Татьяна Полякова - И буду век ему верна?
– Мы легли в половине второго, – говорю я.
– Тебе не пора сматываться из этого бандитского логова?
Я слушаю короткие гудки, потом кубарем скатываюсь по лестнице. Распахиваю дверь в комнату Стаса. Он лежит на диване, телевизор включен. Стас лениво перещелкивает каналы. Поднимает голову.
– Где ты был ночью? – ору я.
– Пошла вон, – сквозь зубы произносит он.
– Где ты был? – Он вскакивает, мы стоим напротив друг друга. – Ты псих, чокнутый… Ты понимаешь, что делаешь? Тебя, в конце концов, посадят. Ненавижу тебя, ненавижу. – В этот момент до меня доходит, что я бью его по лицу, один раз, другой, третий. Тяжелым обручальным кольцом попадаю по губе, из нее течет кровь. Я ошалело замираю. Я никогда никого не могла бы ударить. Я так думала. – Господи, – говорю тихо. – Я не хочу жить.
Пятясь задом, я покидаю его комнату, он смотрит на меня, хмурится. Возле губ глубокие складки, кровь стекает по подбородку. Я бегом поднимаюсь по лестнице, когда Стас меня догоняет. Его руки на моих плечах.
– Твоей сестрице очень хочется засадить меня в тюрьму, – говорит он. – Вот и все. Не знаю, что она выдумала на этот раз…
– Уйди, – прошу я. Он отступает. В своей комнате я выпиваю штук пять таблеток снотворного и падаю на кровать.
Вечером, когда возвращается Вадим, я жалуюсь на головную боль и остаюсь в спальне. Вадим забывает закрыть за собой дверь, я слышу, как внизу он спрашивает Стаса:
– Что у тебя с лицом?
– В гараже споткнулся.
Вадим задает еще вопрос, на этот раз тише. Я поднимаюсь и иду подслушивать. Теперь это для меня обычное дело. Я слышу голос Стаса.
– Твоя жена вовсе не так глупа. И не забывай, кто ее папочка. Слышал пословицу: яблоко от яблони…
– О чем ты?
– Я не уверен, что она будет на твоей стороне. Подумай об этом.
– Девчонке совершенно неинтересны наши дела…
– Да?
– Стас, я люблю ее. Не могу я без нее, просто не могу…
Я осторожно возвращаюсь в комнату.
На следующий день Вадим часа в два заезжает домой с работы. Я на веранде, делаю вид, что читаю книгу.
– Фенечка, я уезжаю в Москву.
– Как – в Москву? – растерянно спрашиваю я. – Надолго?
– Не знаю. Дней на пять, наверное. Как управлюсь. Собери мне вещи. – Я стою, разглядывая пол. – Фенечка, я попросил тебя собрать вещи.
– Вадим, – я хватаю его за руку, – возьми меня с собой, пожалуйста.
– Нет, Фенечка. Вернусь – съездим отдохнуть на недельку.
«Дурак, – хочется сказать мне. – Неужели ты ничего не видишь?»
– Я поживу у родителей.
Лицо мужа приобретает неприятное выражение.
– С какой стати?
– Что в этом особенного?
– У меня нет времени обсуждать это. Ты моя жена и должна жить в моем доме.
Я собираю вещи, руки дрожат. Он подходит сзади.
– Я не хотел тебя обидеть.
– Ты не обидел, – говорю я.
Он берет сумку.
– Я позвоню.
Через несколько минут хлопает входная дверь. Я спускаюсь вниз. Не знаю, чего я боюсь больше, увидеть Стаса или убедиться, что его нет. Я стучу в дверь его комнаты, он резко говорит:
– Да.
Я стою на пороге, опершись о дверной косяк. Стас возле шкафа что-то ищет в ящике.
– Вадим уехал, – говорю я. Стас не отвечает и не оборачивается.
Я бегу в свою комнату, мне хочется орать, топать ногами. Я запираю замок на два оборота, падаю на кровать. Меня трясет, я прислушиваюсь к тишине внизу. Не знаю, сколько я так лежу, час, два, три? Тишина давит точно камень. Я смотрю на дверь, отпираю замок. Мне никогда не услышать его шагов. Ему на меня наплевать. Что я для него? Случайный эпизод в сотне других эпизодов. Он вытрет об меня ноги и уйдет, не сбиваясь с шага. У него хорошая походка, уверенная. Я иду в ванную, стою под душем, задрав голову. Все бессмысленно, мне некуда бежать. Надеваю халат, отвожу взгляд от зеркала. Мне все равно, как я выгляжу. Я спускаюсь по лестнице, Стас в кухне сидит за столом, пьет чай. Я замираю в дверях, потом делаю шаг.
– Стой, где стоишь, – глухо говорит он. Я вновь замираю. – Прежде чем ты войдешь, я хочу предупредить. Ты пожалеешь.
Я закусываю губу, чувствую что-то соленое на языке.
– Я люблю тебя… – это не мой голос. – Я люблю тебя. – Я делаю шаг, второй… у меня походка пьяницы. Его руки. – Милый мой, любимый… – Неужели это я говорю?
Прикосновения его рук так мучительны. Жаркое дыхание… я слышу, как бьется его сердце. Он поднимает меня, за моей спиной шкаф, я хватаю Стаса за плечи. Я сумасшедшая, только сумасшедшая может так кричать. Сдавленный стон. Это я? Нет. Я ищу его губы. Дыхание медленно выравнивается.
– Ты как? – спрашивает Стас, его язык щекочет мне ухо. Я смеюсь, тихо и счастливо. – С ума сойти, – говорит он, я никогда не слышала у него такого голоса.
Он несет меня из кухни, желтый халат валяется на полу, я машу ему рукой.
Два дня я абсолютно счастлива. За эти дни мы расстались лишь однажды, да и то на пару часов. Как только Стас вышел из дома, у меня началась паника, я почувствовала себя потерявшейся кошкой. Жалобное мяуканье, тупое снование из угла в угол. Когда Стас возвращается, я бросаюсь к нему с ощущением, что пережила страшную опасность. Он говорит:
– Если б у меня были мозги, я бы и близко к тебе не подошел. – И тут же тянется ко мне.
Я люблю его, я никогда не думала, что способна так любить. За два дня я хорошо его изучила, каждое движение, каждый его жест. Мне кажется, я знаю о нем все. Его напряженное бессмысленное лицо, когда он любит меня. Нижняя губа искусана в кровь, долгий тягучий взгляд, от которого сердце становится крошечным шариком и летит в пропасть. Он колотит кулаком в стену, он глухо стонет, он кричит: «Что ты делаешь, дрянь». Я люблю его. Я так люблю его руки, я могу жить, только когда чувствую их. У него большие сильные ладони. Мне нравится забавляться с ними: лизнуть, укусить легонько. Стас смеется, у него лучшая в мире улыбка.
На третий день счастью внезапно приходит конец. Ночью мы сидим на полу, окно открыто, идет дождь.
– Ты ни разу не назвал меня по имени, – говорю я.
– Ну и что?
– Тебе мое имя не нравится?
– Нормальное имя. Как ты хочешь, чтобы я тебя называл?
– Как-нибудь ласково. Фенечкой…
– Не пойдет. Так тебя муж зовет. Меня тошнит от этого.
– Тогда зови как все, Фенькой.
– Я тебе имя придумал, как только увидел в первый раз.
– Какое? – Я лезу под его руку, он смеется:
– Я зову тебя Принцеской.
– Забавно.
– Ага. Ты помнишь, как появилась здесь?
– Помню, конечно.
– Ничего ты не помнишь. Ты по сторонам таращилась, а я на тебя. Красивая, как принцесса, а в глазах черти пляшут. На настоящую принцессу ты не тянула. В общем, Принцеска. – Стас закуривает, я обнимаю его, прижимаясь щекой к его спине. – Вадима придется убить, – говорит он. Голос звучит так буднично, что смысл сказанного до меня доходит не сразу.
– Что? – ошалело спрашиваю я.
– Убить, милая, это значит лишить человека жизни.
– Зачем? – Я знаю, что мой вопрос звучит невероятно глупо. Неудивительно, что Стас разозлился.
– Думаешь, все пойдет по-старому? Ты будешь трахаться со своим мужем, а я терпеливо ждать своей очереди?
– Спятил? У меня с Вадимом ничего больше быть не может. Как только он появится, я уйду.
– Да? И что дальше?
– Подам на развод.
– Ну-ну, продолжай.
– Мы могли бы жить вместе, если ты не против, – испуганно говорю я.
– Ты что, в самом деле такая дура? – спрашивает он, а мне хочется зареветь, но я боюсь разозлить его еще больше.
– Стас, пожалуйста…
– Точно, дура, – кивает он. – Ты забыла, кто твой муж? Я Вадима знаю много лет. Он любит тебя и просто так не отдаст.
– Чушь. Что он сделает? У меня папа – прокурор.
– Жаль, что у меня нет папы-прокурора, – усмехается Стас. Я в страхе замираю.
– Ему вовсе необязательно знать о нас. Я поживу у родителей, будем встречаться у кого-нибудь из подруг.
– Ага. Раз в неделю. Ты долго выдержишь? Я – нет. Да и какой из тебя конспиратор, ты чашку кофе не можешь выпить, чтоб подол не залить. Махом засветимся. Пословицу слышала – «битый не вожак»? Как Вадим будет выглядеть, если дружки узнают, что у него из-под носа жену увели? При таком раскладе я не дам за свою жизнь и копейки.
