Марина Крамер - Мое жестокое счастье, или Принцессы тоже плачут
Так продолжалось до тех пор, пока однажды она не уловила исходящий от мужа запах чужих духов. Это открытие словно пригвоздило ее к полу, она так и осталась в прихожей, когда муж, мимоходом чмокнув ее в щеку, поднялся в кабинет. Алена оцепенела – значит, пока она возится дома с двумя детьми, Гришка завел себе любовницу…
За ужином Алена не произнесла ни слова, делала вид, что занята кормлением сыновей и не слышит вопросов, задаваемых Григорием. Он поглядывал на нее с недоумением – такое поведение было не в характере Алены, обычно она всегда с готовностью поддерживала беседу. Когда оба мальчика поели и их забрала Лариса, Гришка подсел к Алене, вяло ковырявшей вилкой в салате, и спросил, обняв за плечи:
– Что с тобой, красотуля? Случилось что-то?
– Нет, – Алена слегка дернула плечом, но муж держал крепко.
– Не юли, Аленка! Я же вижу, что ты какая-то…
– Какая?
– Странная. Ну, говори, что случилось? Мне некогда твои загадки разгадывать, сейчас Мазей приедет.
Алена вырвалась из его рук и встала:
– Я не хочу вклиниваться со своими мелкими проблемами в твое расписание.
Она пошла к выходу, но Григорий одним прыжком догнал ее и схватил за руку, разворачивая к себе лицом.
– Я не понял – что за фокусы?! Ты что себе позволяешь?
– Не трогай меня! – вскрикнула Алена – сильные Гришкины пальцы довольно чувствительно держали ее за руку чуть выше локтя.
– Не кричи! Что происходит, я тебя в последний раз спрашиваю?
– А ты не знаешь?!
– Я же сказал – у меня нет времени на «Что? Где? Когда?», говори, там уже Ванька приехал.
Во дворе действительно слышался шум и громкий хохот Мазея, любившего побалагурить с охраной.
– Отпусти меня, я не хочу сейчас разговаривать, это нельзя обсуждать вот так, на бегу! – взмолилась Алена, глядя на мужа заблестевшими от слез глазами.
– Хорошо, сейчас иди к себе, я поднимусь, когда закончу, – сухо сказал Григорий, выпуская локоть жены и направляясь к входной двери. – Мазей! – крикнул он, открывая ее. – Хорош байки травить, время не ждет!
Алена бегом поднялась к себе в спальню, легла на кровать и вволю поплакала. Жизнь рушилась – вот уже и муж завел любовницу, вот уже он разговаривает с ней, Аленой, как с прислугой. А завтра он просто возьмет и выкинет ее из дома. А что? Вполне может…
Мазей развалился в кресле перед большим камином и потягивал коньяк из широкой рюмки. Грач метался по комнате, словно не находил себе места в собственном доме.
– Нет, ну ты подумай, Ванька! Я ему верил как брату, а этот…
– Тихо, тихо! – поморщился Мазей, прекрасно знавший, о чем идет речь.
Виновником праведного гнева Грача был Кочан, попавшийся вчера вечером с крупной партией наркотиков. А это означало только одно – теперь милиция не остановится, пока не перевернет вверх дном все, что принадлежит лично Грачу и всем, кто как-то с ним связан. А поскольку Григорий Грачев вдруг решил баллотироваться на выборах в Законодательное собрание, то такая слава ему была совершенно не нужна. Его соперник – бывший сотрудник местного Управления ФСБ, и ему и так не составляло труда найти компромат на оппонента, так что давать в руки лишний козырь было просто глупо.
– Гриха, да расслабься – завтра заряжу своих людей, замнем по-тихому, – лениво протянул Мазей, покручивая в пальцах рюмку и рассматривая коньяк на свет. – Ты мне лучше вот что скажи – с кем это тебя видели сегодня в клубе, а?
Грач остановился напротив него и уставился в лицо приятеля с недоумением:
– Где?
– Гриха, ты меня-то не лечи, не надо, – попросил Ванька, залпом опрокидывая содержимое рюмки в рот. – Сегодня часов около шести ты приехал в клуб с какой-то телкой, сразу ушел с ней в «приватку» и пробыл там около двух часов. Потом твои охранники отвезли ее и вернулись за тобой. Скажешь, не было? Или кассетку привезти?
– Сдурел, урод?! – взвился Грач, хватая Мазея за грудки. – Ты что – и меня на камеру?! Да я… я…
– Убери руки, Гриня, и остынь, – спокойно проговорил Мазей, глядя в расширившиеся от гнева зрачки Грача. – Я просто не знал, что в «приватке» ты, а камеры всегда работают, автоматически включаются, едва кто-то входит. Так что? Не расколешься?
Григорий помолчал немного, приходя в себя, потом налил себе почти полный стакан коньяка и выпил, поморщившись. Мазей изучающе поглядывал на друга и ждал. В том, что Гришка расскажет ему, с кем был, Иван почти не сомневался – они дружили с детства, между ними было много всего, но тайн друг от друга они никогда не имели. Когда Мазей, бывший старше на три года, угодил в тюрьму за какую-то мелкую ерунду, именно отец Григория помог ему выпутаться и не получить большой срок. А когда отец умер и мать осталась одна (Гришка в то время был в армии), Иван поддерживал ее и морально, и материально, так как уже тогда начал потихоньку развивать бизнес. К моменту возвращения Гришки Мазей уже имел большую бригаду отморозков, которые контролировали рынок и несколько автосервисов, а также пару крупных гостиниц со всем, что к ним прилагалось. Они обложили данью полгорода, и Мазей по-братски предложил Грачеву долю. Однако Гришка решил, что не хочет иметь ничего общего с криминалом, и Иван взял «темную» сторону бизнеса в свои руки, предоставив Григорию право заниматься исключительно организованной им туристической фирмой. Заодно Мазей стал кем-то вроде «крыши» у своего приятеля-брата, решал все вопросы, связанные с охраной, и прочие мелочи. Но они по-прежнему были очень близки. И вот теперь брат мялся и впервые не хотел делиться чем-то.
– Понимаешь, Гриха, – помог ему Иван. – Дело не в этой телке, дело в Алене. Как с ней-то быть?
– А что – с ней? Алена – моя жена, мать моих сыновей, и это так и останется, я никогда ее не брошу, я ж люблю ее до одури. А это… так, чтобы из формы не выйти, – попробовал отшутиться Григорий, но Мазей шутку не принял.
– Я серьезно, братка. Подумай, что делаешь. Выборы на носу, развод – плохая реклама.
– Да при чем тут реклама! – отмахнулся Грачев, доставая сигареты. – Я ведь серьезно говорю – люблю ее и не брошу никогда!
– А ты не думаешь, что Алена может сама уйти? Она ведь не идиотка, рано или поздно все поймет. – Мазей тоже закурил, потянулся к бутылке и плеснул себе коньяка. – И терпеть вряд ли станет. И потом – у нее есть Витя Боксер… – в голосе Мазея появились сальные нотки, и Григорий вздрогнул.
Эта мысль не раз приходила ему в голову. А как же иначе, раз молодая, красивая женщина проводит практически все время с одиноким мужиком? Он в курсе всех ее проблем, возится с ее детьми, везде и всюду разъезжает с ней, сидит в гостиной вечерами… Верить в возможность их связи Григорий не хотел, ему не хотелось думать об Алене плохо, но фраза Мазея, сказанная противным голосом…
– Думаешь, Витька осмелится?
– А поставь себя на его место, – предложил Мазей, покуривая и потягивая коньяк. – Ты ничего не замутил бы? Да еще с такой, как твоя Алена?
– А я и замутил, – вздохнул Григорий, опускаясь, наконец, в кресло. – Как увидел ее там, в больнице, так и замутил…
Он вцепился руками в волосы и так замер, а Мазей с удивлением уставился на него.
– Тогда объясни мне, на хрен тебе головняк с этой телкой? Когда у тебя дома такая женщина, что… что…
– Но-но, аккуратнее! – предостерег Григорий, поднимая глаза. – Ты о моей жене говоришь, между прочим!
Мазей заржал и хлопнул его по плечу:
– Ладно, Гриха, ты ж понимаешь, я шучу. Но подумай о том, что я сказал. А за Кочана не волнуйся – разберусь. Накажем по полной программе, чтоб другим неповадно было подставляться. А с женой не шути, Гриха, может плохо закончиться.
– Да не учи ты меня! – взревел Грачев. – Сам как-нибудь! Займись делами лучше, а в семью мою не лезь! Думаешь, я не слышал, что ты пацанам из охраны трепал как-то?
Мазей едва не поперхнулся коньяком, чертыхнулся и отставил рюмку:
– Спятил, братка? Ты о чем сейчас?
– Да о том! Мол, Алена баба красивая, только шуганая какая-то, другая-то бы давно уже все к рукам прибрала, а этой курице только дети и нужны! – Неожиданно Грачев вскочил, схватил Мазея за грудки, поднимая его из кресла, и зашипел в самое лицо: – Если ты, паскуда, еще только раз откроешь свой поганый рот и хоть слово скажешь о моей жене – урою на хрен, понял?! Не посмотрю на твою кодлу бандитскую, не побоюсь! Я не слышу – ты понял?!
– Да понял, понял, отпусти! – прохрипел Мазей. – Чего взъелся-то? Это ж когда было!
– Когда бы ни было – услышу, потом не обижайся! А если сболтнешь Алене про пленки – ты меня знаешь, Ванька!
– На, забирай! – Иван вытащил из небольшого кейса кассету и швырнул на стол. – На досуге посмотришь, сравнишь. И не бойся – копий не делал, ты ведь брат мне.
Мазей вышел из комнаты, хлопнула входная дверь, через какое-то время взревел мотор его машины, послышался лай собак и звук открывающихся ворот. Григорий так и стоял посреди гостиной, тупо уставившись на лежащую на столике кассету. «Сволочь Ванька, да и врет он все про то, что не знал о включенной камере. Специально небось и включил, с него станется. Надо в сейф сунуть, не дай бог Алена найдет…»
