стопки бумаг, испещренные крошечными символами и цифрами, больше напоминающими код. Еще лежит схема – нечто похожее на восьмиугольного паука с сочлененными ручками и ножками. Я в старших классах учился неважно, но мне этот рисунок напомнил уроки химии. Стоило нам войти, как Меткаф поспешно убрал бумаги. Он весь в поту, хотя на улице на самом деле не так уж и жарко.
– Они исчезли! – возбужденно воскликнул он.
– Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы их найти…
– Нет, нет. Мои записи.
Возможно, на тот период своей карьеры я не настолько часто выезжал на место происшествия, но все равно мне показалось странным, что человек, у которого пропали жена и ребенок, больше печется о каких-то бумажках, чем о живых людях.
Донни посмотрел на громоздящиеся на столе стопки бумаги.
– А разве это не они?
– Разумеется, нет, – отрезал Меткаф. – Естественно, я говорю о записях, которых здесь не хватает.
Бумаги представляли собой таинственную последовательность цифр и букв. С одинаковым успехом это могла быть как компьютерная программа, так и код сатанистов. Такие же надписи я ранее видел на стене. Донни посмотрел на меня и удивленно приподнял бровь.
– Большинство людей больше бы беспокоились о своей пропавшей семье, особенно учитывая то, что ночью слон убил человека.
Меткаф продолжал тщательно просматривать стопки бумаг и книги, передвигать их справа налево, мысленно отмечая наличие.
– Поэтому я тысячу раз говорил ей, чтобы не водила с собой Дженну в заповедник…
– Дженну? – переспросил Донни.
– Мою дочь.
Донни не решался задать следующий вопрос.
– Вы с женой часто ссорились, не так ли?
– Кто вам такое сказал? – усмехнулся Меткаф.
– Гидеон. Он сказал, что вы вчера обидели Элис.
– Я ее обидел? – снова хмыкнул Томас.
Я шагнул вперед, как мы с Донни и договаривались.
– Вы не возражаете, если я воспользуюсь вашей ванной?
Меткаф жестом указал мне на небольшую комнатку дальше по коридору. Внутри на стене в треснувшей раме висела газетная вырезка (уже пожелтевшая, с загнувшимися краями) о заповеднике. Там же была и фотография Томаса с улыбающейся беременной женщиной, а за их спинами маячил слон.
Я открыл аптечку, пошарил на полочке: пластыри, антибиотики местного действия, антисептики, жаропонижающие и болеутоляющие. Там же стояли три флакончика с лекарствами, все только начатые, на каждом написано имя Томаса. Прозак, абилифай, золофт. Антидепрессанты.
Если сказанное Гидеоном о смене настроения правда, можно предположить, что Томас принимает лекарства.
На всякий случай я спустил воду в унитазе, а к тому времени, когда вернулся в кабинет, Меткаф уже расхаживал по периметру комнаты, словно тигр в клетке.
– Не хочу, детектив, учить вас работать, – сказал он, – но я пострадавшая сторона, а не сторона, совершившая преступление. Она сбежала с моей дочерью и делом всей моей жизни. Может быть, вам стоит заняться ее поисками, а не мучить меня допросами?
Я шагнул вперед.
– А зачем ей красть ваш труд?
Он опустился в стоящее у стола кресло.
– Потому что она и раньше так поступала. Много раз. Врывалась ко мне в кабинет и уносила мои записи. – Он развернул длинный лист у себя на столе. – Это не должно покинуть стены кабинета, джентльмены… но я на пороге великого открытия в области памяти. Доказано, что воспоминания адаптируются прежде, чем достигают мозжечковой миндалины, но мои исследования доказывают, что каждый раз, когда память обращается к какому-либо воспоминанию, оно вновь возвращается в это изменчивое состояние. А это говорит о том, что потеря памяти может случиться и после восстановления памяти, если фармакологическая блокада, при которой нарушается синтез протеинов в мозжечке… Только представьте себе возможность стереть с помощью химических элементов травматические воспоминания даже через много лет после происшедшего! Свершилась бы революция в лечении посттравматического стресса. В таком случае исследование Элис, сосредоточенное на поведенческой реакции животных на гóре, оказалось бы за рамками науки.
Донни взглянул на меня через плечо.
– Сумасшедший, – беззвучно произнес он. – А ваша дочь, доктор Меткаф? Где она находилась, когда вы застали вашу жену?
– Спала. – Его голос дрогнул. Меткаф отвернулся от нас, прокашлялся. – Совершенно очевидно, что единственное место, где моей жены точно нет, это мой кабинет. Возникает резонный вопрос: почему вы до сих пор здесь?
– Офицер Стэнхоуп, – любезно произнес Донни, – сходите, пожалуйста, и поторопите экспертов. Пусть заканчивают, а я задам доктору Меткафу еще пару вопросов.
Я кивнул, решив, что Донни Бойлан – чертовски невезучий сучий сын. Почему-то складывается так, что мы выехали освидетельствовать смерть в результате несчастного случая (нападение слона), а обнаружилось, что произошла семейная ссора между психом-ученым и его женой, в результате которой (а может, и по другой причине) исчезли два человека и даже произошло убийство. Я направился к месту происшествия, где эксперты продолжали описывать бесполезную ерунду, когда неожиданно на затылке у меня зашевелились волосы.
Я обернулся – по ту сторону очень хрупкого, переносного электрического забора стояла и неотрывно смотрела на меня седьмая слониха.
