Наталья Андреева - Любовь и смерть по вызову
– Что значит припечет?
– Ну, припечет. Сам не знаю, как это происходит. Когда я сильно нервничаю, меня трое не могут удержать. Сила ужасная во мне просыпается. Когда мне за кого-то очень уж надо заступиться.
– Интересно. И как она проявляется, эта сила?
– Дверь могу, например, запертую плечом вышибить. Запросто.
– А человека убить? Врага?
– Врага, наверное, могу.
– А того, кому успокоение надо?
– Не знаю. Не пробовал.
– Когда сильно нервничаете, в каком вы состоянии? Помните потом что-нибудь?
– Не особо. – Михаил нахмурился: – Не помню. Это импульс. Чувствуешь себя ружьем после отдачи. Сначала будто выстрелил, а потом назад отбросило. Выстрела не помню, помню только, когда назад отшвырнет. Вы мне таблеток не выписывайте. Не помогает. Я лучше в коридорах полчаса посижу и успокоюсь. Может, мне не везет просто? А?
– Как вы себя сейчас чувствуете?
– Вроде бы полегче. Полегче, да.
– Вы должны ко мне приходить и дальше. По крайней мере, два раза в неделю.
– Да. Я понимаю.
– Если у вас нет денег…
– Деньги есть. Жена умерла, так мне квартира досталась. Я ее продал и живу. У меня еще одна есть.
– Значит, у вас есть деньги?
– Есть, – кивнул Михаил.
– Но Варягину вы их не предложили.
– Ему не деньги нужны, а спасение, – нахмурился Борисов. – Деньги ему не помогут.
– Отчего умерла ваша жена?
– Из окна упала.
– Из окна?!
– Мыла по весне окна, как раз под Пасху, и упала. У нас высоко. Она и разбилась насмерть.
– Давно это случилось?
– Года три назад.
– А вы что в это время делали? Когда она мыла окна?
– Телевизор смотрел. Виноват.
– Вас в милицию вызывали?
– Само собой. Как же? Если несчастный случай произошел, всегда вызывают.
– И какой вердикт? Вас пытались обвинить в ее смерти?
– Да куда там! – Борисов махнул рукой. – Кому надо обвинять, если несчастный случай! Дело-то в милиции не так просто открывают. Ну, упала и упала. Таблеток моих напилась.
– Таблеток?!
– Ну да. Понервничала, и напилась. Все насчет моей работы переживала. Меня как раз с очередного места попросили. Вот, Валентина и распсиховалась. Женщины, они такие. Таблеток-то больно много выпила, полезла окно мыть, да ее на солнышке и сморило. Десятый этаж… Два часа я у вас сижу. Пойду уже.
Люба машинально взяла протянутые четыреста рублей. Без сдачи. Загодя наменял.
– Может, вы больше берете? Я могу.
– Нет-нет. Все в порядке. Все в полном порядке, – машинально сказала она.
– Когда мне в следующий раз прийти?
– А когда у вас есть свободное время?
– Всегда. То есть, в пятницу.
– Очень хорошо.
– В пять часов?
– Пусть будет в пять.
– Так я вас того… проблемами своими не шибко загрузил?
– Всего хорошего. – Люба не выдержала и улыбнулась. Какой странный человек! И эта странная история, с таблетками, с его женой.
– Обостренное чувство справедливости, – сказала она вечером Стасу. – Ко мне сегодня приходил клиент. Я бы его отправила на лечение в стационар. Ему явно нужен психиатр. Эти припадки буйства. Странно, что он еще не там.
– Что-что?
– Я говорю, что обостренное чувство справедливости тоже может привести человека к преступлению. Тебе не кажется?
– Мне кажется, что в эти выходные мы никуда не поедем. То есть, на дачу. Погода портится.
– Значит, о работе не желаешь разговаривать?
А она уже хотела рассказать ему, о ком именно идет речь.
– О твоей или о моей?
– Ну, о моей мы никогда не говорим, а вот о твоей.
– Мне не нравится твой тон.
– Почему?
– Такое чувство, что ты собираешься вскрыть мне череп и посмотреть, что творится в моей бедной голове. Я на трепанацию не напрашивался. Оставь это. Ты с приема всегда такая, – поморщился Стас. – Я о психах говорить не желаю!
– Как хочешь. Не поедем, так не поедем. На дачу. Людмилу будем по телевизору смотреть.
– Все-таки, некоторым в жизни везет, а? – сразу оживился Стас. – Ты глянь! Была простая торговка! Продавщица, то есть. А сейчас звезда!
– Везет тому, кто везет.
– Это да, – вздохнул Стас. – Люська пробивная. В отличие от тебя, – не удержался он.
Люба слегка обиделась. Ну и закрутил бы роман с ее подругой! Хотя, Самохвалов не в Люськином вкусе, и мужиков у нее вагон и маленькая тележка. Люба вдруг вспомнила, что подруга теперь замужем, и мужики в безумном количестве остались в прошлом.
– Иди смотреть телевизор, – сердито сказала она Стасу. – А я позвоню Апельсинчику.
Люба все никак не могла привыкнуть к тому, что лучшая подруга переехала в новую квартиру. Каждый раз хотелось набрать прежний, до боли знакомый номер. Люба плотно закрыла дверь на кухню и стала вызванивать обожаемую подругу.
Гудки. И наконец:
– Але?
– Здравствуй, Петя.
– Здравствуйте, тетя Люба. Вам маму позвать?
– А она дома?
– Дома. – Издалека раздался голос подруги: «Меня? Дай сюда!»
– Любаша? Это ты?
– Да. Как твои дела?
– И сразу о делах! Может, посплетничаем для начала?
– Было бы о ком. – Люба тяжело вздохнула. – У меня все по-прежнему, без новостей. А как там твои: муж с сыном?
– Кушают хорошо, – хихикнула Люська. – А хороший аппетит – признак душевного равновесия. У тебя что-то случилось? – насторожилась подруга.
– Вроде бы нет.
– А я уж думала, мне надо опять кого-то выслеживать. С тех пор как одно приключение принесло мне удачное замужество, а второе славу и любимую работу.
– Во второе ты сама ввязалась, – напомнила Люба.
– Так вот с тех самых пор я не против. Хотя, чего еще желать? Разве только кучу денег, чтобы с долгами рассчитаться?
– Слушай, ты водишь машину?
– Машину? Пока нет.
– Ну и слава богу.
– Сережа водит.
– Нет, Сережа не подойдет.
– Вообще-то у меня есть права, – оживилась Люська. – И я вожу машину, только муж мне свою не дает. Говорит, расколочу. Но ты ж меня знаешь! Из мужика я выну, что хошь! Владею массой приемов обольщения. Когда нужна тачка?
– Нет, Люсенька, не надо…
– Подруга, не темни.
– Пока не надо. Кстати, как там поживает твоя знакомая? – поспешила Люба сменить тему.
– Какая знакомая?
– У которой депрессия на почве несчастной любви.
– Ах, Лариса! Ничего себе поживает. Только она не знакомая, просто соседка по лестничной клетке. Надо же налаживать контакты на новом месте. О чем жалею, так это о прежних соседях. Так мы с ними здорово общались! Слушай, ты в гости, когда приедешь?
– Так ты же все время занята.
– Это ты все время занята. Короче, приезжай. И Лариса зайдет. Не знаю, как там у нее с любовью, но насчет желания поддержать компанию все в полном порядке. Компанейская баба, – похвалила соседку Людмила.
– Слушай, я у тебя совета спросить хотела: что бы мне такого вкусненького приготовить?
– Вкусненького? У тебя новый любовник, что ли?
– Нет, пока старый.
– Тогда на кой черт его вкусно кормить, твоего Самохвалова, если никак предложение не сделает? Все не разродился?
– Нет, – призналась Люба.
– Ты, Любка, наоборот, не давай ему жрать, пока в загс не отведет. Послушай совета женщины, которая побывала замужем бессчетное количество раз.
– Так ведь и не отведет никогда, если не буду кормить.
– А ты корми его рецептами, заманивай. Рассказывай, как вкусно он будет жить, ежели на тебе женится.
– А то он не в курсе, что я готовить не умею!
– Господи, сделай вид, что притворялась до сих пор! Ты, Любаша, прямо как ребенок! Нет, тебе непременно надо приехать ко мне в гости! И как можно быстрее! Я тебя проинструктирую, а то период ухаживания у твоего Самохвалова слишком уж затянулся.
– Почему обязательно женщине нужно выходить замуж? – кисло спросила Люба.
– Очевидно такова сущность этого явления, – отрезала Люська и повесила трубку.
«Тьма происходит преимущественно от недостатка света», – тут же вспомнила Люба. Общение с Алексеем Градовым заметно повлияло на Люськин лексикон. Нахваталась, называется. Кстати, где он теперь? Пути господни неисповедимы, может, и объявится.
Вернувшись в комнату, она увидела, что Стас с бутылкой пива валяется на диване. Телевизор включен, по нему идет выпуск «Новостей»: люди в погонах выкручивают руки какому-то мордовороту. Стас смотрел на это и явно наслаждался.
– Держу пари, что тебе только что внушали, что меня пора тащить в загс, – зевнул он.
– Подслушивать нехорошо, – заметила она.
– Надо было! Это просто дедукция. О чем могут разговаривать две бабы? Пардон, женщины. А: о тряпках. Б: о мужиках. О тряпках в смысле что надеть, о мужиках в смысле, как поиметь с них деньги на тряпки.
– О работе не могут?
– О работе женщины в принципе разговаривать могут. Только эта тема несерьезная. Не для вечернего трепа.
– Почему?
– Потому что женская работа вещь сама по себе несерьезная.
– Тебе пить нельзя вообще.
– Почему?
– Теряешь чувство реальности. Вот возьму и выставлю тебя сейчас за дверь.
